Последним приходит Шамиль. Руслан с криком «Деда», утаскивает его за собой. То время, пока меня не было, он очень привязался к Шамилю. Потрепав внука и внучку по голове, Шамиль здоровается с сыновьями.
– У вас конкурс что-ли? – кивает на нас. – У кого будет больше детей?
– Ну, мы то явно ведём, – довольно отвечает Эмин. – Наша девочка появится раньше, чем у Адлана.
– А у нас будут близнецы. Так что победа в битве «многодетный папа» за мной.
– Тебе скоро? – спрашиваю Марину.
– Через две недели.
– Боишься родов?
– Не то слово. Я просто в ужасе. Второй раз ещё страшнее. Уже знаешь что будет.
– Не бойся, я с тобой, – Эмин обнимает жену за плечи и целует в висок. Мы с Мариной обсуждаем предстоящее событие и делимся опытом. Мужчины разговаривают о своем, я не прислушиваюсь. Лишь когда слышу имя Джанна, перевожу взгляд на Шамиля.
– Зейд рассказывал, что им попытались предъявить обвинение, что она участвовала в похищении Юли. Но она выкрутилась. Отец выдал её замуж. За Карима. У того не забалуешь. Он очень строгий в отношении обычаев. Старше ее на тридцать лет.
– И она согласилась выйти за старика? – переспросила я.
– Он помог, сделал так, что её больше не водят на допросы, взамен она вышла за него замуж, – Адлан сжимает мою руку под столом.
– Всё ещё переживаешь?
– Теперь нет. Она больше не будет строить планов на твой счёт.
После обеда перебираемся на диван. Адлан обнимает меня, прижимает к себе. Шамиль вспоминает каким хулиганом был мой муж. На минуту повисает тишина. Никто не решается продолжить, но я знаю, что в этот самый момент они думают о Султане.
– Юля, – зовёт Нина. – Там Лейла пришла. – сразу после ее слов, в гостиную заходит Лейла.
– О! Все здесь собрались. И ты сын шлюхи здесь, – Лейла смотрит на Эмина. Тот вскакивает желваки на лице напрягаются. – Иди ко мне, Ибрагим, – она садится на корточки, тянет руки к сыну. Он набычивается и бежит ко мне, забирается на колени.
– Вам лучше уйти, – строго говорю я.
– Сынок, Адлан. Что себе позволяет твоя жена? Выстави эту нахалку на улицу. Она тебя не достойна. Унижает, позорит.
– Мам. Тебе и правда лучше уйти.
– А, ясно. Она рассказала тебе про Алёну. Но я защищала нашу семью. Я должна была это сделать. Твой отец бы развелся со мной и вас растила бы русская. А моя семья была бы опозорена.
– О чем ты? – Лейла переводит взгляд на меня.
– Ты не рассказывала? – отрицательно качаю головой.
– Юля. Что ты мне не рассказала?
– Это не моя тайна. – Шамиль подходит к побледневшей женщине.
– Лейла, что ты сделала с Алёной? – лицо Шамиля осеняет догадка. – Это ты! Ты заказала Мурату Алёну! – Эмин ударяет в стену, с ненавистью смотрит на Лейлу, хочет кинуться, разорвать её, останавливает лишь тот факт, что она женщина.
– Прости меня! – Лейла падает на колени, хватается за брюки Шамиля. – Я просто так тебя люблю.
– Не меня ты любишь. Ты боялась и боишься позора. Что я разведусь с тобой. Поэтому ты перешла черту. Ты убила ни в чем не повинную женщину, лишь за то, что я ее любил. – Шамиль произносит три раза фразу: «Я тебя оставил». – Убирайся!
– Сынок. Я же для тебя старалась. Ни один мужчина не оставил бы ребенка жить с матерью. Это же позор для мужчины. Родственные связи с отцом, всегда считались важнее, чем связи с родственниками матери.
– Тебе правда лучше уйти, – Лейла, опустив голову вышла.
– Что значат те слова, что сказал твой отец?
– Он с ней развелся.
– Вот так просто? Без суда? И куда она сейчас?
– Вернётся к родственникам.
– А разве не нужен штамп в паспорте о разводе?
– Мужчина может жениться и со штампом.
– Адлан. Мне ее жалко. Ее выкинули, как бродяжную собаку.
– А мою маму не жалко? – с жаром спрашивает Эмин. – Она ведь была очень молода, когда пришел Мурат, нанятый Лейлой убийца, и ей как барану перерезал горло.
– Ну Эмин, – Марина встала на ее сторону. – Он же ее единственный сын. Что будет с Султаном – неизвестно. Лейла осталась без семьи. Как-никак она тебя растила, кормила, заботилась, пусть и не любила.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Боже, эти женщины! Что вы такие жалостливый? Крутите нами, как хотите. Прав ты был Адлан. Нужно было жениться на мусульманке.
– Я тебе дам мусульманку! – Марина ударила его по груди. И ойкнула.
– Больно? – заботливо спросил Эмин, целуя пальцы жены.
– Да. Накачал тут стальные мышцы. Об тебя только руки ломать.
Эмин гладил Марину по спине, его взгляд алчный жаждущий, смущал даже меня.
– Эльнур, прощайся. Нам срочно нужно домой. Вместе с ними ушел и Шамиль. Он выглядел отстраненным, погруженным в свои мысли. Не представляю, как ему сейчас тяжело. Знать, что любимую убила та, с которой столько лет прожил вместе.
Адлан выглядел ненамного лучше. Я подошла, обняла его.
– Все наладится. Ты должен знать, что у тебя есть мы, твоя семья. Мы всегда поддержим твое решение. И мы тебя любим, – Адлан крепче сжал меня в объятьях. И поцеловал в макушку.
* * *
Я прижимаю к себе игрушку зайца, смотрю на старый барак и окна, где живут мои родители. Адлан выходит из машины.
– Не понимаю, как тебе удалось уговорить меня приехать сюда? За десятки километров от дома. В твоём то положении.
– Обычное у меня положение. Я беременна, Адлан, а не смертельно больна. Мне важно знать своих родителей. Я никогда не держала на них зла. Они дали мне жизнь, а то что отказались, значит у них были на то свои причины. И я хочу знать, где росла моя сестра, узнать о ней побольше. Косвенно я виновна в ее смерти. Если бы Султану не приспичило разыграть мою смерть, она была бы жива.
– Не смей винить себя. Твоя сестра сама во все это вляпалась. У нее и без Султана жизнь катилась под откос.
Мы поднимаемся наверх. Идём по длинному коридору. Мне приходилось раньше жить в съёмных квартирах, в очень бедных. Но они, по сравнению с домом моих родителей, люксовые таунхаусы. Дверь нам открывает женщина в стареньком платье. Её короткие волосы уложены под стиль шестидесятых, глаза накрашены серыми тенями. В глазах, так похожих на мои, затаенная грусть. Она зажимает рот рукой и всхлипывает.
– Юля, дочка, – обнимает меня. Под нарастающий гул внутри, обнимаю её в ответ. Она отстраняется и вытирает серые от потекших теней дорожки.
– Да что мы стоим? Заходите, дети. Мить! Иди знакомься с дочерью! – отец более сдержан. Мнется возле меня, не решаясь обнять.
Я вхожу, оглядываясь по сторонам. Подхожу к стене, где висят старые фотографии с Ириной, моей сестрой-близняшкой. Нам так и не удалось познакомиться.
– Как жаль, что вы так и не увидели друг друга. – Тамара приобняла меня за плечи.
– А можно посмотреть её комнату?
– Да, конечно.
В несколько шагов мы преодолеваем расстояние до штор. Она отодвигает их, пропуская вперёд. Посреди маленькой комнаты стоит кровать, застеленная розовым покрывалом. На гвоздике висят плечики с коротким черным платьем, которое я никогда бы не позволила себе надеть. На полочки кубки, медали по танцам и пению. В центре висит красная лента «Мисс Химки», трогаю её, под звук голос мамы, которая спрашивает Адлана о внуке и внучке.
Сажусь на кровать, представляю, как Ирина проводила здесь время. Что у нее впереди должна была быть длинная жизнь.
Пожалеет ли Султан однажды, что совершил столько преступлений?
* * *
Звуковой сигнал возвещает об открытие двери. Иду следом за мужчиной в белом больничном костюме. Сзади слышу шаги Адлана и его недовольное сопение. Возле одной из палат сидит конвой. Я останавливаюсь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Подожди меня здесь, – трогаю Адлана за руку.
– Я не позволю, чтобы ты пошла к нему одна.
– Он ничего мне не сделает. Не сможет. И он просил, чтобы я пришла одна.
– Хорошо. Но обещай, что не приблизишься к нему. – киваю в ответ.
Захожу внутрь. Вижу прикованного наручниками к кровати Султана. В глазах нет больше той бравады и чувства собственного превосходства. Он выглядит постаревшим на сорок лет.
