Но Лютер всегда четко сознавал и вслух говорил, что с женитьбой ему повезло. Письма к ней он всегда подписывал словами «твой любящий и верный», и это не выглядит пустыми словами, сказанными для вежливости, – он действительно так считал. Всю жизнь Лютера рядом с ним была Кэти. Он страдал множеством болезней: подагра, бессонница, катар, геморрой, запор, камни в почках, головокружения и звон в ушах – небольшой части хватило бы на то, чтоб лишить его возможности нормально работать. Но Кэти терпеливо лечила его диетой, травами, приправами и массажем, преданно ухаживала за ним, и он обретал возможность продолжать свои труды. Когда же Кэти болела, Лютер восклицал: «О, Кэти, только не умирай и не оставляй меня!» Она его не оставила, но пережила ненадолго – скончалась через шесть лет после кончины мужа, будучи уже признанной матерью семейства, хозяйкой, благополучной, уверенной в себе и спокойной женщиной. Жаль, что судьба не дала ей пожить еще больше. Иногда даже спрашиваешь себя:
а смог бы Лютер выдержать несколько десятилетий столь чудовищно сложной жизни без такой преданности, верности, любви и заботы?
И скажите мне теперь: а что, собственно, значили безжалостные решения бессовестного отца Катарины, ее тяжелое детство и мрачная судьба в юности? Все зависит от того, как человек отнесется к счастливому случаю, ухватит ли его за бороду или отвернется и пройдет мимо. Ведь ясно, что, если бы Катарина не проявила сама почти немыслимую в те времена для женщин инициативу, впрямую предложив Лютеру себя, он бы не сделал этого никогда и они прошли бы мимо главного шанса своей жизни. Хорошо, что этого не произошло, но это уже не воля случая – это ее заслуга. Ну и, конечно, все зависит еще и от любви – потому что от нее зависит все! Лютер любил повторять: «Пусть жена сделает так, чтобы муж радовался, приходя домой. А муж пусть сделает так, чтобы она грустила, видя, как он уходит». Пусть какие угодно сложности мешают до брака жить жене, которая вдохновила мужа на эти слова, и мужу, который сказал их ей, если эти слова сказаны. Они все эти сложности победили. Кто мешает прочим, кроме них самих? Правда, это надо же было угадать – вышла замуж за гонимого еретика, а он оказался почтенным создателем нового вероучения. Однако в этом нет ничего невозможного – угадывают и более удивительные вещи. Но об этом – следующий рассказ.
ДЕЗИРЕ КЛАРИ И ЖАН-БАТИСТ БЕРНАДОТ Император и король на выбор
Скажите, пожалуйста, как вы думаете: личное положение любимого человека при дворе – или при министерстве, или при директоре – имеет значение? Или любовь превозмогает все? За кого идти замуж – за директора или инженера, за капитана или за сержанта, за короля или генерала? Красиво сказать: «…любовь выше всех этих мелочных чувств…» А на самом деле – учитывать надо? Даю вам откровенный ответ: никакого смысла, все равно не угадаешь! Примеры можем найти в какой угодно истории, выберем шведскую. Как известно, нынешнюю правящую королевскую династию основал сержант, женатый на дочери трактирщика.
Не тот уровень, где это могло что-то значить? Давайте тогда послушаем подробно историю о любви Дезире Клари и Жана-Батиста Бернадота.
Бернадот был пятым сыном почтенного гасконского адвоката, выходца из самых простых – проще не бывает: отец скромного служителя Фемиды Анри Бер-надота был портным, а дед – ткачом. Кто и откуда были его более далекие предки, мнения есть разные – у Сельвинского в «Уляляевщине» вообще написано: «Еврей Бернадот, французский маршал, к цели своей шагал напролом…», но это он, очевидно, погорячился, а подавляющее большинство соглашается с тем, что какой-то из более далеких предков того ткача перебрался во Францию аж из Швеции. Кого это тогда волновало? И кто бы поверил, что это окажет достаточно сильное воздействие на его судьбу? А ведь вышло именно так.
Как нам уже поведал Шарль Перро, только старший брат мог надеяться унаследовать от отца мельницу. Уже второму сыну доставался в лучшем случае осел, а что касается третьего, если расщедривались хотя бы на кота, оставалось только благодарить. Боюсь, что пятому сыну в таких раскладах не было положено даже мыши. О наследстве отца ему и думать нечего, возможных дорог для него не так уж много, и одна из них – в солдаты. Туда берут всех, если руки-ноги целы. А Бернадот был еще и храбр, и вполне неглуп, явно умел подчиняться, это для армии вообще важней всего, и сержантское звание пришло к нему достаточно быстро. Сержант из Бернадота вышел бравый – не помечтать ли о военной карьере? Бесполезно, офицером стать он и надеяться не мог: не дворянин – значит, забудь об эполетах. К сожалению, для продвижения во французской армии было нужно, чтоб хорошим солдатом был не ты, а твой давно оставивший этот мир прапрадедушка, да еще и чтоб король еще в те давние времена не забыл это отметить. Не зря расплодившиеся в те времена вольнодумцы уподобляли дворянские роды появившейся тогда же картошке: все лучшее и у корнеплода, и у родословного древа находится в земле.
Если забыть эту частность, у Бернадота все в порядке: прекрасный фехтовальщик, образцовый служака, разве что не в меру горяч… Когда его солдаты сдерживали напор очередной предреволюционной народной демонстрации и какая-то рыночная торговка дала гордому гасконцу пощечину, он, не размышляя ни секунды, отдал приказ стрелять по безоружным людям. Это с равной вероятностью могло бы обеспечить ему какую-то карьеру вскоре после этого происшествия как верному слуге короля и привести на гильотину несколькими годами позже, когда королевская власть пала, как верного холуя проклятого режима. Оказалось, что это вообще не важно – не повлияло никак. А важно то, что в революционный 1789 год ординарец командира полка маркиза д’Амбера сержант Жан-Батист Бер-надот снял себе комнатку в доме торговца и трактирщика Франсуа Клари. Впрочем, он уже Жан-Батист-Жюль – дополнительное, третье имя взято в честь Юлия Цезаря: в революцию модно обращаться к Античности. Обратите внимание, взято не имя, скажем, тираноборца Гракха, как сделал Бабеф, а императора – может, это неспроста?
А у Клари жить вполне удобно: и комнаты хорошие, и хозяин не обижает, и дочки – просто цветник! Его дочери Жюли в год революции стукнуло восемнадцать лет, ее младшей сестренке Дезире только двенадцать, но в теплом Марселе, очень похожем на мою родную Одессу, девочки созревают быстро.
И вот уже не только у Жюли, но и у Дезире появляются кавалеры, причем родные братья. Старшего брата зовут Жозеф, а как его фамилия – вы сами догадаетесь, если я скажу, что младшего брата зовут Наполеон. Семья Клари – почтенные буржуа, ухаживания должны кончаться свадьбой. Так в итоге и получается с Жозефом – он женится на Жюли. Возникает роман и между Наполеоном и Дезире. Почтенный Франсуа Клари в основном доволен. Денежки-то у него есть, и торговлишка доход приносит, и с трактира что-то капает, а он еще и мыловаренный заводик открыл, но столетиями считалось, что все это занятия неблагородные. А вот офицер все-таки другое дело, ему все дороги открыты. Тем паче свою корсиканскую фамилию Буонапарте, от которой за версту макаронником несет, братья благоразумно поменяли на правильную Бонапарт. Возможно, на склоне лет и до полковника кто-то из них дослужится – почему нет? Это не говоря о том, что Наполеон в те годы еще не толст, строен как тополь и необыкновенно обаятелен. Интеллигентный, начитанный человек, сам пишет пьесы и даже создал один роман, где трогательно обличает тиранию и восхваляет республиканский образ правления. Хорошее образование, есть даже несколько научных работ по геометрии – на их основании Наполеона и сделали позже членом Академии, для простого офицера эти работы явно на Академию не тянут, но для императора – вполне. В общем, вполне приличная партия.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
