Наташа улыбнулась и собиралась уже отойти от раковины с консолью, когда зеркало пошло рябью, и воздух в комнате наполнился какими-то неприятными запахами. Плесенью. Сыростью.
Страхом и болью.
У Наты сдавило грудь. Она впервые ощутила эмоции, настолько ярко, точно они были её собственными.
Ей тоже в жизни приходилось бояться, даже взять её первую встречу с Федором. Как она испугалась! И потом, когда увидела его людей. Много что вызывало у неё негативные переживания.
Но это…
У неё распахнулись глаза, водоворот чужой боли ощущался настолько ярко, что Ната схватилась руками за консоль, покачнувшись на каблуках.
Рябь в зеркале усилилась, туман — вязкий, реальный — заклубился в дамской комнате, опускаясь на плечи девушки, ласкаясь, точно запоздало пришедший любовник, окутывая томным полотном.
Надо собраться. Отключить мозг. Отключить все эмоции.
Собраться…
…и увидеть.
Наташа медленно подняла голову и посмотрела в зеркало.
Сначала ничего не отражалось в нем, кроме тумана. Даже её отражения не было.
А потом Наташа увидела.
* * *
Федор спешил к ней. Его высокую фигуру в черном невозможно было спутать с чьей-то еще.
Ната остановилась, восстанавливая дыхание.
Он идет к ней.
Чтобы поддержать и помочь.
Ната видела, как один из мужчин окликнул его, приветливо улыбаясь и поднимаясь навстречу, видимо, чтобы так же поздороваться, но замер. И осел, провожая взглядом.
Федор же никого не замечал, кроме Наты. Оказавшись рядом с ней, встал таким образом, чтобы полностью укрыть её от посторонних глаз.
— Наташа…
— Ты же расплатился? Мы можем уйти?
Она смотрела на Федора снова и снова. Видела каждую морщину, заломы. Обеспокоенность.
За неё.
Искреннюю.
И ещё что-то.
— Ты не о том беспокоишься.
— Нас же не остановят у входа, как неплательщиков? — попыталась пошутить она.
— Не остановят.
Он взял её за руку и повел к выходу.
Лишь когда они оказались в машине, и Федор занял водительское кресло, он повернулся к ней и негромко сказал:
— Рассказывай.
Наташа, повинуясь инстинктам, подняла руку и дрогнувшими пальцами дотронулась до подбородка мужчины, очертила его контур. Колючий. Суровый.
Никто из них не нарушал тишины в салоне, лишь негромко работал включенный двигатель.
— У меня получилось, — гулко отозвалась она, направляя руку выше к скулам Федора. Ничего естественнее, чем трогать его, и быть не могло. Постепенно, шаг за шагом ей открывались нити, что связывали её не только с Федором, но и с самим миром двуликих. Сказки перерождались в голове, обретая новый смысл. — У меня снова было видение.
— Видение? Да черт с ним! — в сердцах выругался Федор и накрыл её ладонь своей. — Я хочу знать, как ты.
— Цела. Здорова.
— Я ценю в женщинах юмор, но ещё одна шутка или уход от прямого ответа, и я тебе ввалю.
— Что сделаешь? — Ната даже подалась вперед.
— Ввалю. Всыплю. По твоей заднице. По первое число.
Брови Наты медленно поползли кверху. Легкое удивление от грубоватости, жесткости слов перерастало в возбуждение. Соски Наты напряглись, уперлись в ткань. Пусть в салоне и не было достаточно яркого освещения, девушка увидела, как темнеют карие глаза, их затягивает поволока.
Федор демонстративно втянул воздух.
— Ната…
Его дыхание так же сбилось, и отчего-то Наташе это понравилось.
Она потянулась к нему.
Ближе.
Ещё ближе.
— Я видела себя. Там, за Гранью. В будущем. В пещере.
Федор нахмурился и резко подался назад, сразу же трогаясь с места.
Ната недоуменно уставилась на профиль мужчины.
Она ожидала другой реакции.
Какой именно — она не знала. Но не такой — точно!
— Ты мне не веришь, Федя? — возмущение заклокотало в горле.
Мужчина слишком круто выкрутил руль, Наташа дернулась вбок, потом вперед, успев выставить руку.
— Эй…
Федор продолжил молчать, сильнее сжав губы.
Наташа тоже нахмурилась.
— Куда мы едем?
Тишина.
— Федя!
Он вырулил на трассу.
Наташа больше не задавала вопросов.
Она поняла, куда они едут.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
ГЛАВА 19
Мама не удивилась их приезду.
— Проходите, — сказала она, пряча глаза.
Наташа вперила в маму взгляд, но безрезультатно.
— Федор Адамович, рада вас видеть у себя…
— Мама, что происходит? — прошипела Наташа.
И Федор, и мама что-то знали.
Снова.
А она должна постоять в сторонке?
Ну уже нет!
Ната разулась, разделась и снова посмотрела на маму, что прошла вперед и терпеливо ожидала, когда гости пройдут за ней. На лице Людмилы Игнатьевны проступила бледность, в глаза дочери она не смотрела. Руки заломила за спину.
Интересно, однако.
— Чай? Кофе?
— Мама, мы ничего не будем! — Наташа сразу же прошла в зал — единственную комнату в квартире, где они могли поговорить, не толкаясь плечами друг о друг. Спальня и кухня были крошечными.
Федор обвел спокойным взглядом комнату, пропустил Нату вперед, сам же встал в дверном проеме, скрестив руки на груди.
— Рассказывайте, Людмила Игнатьевна.
Если до этих слов поведение мамы насторожило Нату, то увидев, как та не села, рухнула на край дивана и сразу же спрятала лицо в ладонях, девушка сама замерла в ожидании чего-то ужасного. Крамольного.
Наташа присела на подлокотник кресла и ничего больше не говорила. Как-то закончились слова.
До родного дома они добирались всю ночь. Наташа успела даже немного вздремнуть. Федор выглядел так, словно и не провел много часов в дороге. Они почти не разговаривали, каждый думал о своем. Ната пыталась абстрагироваться от дум. Она могла предполагать что угодно, и всё равно окажется, что мимо. И если Федор её повез в родной дом, значит, на то есть веская причина.
Ната собиралась попросить Федора отвезти её к матери. Телефон телефоном, но хотелось личной встречи. Посидеть, поговорить. Пусть и не до конца откровенничая. Есть вещи, которые она теперь никому не сможет рассказать.
Мама словно их ждала. Не удивилась. Не попыталась изобразить радость.
Напротив, пребывала в напряжении, что не соответствовало их утреннему разговору. Нату неприятно царапнул факт, что мама снова от неё утаивала правду. И ладно бы, если это напрямую не касалось бы её! Так касалось же!
А если бы не видения?.. Что тогда? Они жили бы дальше, не ведая, что над ней нависла угроза.
Пещера и окровавленная она. Эта картина снова и снова вставала перед глазами Наты. Как ни странно, страха больше не было. Появились принятие и решимость во что бы то ни стало избежать пленения. Ей помогут. Федор не допустит, чтобы с ней случилось что-то страшное.
Они молчали. Никто не спешил больше задавать вопросов или возмущаться. Наташа обняла себя за плечи.
Холодно.
Она не видела, как Федор обеспокоенно посмотрел на неё.
— Мне нет прощения, — начала говорить мама, и у Наты холодные мурашки побежали по коже, столько обреченности, тоски и муки слышалось в голосе родного человека. Предчувствие надвигающейся беды усилилось. Ната постаралась собраться и с достоинством услышать то, что ей, вернее, им, собираются поведать. При необходимости — поддержать маму. Та словно состарилась на десяток лет за то время, что они не виделись.
— Мам…
Людмила Игнатьевна мотнула головой, по-прежнему не убирая рук от лица.
— Я согласна предстать перед судом, перед Советом, — не слыша дочь, продолжила она замогильным голосом.
Ната не удержалась и посмотрела на Федора. Тот стоял, сжав губы. Вены на висках напряглись, он точно раздался в плечах и в грудной клетке. Неужели… оборачиваться собрался? Неужели то, что он знает, видит или готов услышать, настолько шокирующее, настолько нарушающее их законы, что он едва себя сдерживает?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Кто?..
— Некромант Басур, — мама отвела руки от лица и так же повернула голову в сторону Федора.
