— Я хотела, чтобы у меня на празднике пели «Алые буквы», а не вот эти вот! Никто никогда не слышал про этих «Мошек»! Я хотела «Алые буквы»! Я хотела «Алые буквы»!!!
Обалдеть насмерть! Можно подумать, сверхпопулярные группы вроде «Алых букв» спят и видят, как бы выступить на детском дне рождения.
— Солнышко, мама с папой объяснили тебе, что «Алые буквы» не могли приехать, — пыталась втолковать ей мама. — «Мошки» — отличная группа.
— А вот и нет! Тошнилово! — уперлась Ромейн, имея в виду лично меня. — Я хотела, чтобы пел парень, а не девчонка! Она тошнотная!
В этот момент я пожалела, что у меня нет расстройства желудка. Эта Ромейн стояла от меня как раз на нужном расстоянии. Тогда я бы показала ей, что такое настоящее тошнилово. Мама Ромейн улыбалась с извиняющимся видом, но к этому времени у меня уже пропало настроение улыбаться в ответ. Поэтому я продолжала петь, а ребята — играть, хотя дети не обращали на нас ни малейшего внимания. Они носились по безупречной лужайке, играли в свои игры и совершенно не интересовались нами. Между песнями я окончательно разозлилась и подошла к Джексону.
— Это твоя гениальная идея? — спросила я. — Наша музыка для этих детей — скука смертная, и я их, честно говоря, понимаю.
— Песни выбирал не я, а мама Ромейн, — ответил Джексон.
— Наш репертуар состоит из любимых песен моей мамочки! — заметила я.
— Все вопросы к миссис Дебела, а не ко мне, — отрезал Джексон. — А впрочем, лучше не надо. Я хочу произвести впечатление на ее мужа.
— Зачем?
— Он музыкальный продюсер высокого полета, — сообщил мне Сонни. — Иначе зачем Джексон взял этот заказ, как ты думаешь? В норме он лучше умрет, чем будет петь на таком мероприятии. Это ниже его достоинства.
Коротко оглядевшись, Джексон показал Сонни на пальцах, куда идти.
— Если хочешь произвести на кого-то впечатление, давай споем какую-нибудь песню «Алых букв». Например, «Дорогой дневник», который сейчас во всех хит-парадах, — предложила я.
— Его нет в списке миссис Дебела.
— Да к чертям ее дурацкий список! А не то я либо убьюсь об стену, либо что-нибудь сотворю с этими деточками.
— Ей это не понравится. — Джексон вздохнул.
Но он достаточно хорошо знал меня, чтобы понимать, что, раз уж я что-то решила, меня так просто не отговорить. Ребята заиграли, я вышла к микрофону. Наконец-то нормальная песня! Я вступила, Джексон подошел ко мне, чтобы мы пели в один микрофон: это был дуэт. Когда мы добрались до припева, нам удалось добиться, чтобы все эти спиногрызы столпились вокруг и пустились в пляс. А когда мы допели, миссис Дебела поднялась к нам на сцену и очень вежливо попросила больше не исполнять «неуместных» песен.
— Что же в ней неуместного, миссис Дебела? — спросила я.
Она подошла поближе и понизила голос:
— Я не хочу, чтобы моя Ромейн слушала нулёвые песни с неприличными словами.
— Что, простите?! — Я вытаращилась на нее.
— Такое чувство, что у нулей все песни про эс-е-ка-эс, если вы понимаете, о чем я, — сообщила она так, чтобы, кроме меня, никто не слышал.
Я понятия не имела, о чем она. «Дорогой дневник», песня «Алых букв», была о любви, а не о сексе. Да если бы и о сексе, что тут такого?
— Ромейн еще слишком мала, чтобы слушать песни о такого рода чувствах, — тонко намекнула миссис Дебела. — Так что прошу придерживаться того списка, который я вам дала.
Мы с Джексоном переглянулись, но выхода не было, пришлось послушаться: мы же хотели, чтобы нам заплатили. Не успели мы сыграть и четырех тактов следующей песни, а детей уже как корова языком слизнула. Когда Джексон объявил, что мы сейчас немного передохнем, но скоро вернемся, некому было ни хлопать, ни свистеть, ни улюлюкать. Я пошла в дом, чтобы отыскать туалет. В уборной внизу рвало кого-то из детей, и я отправилась наверх. В таких домах обычно три-четыре ванных, не меньше, так что я не беспокоилась. И правда, за первой же дверью на лестничной площадке, справа от лестницы, оказался туалет. Стены примерно мне до пояса были облицованы черной плиткой под мрамор с золотым бордюром в завитках, а выше выкрашены золотисто-желтой краской. Помимо белой ванны с джакузи, здесь была еще и душевая кабина, такая просторная, что в ней поместились бы четыре-пять человек. Раковина была белая, краны — золотые, пол — черный с золотом. На мой вкус, слишком претенциозно, но эти Дебела, похоже, буквально купались в деньгах. Честно говоря, раньше я не слышала о мистере Дебела, но, впрочем, я была в шоу-бизнесе совсем недавно. Закрыв за собой дверь, я прислонилась к ней спиной. Наконец-то тишина и покой. Если бы мне дали еще и стакан лимонада и два шоколадных печенья, я бы, пожалуй, согласилась остаться здесь до ночи. Но об этом и мечтать нечего. Правда, и спешить никуда не нужно.
Через десять минут, моя руки, я в сотый раз задумалась, что я, собственно, делаю. Наверняка есть более простые способы заработать денег. Я вышла из ванной — и столкнулась с мистером Дебела. Буквально.
— Ой, простите, — пролепетала я. — Я и не знала, что здесь очередь.
— Ничего-ничего, — улыбнулся мистер Дебела.
Я хотела пройти мимо, но он преградил мне путь.
— Куда торопимся? — медовым голосом спросил он.
Всё, приехали. В голове завыли тревожные сирены.
— Голос у тебя отличный. Весь день за тобой наблюдал. — Он провел потной ладонью по моей руке до плеча.
— Прошу прощения! — Я нахмурилась и отстранилась.
— Я продюсер в компании звукозаписи, думаю, мы могли бы поработать с тобой. Между прочим, я могу многое для тебя сделать.
— Благодарю вас, — холодно ответила я. — Но об этом нужно разговаривать с Джексоном. Он ведет все наши деловые переговоры.
— Мое предложение касается не всей группы. Таким музыкантам, как у тебя, грош цена в базарный день. А вот твой певческий голос просто находка, — сказал мистер Дебела.
Я не ответила, и он негромко добавил:
— Звездой тебя сделаю.
Может, и да, но явно потребует предоплаты.
— Нет, спасибо. — Я снова попыталась обойти его.
— Не отказывайся сразу от моего предложения. Вот моя визитка. — Мистер Дебела сунул визитную карточку в карман моих джинсов и не спешил убрать руку. — Подумай. Поспрашивай. Меня хорошо знают в этой индустрии.
— С какой стороны? — уточнила я, но моя ирония осталась неоцененной.
— Я один из лучших продюсеров в отрасли. И такой шанс представляется раз в жизни, Персефона.
— Персефона? Кто это? Меня зовут Ридан, — сказала я.
Он тихо засмеялся:
— Ридан? Это ты сама придумала? Интересно, твои нулёвые умники в группе сообразили, что это «надир» наоборот? Неужели, Персефона, ты так к себе относишься? Думаешь, ниже уже некуда, раз ты поешь с нулями? Видишь ли, я могу быстро это исправить.
Я решила все отрицать:
— Меня просто так зовут — Ридан. Это ничего не значит.
— А я вот не думаю, что тебя можно описать словом «надир», — мягко заметил мистер Дебела. — Ты очень красивая.
И он нагнулся поцеловать меня. Я отшатнулась и влепила ему пощечину примерно через наносекунду. После чего он заговорил совсем иначе.
— В чем дело? Ты даешь только нулям, да? — процедил он.
— Еще раз ко мне прикоснетесь — и будете петь сопрано на собственном си-ди! — Я пылала от ярости. — Прочь с дороги!
Он свирепо поглядел на меня, я поглядела на него в ответ — пусть знает, что я не шучу.
— Значит, ты и правда у нас по нулям. — Он пожал плечами. — Все знают, что ты спишь со своим гитаристом. Получается, ты не слишком привередлива. Но я действительно всерьез предлагаю сотрудничество. Я могу сделать тебя звездой, Персефона.
— Пропустите меня, будьте любезны, — велела я.
Он отошел в сторону. Я прошла примерно треть пути вниз, кипя от сдерживаемого гнева, и тут обнаружила, что внизу, в передней, стоит Сонни. Очевидно, он слышал каждое слово. Я повернулась посмотреть на мистера Дебела, который буравил Сонни таким взглядом, словно запрещал подавать голос. Когда я поравнялась с Сонни, он молча повернулся и проводил меня обратно в сад.
