Из записей для себя
9 сентября. Сегодня готовил «Последнее интервью маршала Ахромеева» для «Свободных новостей», поэтому буду краток. Весь день печатал на машинке. Вчера звонил Асиф Кулиев из Баку — однокурсник по ВПШ. Он тоже безработный, здание ЦК Азербайджана опечатано, ждут съезда. Очень плохи дела у Поляничко, нашего общего знакомого, второго секретаря ЦК Компартии Азербайджана. Асифа вроде приглашают на работу в Верховный Совет, советуется, как поступить. Конечно же, идти. Подбадривал, просил не вешать нос. Сказал, что я для него как брат. Приглашал в Баку.
Сегодня нас пригласили к 14.00 в пятый подъезд в комнату 418. Руководители подразделений и отделов уведомляли о предстоящем увольнении под расписку. Через два месяца — расчет. К 9 ноября. Подарок и поздравление к празднику 74-й годовщины Великого Октября. Вроде бы Секретариат ЦК принял такое решение вопреки распоряжению Силаева. Посмотрим. Ясно только одно — зарплата 20 сентября. Следующая то бишь.
Звонил сегодня Анатолий Набатчиков — бывший корреспондент «Известий» в Монголии. Пару лет назад я был в этой стране во главе делегации работников ЦК КПСС. Потом у него закончился срок заграничной командировки, и он вернулся назад в редакцию. Его должность входила в учетно-контрольную номенклатуру должностей ЦК КПСС. Мне приходилось заниматься его трудоустройством после возвращения из Монголии. А теперь вот какой пассаж. Я сам безработный. Он — спецкор в «Известиях». Тоже обещал помощь и поддержку.
Собрались сегодня своим пресс-центром в пятом подъезде. Фомин, как всегда, притащился через час. Тягостное настроение. Никто не знает, что ждет впереди.
Спросил у Яшина — он был секретарем партбюро отдела, — кто из наших нашел работу. Андрианов вернулся в свою «Рабочую трибуну», но уже на должность обозревателя. А был первым замом главного редактора. С этой должности и пришел первым замзавом идеологического отдела. И чего поперся в ЦК в 55 лет? Лишился всего. Правда, в редакции могут быть кадровые перемены. Васьков вернулся в правительство Москвы. Он пришел помощником Дегтярева — заведующего идеологическим отделом — из Моссовета, где был секретарем парткома. Там его знают. И Егинбарян написал заявление об уходе по личной просьбе. Да, еще Стрекалов ушел в какую-то фирму. И все.
О Рябове, заведующем гуманитарным отделом и секретаре парткома аппарата ЦК КПСС, говорят, что он уже работает с 30 августа в другом месте. Только не известно где. (Позднее, в 2005 году, в своих мемуарах он признался, что работал в Российском гуманитарном университете, у Юрия Афанасьева — яростного ниспровергателя КПСС.)
10 сентября. Вчера Пташкина заказала мне пропуск на сегодня в шестой подъезд. Думал забрать стенографические бюллетени для делегатов XXVIII съезда (через пару десятков лет коллекционеры задрожат!), кое-какие книги, стенограмму пресс-конференции Гидаспова и Нерознака. Увы, все исчезло. Кабинет пуст, ни единой бумажки, ни одной книги.
С утра ездил в «Правду», надо было отправить в Минск кое-какие материалы. Как и в прошлый раз, милиционер внимательно изучил удостоверение и не пропустил.
— Кто дал указание не пропускать по удостоверениям ЦК? — спросил я.
— Администрация издательства. Велено по синим и красным удостоверениям не пропускать.
Администрация — это директор издательства «Правда» Вячеслав Петрович Леонтьев, который десять лет работал в Управлении делами ЦК. Милиция обслуживает издательство по договору. Издательство платит милиции. Оно и заказывает музыку.
На работу шла знакомая женщина из отдела корсети «Правды». Она и взяла пакет. Заодно вынесла мне присланный Улитенком. Это был номер «Свободных новостей» с моим материалом «Участвовал ли ЦК в заговоре?».
После этого поехал в ЦК. Пропуска выдают на бланках российского Совмина рядом с третьим подъездом. На обороте — время выхода из здания, с указанием часов и минут и подписью заказывавшего пропуск. В ЦК был другой порядок, более демократичный. Отметка о посещении не требовалась. Из комендатуры звонили на пост и там заполняли бумажку, которая оставалась на посту. Посетитель мог быть в здании хоть до десяти вечера. При выходе постовой перекладывал бумажку в ячейку использованных. И вся процедура. Никаких отметок о часах и минутах.
Но это к слову. Прошел. Начал делать звонки, говоря языком функционеров.
Позвонил референту Горбачева Виталию Семеновичу Гусенкову. Длительное время он был референтом Генерального секретаря ЦК КПСС Горбачева, а референтом президента стал совсем недавно — пару месяцев назад. У нас с ним были прекраснейшие отношения. Несколько раз он давал мне поручения, характер которых не оставлял сомнений в том, что он обслуживал Раису Максимовну. Сколько он пересылал мне писем, адресованных ей. А сколько было более тонких дел, о которых я никогда не расскажу. Его дача в Успенском была через одну от моей. При встречах мы раскланивались, улыбаясь друг другу.
Однажды он позвонил мне и конфиденциально попросил пристроить рецензию профессора МГУ на монографию его знакомого узбека, партработника. Я это уладил. В другой раз было деликатное поручение, касавшееся Раисы Максимовны. Потом снова одно щекотливое дело, связанное с ее именем. Все было выполнено качественно и в срок.
Как-то, во время очередной телефонной связи, он уловил, что у меня плохое настроение. Объяснил почему: тогда у меня была крупная неприятность, попал, как зернышко, между безжалостными жерновами двух могущественных группировок.
— Почему же вы раньше не сказали? — упрекнул он меня. — Я бы непременно вам помог.
— Да вот такой скромный. Нет у меня никакой поддержки в Москве, Виталий Семенович.
— Вот что, вы не принимайте скоропалительных решений. Кое-что у меня должно измениться. Я вам помогу. Кстати, а Пряхин знает об этой неприятности?
— Да, знает.
— Ладно, я с ним поговорю.
Действительно, такой разговор состоялся. Об этом мне сказал Пряхин. Гусенков подтвердил, что примет участие в моей судьбе. И я стал ждать.
И дождался. Когда, как говорится, совсем стало невмоготу, когда потерял работу, обратился к нему:
— Виталий Семенович, здравствуйте. Завис я, Виталий Семенович.
— Так, так, — ледяным тоном произнес он. — Скажу вам откровенно: не стройте никаких иллюзий. Ко мне уже обращались несколько человек, и я им не помог. Не знаю, не знаю…
Я не узнавал Гусенкова. Всегда предупредительно-вежливый, корректный, он говорил сухо и холодно.
— Извините, Виталий Семенович, — пролепетал я. — Извините.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
