Я впился биноклем вперед, уже не слыша ни рвавшихся снарядов, ни свиста пуль. Орлиное гнездо было передо мной в версте, впереди и внизу. Вначале трудно было разобрать, кто же возьмет верх, они или мы. Но вот их цепи потянулись назад. Отойдя с 1000 шагов, они повернулись и снова бросились вниз. Опять та же трескотня, опять те же «ура» и «алла». Казалось, что у измученных и обескровленных защитников не осталось уже ни сил, ни воли остановить напор врага. Но нет, противник сам, обессилев в отчаянной рукопашной схватке, начал отходить. Те же цепи, но уже поредевшие, оставляя на каждом шагу все новые и новые жертвы, спешили обратно в лес.
Орлиное гнездо оказалось поистине орлиным. Там сидели гордые орлы, достойные потомки старых кавказских орлов, которые всегда дрались и умирали, но никогда не сдавали своих гнезд.
У железнодорожного моста противник был встречен метким и выдержанным огнем на расстоянии 200–300 шагов. Оставив сотни убитыми и ранеными, он поспешно отошел в лес. Его попытки на участке Вороньего гнезда и Верхнего Сарыкамыша отбросить кубинцев, не увенчались успехами. Противник и в этом направлении, понеся значительный урон, вынужден был отойти к опушке леса.
Но северную часть Верхнего Сарыкамыша он продолжал удерживать. После полудня в постоянной части села опять возобновился бой. Огонь быстро приближался к селу. Уже многие улицы находились под ружейным обстрелом, а разрывы шрапнелей появились у самой церкви. Кабардинцы опять под напором превосходных сил противника отошли к Елизаветпольским казармам, но правым флангом удержались на опушке леса против шоссе. Линия обороны приняла вид вогнутой линии между лесом, казармами и артиллерийской горой. Эта линия была последней позицией, по взятии которой противник уже получал возможность войти в село. Но части противника, будучи в нескольких десятках шагов от казарм, неожиданно для себя попали в огневой мешок. Встреченные фронтальным, фланговым и перекрестным огнем со стороны казарм, леса и Артиллерийской горы, они, неся огромные потери, пришли в полное замешательство. Вслед за тем, атакованные с трех сторон, они обратились в паническое бегство в направлении Али-Софи. После двух часов дня и до самого вечера противник никаких повторных атак не предпринимал, за исключением Верхнего Сарыкамыша, но и здесь опять его попытки отбросить защитников из южной части села оказались тщетными.
С закатом солнца бой утих. Энергичные и безостановочные атаки пяти турецких дивизий в течение целого дня разбивались о стойкость русских полков. Мы далеки были еще до победы, но вера в нее уже начинала крепнуть. В войсках появилось убеждение о неприступности Сарыкамыша, хотя каждый отлично сознавал, что до полного торжества еще придется пережить немало тяжелых минут.
К вечеру из Меджингерта подошел мортирный дивизион и встал на позицию южнее Кубинских казарм (у полкового стрельбища). Подход тяжелого дивизиона значительно увеличивал мощь нашей артиллерии, во многом уступавшей противнику в численном отношении. После восьми часов я разрешил развести за лагерем костер. Кусок промерзшего мяса и кружка чаю из солдатского котелка утолили мой голод. Закутавшись в бурку, я присел на пень у разгоравшегося костра. Как всегда, теплота начала меня клонить ко сну.
Прибежавший один из наблюдателей доложил мне, что в направлении моста поднялся сильный огонь. Бросив бурку, я побежал к наблюдательному пункту. В направлении железнодорожного моста шел сильный ружейный и пулеметный огонь. Огонь одно время начал утихать, но потом опять достиг прежней силы и, главное, приближался в нашу сторону. Через несколько минут ясно уже слышались крики людей и какие-то сигналы турецких рожков. Огонь и крики быстро распространялись дальше в глубь села. В самом селе поднялась беспорядочная стрельба. За церковью вспыхнуло зарево пожара. Положение становилось грозным: противник, прервав фронт, быстро продвигался по селу.
Необходимы были быстрые и решительные меры, дабы ликвидировать зарвавшегося противника, в противном случае нам пришлось бы считаться с весьма тяжелыми последствиями. Я выставил два пулемета в направлении котловины, а два в направлении Батарейной горы. 15-я и 16-я роты заняли линию от правофлангового офицерского флигеля до Кубинского лагеря фронтом на восток.
Потерпев крупную неудачу в дневном наступлении, противник решил осуществить свой план ночью. Сосредоточив в направлении железнодорожного моста до шести батальонов, он в 10 часов вечера атаковал вокзальный участок (от вокзала до места моста включительно) и, прорвав его, стал быстро продвигаться к селу.
Начальник участка полковник Кравченко с имевшимся у него небольшим резервом бросился на врага, чтобы восстановить положение, но был убит. Двигаясь почти беспрепятственно, противник достиг середины села и каждую минуту мог бросить в прорыв новые силы и перейти в наступление по всему фронту. Тогда генерал Пржевальский бросил на врага два батальона пластунов, находящихся у него в резерве. Занявший около половины села противник не смог в нем развернуться, а кривые и разбросанные улицы не позволяли ему открыть огонь. Пуля должна была уступить место штыку. Лихо бросились пластуны в атаку. По словам очевидцев, их стремительность и порыв с трудом поддаются описанию. В расстегнутых шубах и бурках, с винтовками наперевес, с каким-то своеобразным гиканьем, с лицами, полными отваги и жестокости, – они уже этим вызывали робость у турок. Через минуты враги столкнулись грудь с грудью. Завязалась ожесточенная штыковая схватка, лязг оружия, глухие удары прикладов, крики, мольбы о пощаде, и все это, освещенное заревом пожара, производило потрясающее впечатление.
Трудно было турецкому аскеру состязаться с казачьим штыком. Оробевший, он искал спасения в бегстве, но на каждом углу, на каждом перекрестке его ожидали меткая пуля и верный удар пластуна. Подошедшие к селу остальные батальоны противника при виде всего происходящего повернули и, открыв беспорядочную стрельбу, стали быстро отходить, но часть их, по всей вероятности, сбившись с правильного направления, не могла уже пройти линию нашего фронта и засела в лесопильных складах между Кубинским лагерем и железнодорожной станцией. В одиннадцатом часу положение на вокзальном участке было восстановлено, за исключением казарм нестроевой роты 156-го полка, расположенных непосредственно у моста, которые остались за противником. Честь спасения Сарыкамыша в ночь на 17 декабря принадлежит славным пластунам.
Ночь прошла у нас в полном напряжении и в ожидании повторных атак, но противник уже нас больше не тревожил.
Не зная сути всего произошедшего, нас удивляло, каким образом со стороны лесопилок целую ночь раздавалась стрельба.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
