– Лапы прочь!
Мистер Клоп так расстроился, что ушел домой, ни с кем не попрощавшись. Ранетта, плача, убежала за ним.
Миссис Муривей отправила Сюзанну, Летти, Фебу, Пру и Джейн по спальням, а сама вместе с Рувимом разбудила Флору.
Та встала, все еще очень сонная, и улыбнулась Рувиму, протянувшему ей свечу.
– Доброй ночи, кузина Флора. «Кручине» очень повезло, что ты сюда приехала, – сказал он.
– Не о чем говорить, мне самой было очень приятно. Главное, дождись свадьбы. Я уверена, тебе понравится. Миссис Муривей, вы знаете, как я не люблю делать замечания, но сегодняшние котлеты были немного недожарены. Мы с миссис Скоткраддер обе это заметили. Ее оказалась почти сырой.
– Очень сожалею, мисс Пост, – ответила миссис Муривей.
И все сонно побрели спать.
Глава 21
Утром четырнадцатого солнце встало в плотной серой дымке. На траве и на деревьях лежала крупная роса.
Внизу, в садиках еще спящего Воплинга, можно было наблюдать идиллическую процессию: четыре фигурки перебирались от клумбы к клумбе, словно пчелы-добытчицы. То были три члена будущего джаз-банда миссис Муривей во главе с седовласым Иродом.
Им поручили нарвать цветов, чтобы украсить церковь и столы на ферме. Грузовик розовых и белых пионов из Ковент-Гардена уже разгрузили у ворот, так что теперь Флора и миссис Муривей ходили через двор с охапками сонных цветов.
Флора смотрела на дымку и радовалась: день обещал быть ясным, жарким и солнечным.
Адам Мухинеобидит встал еще раньше, чтобы увить гирляндами желтофиоли рога Неумехи, Неряхи, Невезухи и Нескладехи, и, только подойдя к ним, обнаружил, что рогов ни у одной не осталось. Венки пришлось вешать им на шею и хвост. Покончив с этим делом, старик повел всех четырех на луг, напевая скабрезную песенку, которую выучил в дни бракосочетания Георга IV.
Дымка постепенно растаяла, небо засияло синевой. Ферма гудела как улей. В маслобойне Феба, Летти, Сюзанна и Джейн сбивали силлабаб[35]. Иеремия таскал ведерки со льдом, в которых стояло шампанское, в самый темный и холодный угол погреба. Кипрей и Сельдерей натягивали над двором навес. Ездра укрывал бобы сеткой, чтобы гости их не повредили. Анания и Азария сколачивали длинные столы на козлах, а миссис Муривей и Флора распаковывали столовое серебро и салфетки, прибывшие в ящиках из Лондона. Рувим наполнял водой десятки банок и ваз, в которые предстояло поставить цветы. Нэнси Марка Скорби варила две дюжины яиц на завтрак. А в комнате у Флоры лежало на кровати новое платье – плоеное, гофрированное, оборчатое чудо из зеленого батиста, и простая шляпка из белой соломки.
В половине девятого все сели завтракать в маслобойне, поскольку кухню готовили к приему.
– Сейчас сбегаю к ней, отнесу завтрак, – сказала миссис Муривей. – Пусть сегодня обходится холодным: половиной окорока и банкой маринованного лука.
– Я только что от тети Ады, – вмешалась Флора, поднимая голову. – Ей ничего не надо на завтрак, кроме гоголя-моголя. Дайте мне яйца, я взобью.
Она встала и подошла к буфету с новой кухонной посудой.
Миссис Муривей ошарашенно смотрела, как Флора сбивает в банке из-под джема два сырых яйца, две унции бренди, чайную ложку сливок и несколько кусочков льда. Остальные тоже заинтересовались.
– Вот, – сказала Флора, вручая миссис Муривей банку с гоголем-моголем. – Несите бегом.
Миссис Муривей побежала, что-то ворча на ходу про эту бурду, которой она точно не наестся. Прочих Скоткраддеров тоже заинтриговала внезапная перемена во вкусах тети Ады.
– Старуха что, опять с ума спрыгнула? – встревоженно спросил Рувим. – Уж не хочет ли она спуститься и испортить всем праздник?
– Нет, нет, – ответила Флора. – Все будет хорошо. Не забывай, я обещала сюрприз. Так вот, это только начало.
Ее слова всех успокоили.
Покончив с завтраком, все лихорадочно принялись за работу, поскольку церемония была назначена на половину первого, а сделать предстояло еще много.
Ирод Муривей и джаз-банд принесли целые охапки флоксов, настурций и гелиотропов. Флора тут же отправила всех четверых нарвать еще цветов.
По ее просьбе Рувим вытащил из кладовки большое резное кресло, на котором тетя Ада сидела в ночь поверки; Анании и Азарии (которые были настолько тупы, что вели им подложить под ферму бочку с порохом – взялись бы за работу без обсуждения) поручили украсить его венками из пионов.
Было половина одиннадцатого. Навес уже натянули, и он, как все навесы, сразу создал праздничную атмосферу. На кухне стояли два длинных украшенных стола.
Флора распорядилась приготовить два вида еды для двух категорий гостей. Для Скоткраддеров и окрестных крестьян – силлабаб, мороженое, бутерброды с черной икрой, крабовые котлетки, бисквитные пирожные со взбитыми сливками и шампанское. Для знати – сидр, холодная домашняя ветчина, хлеб домашней выпечки и салаты из местных фруктов. Стол, за которым предстояло сидеть знати, украсили настурциями и флоксами, над столом для простонародья колыхалось розовое великолепие пионов.
Цветочные венки на балках казались драгоценными бусами; красные, оранжевые, голубые и розовые, они ярко сияли на фоне черных от копоти стен и потолка. Пахло флоксами и фруктовым салатом. Снаружи весело сияло солнце, внутри веяло прохладой и ароматом вкусной еды.
Флора последний раз оглядела все вокруг и осталась чрезвычайно довольна.
Было одиннадцать.
Она поднялась к тете Аде, постучала и, когда из комнаты донеслось: «Заходи, дорогая», шагнула внутрь и плотно закрыла за собой дверь.
Феба, которая шла к себе в комнату переодеваться к свадьбе, толкнула Сюзанну в бок.
– Видела, душенька? И что-то сегодня странное в воздухе. Только подумать… наша Ранетта теперь мужняя жена. Вчера вечером зашла ко мне попрощаться – они уезжали поездом в двенадцать тридцать.
– И как она, бедняжка? Плакала?
– Нет. Сказала, ей будет спокойнее, когда их запишут, и он уже не сможет сбежать. Теперь уже все позади. Сегодня они вернутся уже женатые.
Затишье снизошло на прохладную, увитую цветочными гирляндами, благоухающую ферму. Солнце величественно поднималось в зенит, тени стали короче. Скоткраддеры у себя в комнатах с трудом втискивались в парадную одежду. Ровно в половине двенадцатого Флора вышла от тети Ады и направилась к себе.
Здесь она вымылась холодной водой, десять минут причесывалась, немного поколдовала с косметическим набором и, наконец, вышла свежая, веселая, элегантная, готовая к удовольствиям предстоящего дня.
Флора спустилась прямиком в кухню – проверить, по-прежнему ли там все, как надо, – и вошла как раз вовремя, чтобы не дать мистеру Клопу, заявившемуся неожиданно рано, украсть вишенку с торта. Ранетта в слезах умоляла его этого не делать, а он только смеялся, как юный фавн (по крайней мере так ему казалось), и уже почти схватил вишенку, когда вплыла Флора.
– Мистер Клоп! – воскликнула она укоризненно.
Он подпрыгнул как ужаленный и разразился мальчишеским смехом.
– Ах, дорогая, вы уже здесь!..
– И вы, как я вижу, тоже. Еды хватит на всех, мистер Клоп. Если вы голодны, миссис Муривей даст вам хлеба с маслом. Доброе утро, миссис Клоп. – Флора любезно пожала Ранетте руку и похвалила ее оригинальный туалет (одолженный у приятельницы мистера Клопа, которая довольно много пила и держала у себя в квартирке ручного боксера).
Скоткраддеры один за другим тоже спустились в кухню и, когда часы на церкви пробили полдень, решили, что пора выдвигаться.
Флора последний раз обвела взглядом убранную цветами кухню и под руку с Рувимом выплыла наружу. Остальные последовали за ними.
Перед церковью уже собралась толпа, ибо свадьба вызвала большой интерес как в окрестных деревнях, так и в самом Воплинге. Внутри тоже все было забито: места оставались только для знати и для тех, кто пришел с фермы.
Встав с колен, Флора оглядела маленькую уютную церковь, которую заботливо украсили Ирод Муривей и Марк Скорби. Все с приятным единодушием согласились, что юности и чистоте Эльфины подходят только белые цветы. Гирлянды маргариток висели на скамьях, а в конце каждой, вдоль прохода, архангельскими трубами высились белые лилии. Повсюду стояли банки с белыми гвоздиками; ступени алтаря были убраны белой геранью.
Флора на миг подумала, что это напоминает ей распродажу постельного белья у «Маршалла и Снелгроува», но тут же прогнала эту неуместную мысль и переключила внимание на Летти, Джейн, Пру и Сюзанну, которые уже начали всхлипывать. Она тихонько раздала им чистые носовые платки, заранее приготовленные именно на этот случай.
Рувим, заметно нервничая, ждал Эльфину у дверей. Снаружи било яркое солнце, тихонько играл орган, толпа гудела, глядя на прибывающую знать. Особенно поражали шляпки дам – ничего страшнее Флора в жизни не видела.
Стрелки на больших часах медленно приближались к половине.
