— Зачем же вы бросаете их опять туда? — спросил я.
— Затем, чтобы они пригодились нам и вперед: на следующий год у них вырастут новые хвосты.
— А зачем вы рассекаете эти шишечки?
— Чтобы вместо одного выросло у них два хвоста, что всегда и бывает, — отвечал мой хозяин.
Но я не хочу утомлять Ваше Благополучие описанием всего, что видел во время своего пребывания на острове. Если бы захотел я подробно описывать образ правления этого острова, которое состоит из одного великого гарпунщика и двух советов, верхнего и нижнего, состоящих тоже из гарпунщиков, или нравы и обычаи жителей, их обряды при свадьбах, при родах и похоронах, их увеселения и их смышленность при изыскании средств к удовлетворению потребностей, то я наполнил бы этим по крайней мере два тома без пробелов. Но ограничусь только упоминанием о том, что, пробыв на этом острове шесть месяцев, я так соскучился, что решился, невзирая ни на какие опасности, оставить его.
Хозяин мой и именитейшие жители острова, видя, что их увещевания остаться жить на острове не действуют, решились наконец снабдить меня всем нужным для путешествия.
Я забыл сказать Вашему Благополучию, что киты там так учены, что не только употребляются для возки по морю, но и для верховой езды Но мое путешествие на акуле отбило у меня охоту к подобным поездкам, и ничто не могло меня принудить сесть на хребет кита. Но я часто прогуливался по озеру в китовых лодках, возимых парой китов, к хвостам которых прикреплялись они канатами. Это подало мне мысль предпринять путешествие на подобной же лодке, а именно: я думал вытянуться из устья озера этой новой упряжью
По просьбе моей снарядили лодку, вделали в нее из китового уса окно для света, снабдили меня достаточным количеством провианта, впрягли кита, и я выехал, сопровождаемый слезами и воплями радушных островитян, которые почитали меня уже погибшим. Но я знал, что скоро начнется ловля китов, и питал себя надеждой найти какое-нибудь корабль. Скоро выбрался я в море, и мальчик, который сидел на ките, по моему приказанию выпряг его и поспешил обратно на остров.
Три недели носило меня волнами в огромной лодке, или, скорее, в ките, однако без всякого вреда, потому что мое судно было чрезвычайно эластично. В одно утро внезапно был я разбужен ударом в наружную часть моей лодки. Сначала я подумал, что столкнулся со льдиной но вскоре смешанный говор убедил меня, что наконец наткнулся я на людей. То был удар гарпуна, который чуть было не пришиб и меня; вслед за этим посыпался град проклятий, и я догадался, что то были англичане.
Спустя несколько минут стали они прорубать в моей лодке отверстие, и когда око было сделано, туда просунулась голова. Боясь второго гарпуна, окутался я медвежьей шкурой, и когда голова это заметила, тотчас ( крылась и клялась, что в брюхе кита сидит белый медведь. Лодку оттолкнули и стали стрелять из мушкетов; пули пробивали китовую кожу, и я принужден был лечь, чтобы спасти свою жизнь. Сделав около двадцати выстрелов, они снова причалили к моей лодке; один из них опять заглянул в отверстие и, увидев меня в шкуре лежащего, заключил, что медведь убит, и сообщил прочим. Не без страха влезли они один за другим в прорубленное отверстие; я сбросил с себя шкуру и предстал перед ними в черном одеянии, которое носят жители Китового острова. Они перепугались еще более. «Это черт!» — закричал один из них, и все бросились к отверстию, но впопыхах только мешали друг другу.
Не без труда удалось наконец мне уверить их, что я такой же человек, как и они, и когда я рассказал им в кратких словах каким образом попал в китовую кожу, они согласились принять меня к себе на корабль. Капитан был очень недоволен, когда услыхал мою историю: он принял мою лодку за мертвого кита и приказал было вырубить жир.
Обманувшись в своих ожиданиях, он клялся, что если вышедший из кита новый Иона останется на корабле, то не миновать им беды. Матросы приняли слова его за достаточную причину, чтобы выкинуть меня за борт, и если бы не увидели мы шедшего на пас судна, то, вероятно, мне не рассказывать бы теперь Вашему Благополучию о своих похождениях. Они согласились наконец спустить меня на борг судна, шедшего под французским флагом. Оно было из Гавра и, так как уже имело достаточное количество жира, шло домой. Капитан согласился взять меня к себе, и через два месяца был я снова в отечестве.
Вот происшествия моего третьего путешествия.
— История острова была немного длинна, но в целом довольно занимательна, — заметил паша — Мустафа, я думаю, она стоит десяти золотых.
Глава X
На следующий день начал ренегат историю своегочетвертого путешествия следующим образом.
Четвертое путешествие Гуккабака
Ваше Благополучие можете легко себе представить, что, после всего претерпенного мною на море, оно мне очень надоело, но кто однажды поносился по волнам, тот уже никак не может ужиться на одном месте, какая-то непонятная сила против воли тянет его от благосостояния и удовольствий, которыми он наслаждался, в новые странствования. Однако не могу сказать, чтобы это было и со мной, потому что я был принужден против воли сесть на корабль. С незначительной суммой денег, которые подарил мне капитан корабля, привезшего меня во Францию, отправился я в Марсель, где надеялся увидать моего отца, если он еще жив.
По прибытии туда отправился я в известную баню, в которой практиковался под присмотром отца. Знакомая мне рукомойница все еще висела тут у дверей. Когда я ношел, комната была полна народа (это было вечером в субботу), но моего отца там не было, и все брадобреи были мне вовсе незнакомы. Один из посетителей, ждавший своей очереди, очень вежливо посторонился, чтобы дать мне возле себя место, и я имел довольно времени осмотреться.
Горница была, по-видимому, недавно выкрашена, на стене висело большое зеркало, и все имело вид возрождения.
— Вы, вероятно, приезжий? — спросил меня сосед.
— Вы угадали, — отвечал я, — но я бывал в Марселе и прежде; в последний раз я заходил сюда и хорошо помню, что тогда на этом месте стоял низенький плотный человечек; физиономия его очень живо представляется моему воображению, но имя его ие могу вспомнить.
— А, вы говорите о Морепо. Вот уже два месяца, как он умер.
— Что же сталось с его семейством?
— У него был только один сын, который завел любовные интриги с дочерью одного старого офицера и должен был бежать от преследований ее родни. С тех пор о нем ничего не слыхать; полагают, он утонул, потому что корабль, на котором он отправился, вовсе не приходил в гавань, в которую был его рейс. Старик оставил после себя порядочное состояние, о праве на получение которого ведут теперь процесс два дальних родственника умершего.
