Текучий металл клинков пошел рябью, когда я парировал удар и нанес ответный выпад. Бассандер отбил, и кончик моего меча проткнул металлический пол. Я по-кошачьи отскочил, внутренне радуясь, что никто из легионеров еще не добрался к нам. Я отдавал Бассандеру пространство, отступая к пилону и лестнице, по которой поднялся. Бассандер надвигался с неумолимостью прилива: шаг – удар, удар – шаг. Меч Вента отличался конструкцией от моего, был более широким, плоским и прямоугольным, без кольца для пальца у оковки и без множества сверкающих кристаллов. Он не имел защиты для руки и регулятора и выглядел грубым и небезопасным. Но он был тяжелым, что редкость для клинка, способного рубить все без сопротивления.
В нашем бою это имело значение.
Бассандер отбил мой меч и, прежде чем я среагировал, врезал мне кулаком в лицо. Я пошатнулся. Он не рассчитал силы и тоже потерял равновесие, что дало мне возможность отскочить. Я потер челюсть. К счастью, зубы остались целы. В ближайшие лет тридцать мне вряд ли бы представилась возможность отрастить новые. Бассандер не остановился, широко размахнулся и прорубил клинком Вента стену справа от меня, откромсав изрядный кусок титана. Просунув палец в кольцо, я взял меч двумя руками. Бассандер атаковал с удвоенной силой, метя мне в лицо. Я сделал взмах, пользуясь гардой, чтобы отбить оружие противника вверх и в сторону. Затем обрушил клинок вниз. Текучий металл зашипел, когда клинки сошлись, – в воздух выбросило облако странного пара. Бассандер успел убрать голову, но я зацепил его за плечо. Он поморщился и отступил.
– Первая кровь, – заметил я, как будто фиксируя очко в фехтовальном поединке.
Я прорезал эполет, тунику и нательную рубашку. Капитан дотронулся до плеча рукой. Пальцы окрасились алым. Он промолчал, огрызнулся и снова бросился на меня. Я отпрыгнул, и его меч нашел лишь пол. Учитывая остроту наших клинков, я не собирался больше фехтовать с Бассандером на ближней дистанции. Он все так же теснил меня, я отступал под градом зарядов станнеров, искривших вокруг нас и отражавшихся от наших щитов.
Он пошевелил плечом, шипя сквозь зубы. Я вспомнил другую дуэль, вспомнил мертвого Гиллиама на белой траве Боросево. Я ненавидел его, ненавидел за то, что он был жрецом Капеллы, за то, что хотел убить Валку, за то, что был интусом, человеком с генетическим дефектом. Какогенетической ошибкой. Теперь я сожалел о его смерти, но тогда не придавал ей значения, пусть она и не давала мне покоя. Вся моя тогдашняя уверенность, все отвращение и презрение вернулись теперь ко мне и дали ясно понять одно.
Я не испытывал ненависти к Бассандеру. Не желал ему смерти.
– Лин, наше сотрудничество могло бы оказаться плодотворным! – попробовал я перекричать сирену.
– Вы упустили свой шанс! – ответил он, обрушивая меч.
Даже обычный стальной клинок, направленный с такой силой, мог бы разрубить меня пополам. Но Бассандер вытянулся слишком далеко, дав мне возможность ударить его в спину.
Я ею не воспользовался.
Как и тогда с Гиллиамом, в ключевой момент я засомневался. В тот раз меня остановила собственная трусость. Теперь – нечто другое. Нечто более глубокое, искреннее. Уважение? Жалость? Сострадание? Я не хотел убивать Лина. Но клинки покинули ножны, решение принято. Время для разговоров прошло. Я выбрал свой путь, сбросив «пустельгу» на рабочих, открыв капсулу Танарана. Я выбрал свой путь в комнате для расчетов на корабле Отавии.
И много лет назад на Эмеше.
Бассандер ринулся вперед, рукав его формы уже пропитался кровью. Я встретил его, как учил меня сэр Феликс много лет назад, и отбил все выпады. Атаки Бассандера слабели. Я чувствовал это. Пальцы потеряли хватку, меч свободно повис в руке. Я воспользовался полученным преимуществом, сделав выпад в сторону его головы и раненого плеча. Капитан блокировал мечом, споткнулся, но удержал равновесие, ухватившись за перила. Сделал низкий выпад, и я остановил его меч своим. Мы застыли. Моя сила против его силы. Длинные кости моей правой руки, казалось, хрипели и кашляли. Но преимущество было у меня. Медленно, как будто по геохронологической шкале, я прижал его руку, лишив возможности орудовать мечом. Еще чуть-чуть надавить – и получится ударить локтем Бассандеру в челюсть. Элементарно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Он двинул лбом мне в нос.
На мгновение у меня отшибло мысли и дыхание. Удар был настолько неожиданным, что я рухнул, не успев сообразить, что к чему. Я растянулся на спине, тяжело дыша. Из разбитого носа хлестала горячая кровь; все лицо казалось пылающим и мягким. Боль, далекая, как будто больно было какому-то другому Адриану, пришла мгновением после.
«Молодец, Криспин! – щелкнул, словно хлыст, голос сэра Феликса в подземном тренировочном зале моей юности. – Еще раз!»
Меня уже сбивали с ног. В боросевском Колоссо, во время операций Красного отряда, темными голодными ночами на улицах. Мой брат Криспин сбивал меня с ног несчетное количество раз. Вот и теперь мне почудилось, что надо мной стоит брат. Черная форма легионов напоминала униформу моего дома: подпоясанная туника с регалиями и галифе, заправленные в высокие сапоги.
– Это вам не сказки. – Бассандер остановился вне досягаемости моего меча, посмотрел на меня свысока и пригладил нелепо растрепанные волосы. – Вы не герой. Не вам решать судьбу Империи. Это не спектакль. Бросьте меч. Все кончено.
Моему внутреннему «я» казалось, будто я снова на полу Колоссо, побитый кем-то из гладиаторов или гладиатрис князя. Я стоял перед ними на коленях, а они прижимали кончик меча к ложбинке на моем плече, ожидая решения зрителей и лорда Балиана Матаро. Я всегда сражался достойно, и решение всегда было в мою пользу. Большие пальцы вверх. Жизнь спасена.
На платформе не было зрителей. Никто не подбадривал, никто не улюлюкал. Лишь сирена продолжала выть, да внизу кричали люди. Я молчал, несмотря на то что сражался за свою свободу, за победу. Видение прошло, и вместо призрачного колизея глазам вновь явилась мрачная действительность. Передо мной был только Бассандер, готовый опустить меч. Никаких гладиаторов. Никаких зрителей.
Мы были одни.
Мы были не одни.
Выстрел пришелся Бассандеру прямо в лицо; лазурный луч станнера исказил силовое поле щита и заставил капитана отшатнуться. Он не был ранен, просто отвлекся. Мне этого хватило. Мысленно призвав Криспина и эмешских гладиаторов, я вскочил, и со мной вскочили мальчик-Адриан и Адр-мирмидонец, и втроем мы отсекли у запястья руку Бассандера вместе с мечом и бросились на него, ломая ему нос тыльной стороной ладони. Он выдержал два удара, но на третьем повалился навзничь, словно каменная стена, когда связывающий камни цементный раствор превратился в пыль.
Я уселся на него, прижав коленом грудь и схватив за горло. Говорить было нечего, приводить доводы – поздно. Мы спорили без слов, на более честном языке.
– Сдавайтесь!
Мне на миг показалось, что он возразит. Я сжал пальцы и буквально услышал, как вместо меня говорит мой отец – раскатисто, повелительно:
– Повторяю, сдавайтесь.
Из запястья и плеча бравого капитана хлестала кровь, он выглядел жалким и скукоженным, нос был разбит, как и мой, миндалевидные глаза опухли. Он простонал, но ничего не сказал.
– Медики вас найдут, – произнес я, отпуская его. – Кисть еще можно пришить.
Я попробовал встать, но ноги не слушались.
Меня подхватили крепкие руки.
– Осторожнее, дружище, – сказал знакомый голос.
Ладонь накрыла мою и отключила меч, чтобы я ненароком не поранил нас обоих. Хлыст поднял меня и поддержал. Я понял, что это он стрелял из станнера Бассандеру в лицо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я оглянулся:
– Хлыст, я… – «Мой друг, мой лучший друг». – Я…
– Да, это я, – перебил он. – Выглядишь, будто в аду побывал. Земля и император… идем.
– Я в порядке. Могу идти сам.
Сбросив его руку, я подошел к мечу Бассандера. Клинок еще дрожал, бронзовокожие пальцы по-прежнему сжимали рукоять.
Я нагнулся, вынул из них меч и повернулся к поверженному солдату:
