Брови Остина распрямились.
– Хорошо. У Анны есть голова на плечах. Она удержит маленькую чертовку от глупостей.
С улыбкой на лице Хит закончил вытирать коня и направился к двери, но, вспомнив, как среди дня промок под дождем, с иронией взглянул на грума.
– Харли и леди вернулись с ней? Может быть, нужно отвезти их в карете домой?
– Нет, милорд, с ней был только другой молодой джентльмен, но он вернулся, прежде чем началась гроза.
Джон сомневался, стоит ли говорить об этом, но поставленный перед прямым вопросом, не смог солгать.
– Другой джентльмен? – удивленно уточнил Остин.
– Блондин, модно одетый, – буркнул Джон и вернулся к своим обязанностям. Ему не понравился заносчивый молодой человек, и он счел за лучшее предупредить хозяина, что тот слоняется поблизости. Вспомнив взаимную неприязнь вороны и этого парня, Джон бросил коню лишнюю горсть овса.
Сразу догадавшись, о ком шла речь, но, отказываясь в это верить, Хитмонт повернулся и вышел. В голове не укладывалось, что испорченный молодой денди мог бросить свои дела и отыскать Обри в такой глуши, особенно после того, как она вышла замуж. Мог ли он ошибиться в том, что на самом деле связывало эту парочку?
Решив не спешить с выводами, Остин поспешил войти в дом. Когда он появился в холле, топот башмаков на лестнице заставил его удивленно поднять взгляд. Лохматый парень с пустыми ведрами в руках испуганно остановился, затем низко поклонился и поспешно скрылся на кухне. Ошеломленный появлением незнакомца в его холле, Остин окончательно был сбит с толку в коридоре наверху появлением молодой служанки, несущей ворох полотенец. И ему ничего не оставалось, как отправиться к Обри за разъяснениями.
Когда Остин вошел, Обри выскользнула из рук Матильды и бросилась к нему.
– Вы насквозь промокли! Разве Джейми вас не видел? Я послала его, чтобы он снял с вас этот ужасный редингот. – Она помогла ему сбросить мокрую одежду.
– Джейми? Высокий худой малый с ведрами? – Остин искал предлога, чтобы продлить наслаждение легким ароматом сирени, исходящим от жены, но Обри уже отобрала сюртук, развесила его над камином, и у него не было повода идти за ней.
– Вы видели его? Я поговорю с ним. Он не привык к работе по дому, но научится.
Молодая служанка заглянула через внутреннюю дверь, но уже без полотенец.
– Все готово, мэм. Что еще делать?
– К графине обращаются «миледи», Джоан. Забудь о коровнике и научись хорошим манерам, – терпеливо разъяснила ей Матильда. – А сейчас забери мокрую одежду хозяина и высуши на кухне у огня, да скажи своему очумелому братцу, чтобы вернулся и помог Его сиятельству. Он закоченеет от холода, пока вы, трясогузки, разведете огонь.
Когда молодая служанка убежала с его одеждой, Остин вопросительно посмотрел на жену:
– Полагаю, это те самые близнецы?
Обри кивнула, подавив смешок. Из-под кровати осторожно высунулся длинный золотистый хвост, а вскоре за ним появились влажный черный нос и умные глаза. Обри поспешно расправила юбки и уселась на краю кровати, чтобы скрыть собаку, но, соскучившись в заточении, Леди умоляюще заскулила. Губы Остина растянулись в улыбке.
– К нам присоединилась Матильда, близнецы и собака. Никого не забыли?
Сияющие зеленые глаза стали ярче.
– Вы заметили? Она так скулит, когда я пытаюсь отвести ее на конюшню, что я не могу устоять. Она ужасно грустная.
Обри щелчком по носу отправила собаку под кровать, но мгновение спустя клубок золотистой шерсти выкатился наружу и прыгнул на Остина.
Остин подхватил собаку на руки и сел с ней в кресло, почесывая животное за ухом. Леди сомлела.
– Здесь она ничего не испортит. Ковры превратились в лохмотья много лет назад.
Он заметил яркий ковер на полу рядом с ее кроватью, но удержался от вопросов по поводу его появления.
– О, спасибо вам, милорд! – воскликнула Обри. – Папа никогда бы не позволил держать Леди в доме, и тете Кларе это не нравилось. Я научу ее не обижать котят. Они, кстати, на кухне, у Пейшенс. Если здесь еще и остались мышки после ухода плотников, они их всех истребят.
Остин расслабился, наслаждаясь тем, что просто сидит, обсыхая у пылающего камина, слушая прекрасную женщину и лаская собаку.
– Тогда Пейшенс может не хватить мяса на жаркое. Вам лучше держать поменьше котят.
Обри недоверчиво посмотрела на графа, но, заметив в его глазах усмешку, смягчилась.
– Пейшенс будет только приносить вашу еду. Кухарка вашей матери согласилась готовить вам обед в Дауэр-Хаус. Думаю, что котята вне опасности.
Его рука сама собой потянулась погладить золотые локоны, переливавшиеся в свете камина. Дождь бил в ставни, но в комнате было сухо и уютно.
– Вот как вы устроили! Эта карга служит только моей матери и отказывается переступать порог моей комнаты. Вы, должно быть, околдовали ее каким-то заклинанием.
Обри загадочно улыбнулась.
– Сейчас вы должны принять ванну, не то она остынет. Ваша мать присоединится к нам за обедом и, я думаю, не захочет ждать.
Остину не хотелось покидать уютное кресло. Он не помнил, когда еще чувствовал себя так хорошо, и покой притягивал его. Однако он не мог долго прохлаждаться.
– День прошел хорошо? – спросил он, вставая с кресла и пристально вглядываясь в ее лицо.
– Прекрасно, милорд. Я встретила Анну и Марию, – добавила она поспешно, так же, как и он, недовольная, что эти мгновения закончились. – Они такие, как вы описали, и даже лучше!
– Хорошо. Теперь у вас будут друзья, чтобы развлекать вас. Он выжидающе смотрел ей в лицо.
Внезапно осознав, что Матильда еще в комнате, Обри не решилась выказать свои чувства. Вместо этого она только улыбалась.
Остин почувствовал, как сердце забилось у него в груди при взгляде на манящий свет в ее глазах. Он хотел, чтобы она рассказала о встрече с Джеффри или хотя бы с Харли, но у него не было права заставлять ее это делать. У него вообще не было никаких прав, кроме права ждать того дня, когда к нему вернутся незапятнанная репутация и удача, чтобы предложить их ей.
С таким же успехом он мог ждать, когда скалы Дувра рухнут в море.
Глава пятнадцатая
Остин так усердно принялся за работу на судоверфях, что Обри совершенно не видела его день за днем. Утром он уезжал раньше, чем она просыпалась, и редко когда возвращался до темноты. Она заботилась о нем, ванна и горячая еда всегда ожидали его, но их короткие разговоры касались только событий дня и планов на завтра.
Обри не жаловалась. Ее отец был таким же одержимым в достижении своих целей, и она научилась сама себе находить занятия, но каждый вечер заставал ее в нетерпеливом ожидании стука конских копыт по мощеному двору. И те редкие вечера, когда ей удавалось вызвать проблеск одобрения в затуманенных глазах Остина или улыбку на усталых губах, были счастливейшими в ее жизни.
