— Что ж, увидим! Но я прошу завтра вечером созвать Конгресс в полном составе. Если мне не удастся присутствовать, тем хуже…
Между тем удивлению собравшихся не было границ.
— Собака, обученная охоте на змей! Ты уверена?..
— Почти. С ней надо быть начеку. Она может причинить нам больше вреда, чем все люди вместе взятые!
— Я беру ее на себя! — воскликнула Террифика, очень довольная тем, что может без особого умственного напряжения пустить в ход смертоносные железы, из которых яд устремлялся к зубам при малейшем раздражении.
А змеям уже не терпелось разнести новость по своим лесным владениям. Ньяканина, как отличный древолаз, получила особое задание поднять по тревоге змей, живущих на деревьях.
В три часа утра заседание закрылось. Вернувшись к обычной жизни, змеи в мрачном молчании, перестав узнавать друг друга, расползлись в разные стороны. А в глубине грота, свернувшись в клубок, дремала гремучая змея. Ей грезилась целая свора черных собак, медленно цепенеющих под ее стеклянным, безжизненным взором.
VII
Был час дня. По раскаленной земле, прячась в зарослях дрока, Крусада ползла по направлению к Дому. Ее подгоняло единственное желание — убить человека, который первым попадется ей навстречу. Думать о чем-либо другом она не считала нужным. Добравшись до веранды, змея свернулась и застыла в ожидании. Так прошло полчаса. От жары, стоявшей вот уже третий день, ее клонило ко сну, но вдруг со стороны комнат послышались чьи-то мягкие шаги, и из открытой двери в нескольких сантиметрах от ярары показалась черная мохнатая собака с мутными, заспанными глазами.
— Проклятая тварь!.. — пробормотала Крусада. — Я бы предпочла Человека.
В этот момент пес, принюхиваясь, остановился и повернул голову… Поздно! С жалобным визгом он завертел укушенной мордой.
— С одним покончено, — прошипела змея, опять свертываясь клубком. Но в тот момент, когда, опомнившись от укуса, собака приготовилась для ответного нападения, послышались шаги хозяина, и она замерла, как натянутая струна, отчаянно лая на своего врага. Рядом с Крусадой появился человек в дымчатых очках.
— Что случилось?! — крикнул кто-то с террасы.
— Это — alternatus… Прекрасный экземпляр, — ответил человек. И не успела змея приготовиться к защите, как почувствовала, что горло ее сжали тиски, — человек поймал змею в петлю, пристроенную на конце длинной палки.
Ярара пришла в бешенство от неслыханного унижения; она заметалась, безуспешно пытаясь подобрать гибкое тело и обвиться хвостом вокруг палки. Но, увы! У нее не хватало точки опоры, той совершенно необходимой точки опоры, без которой даже могучий удав обречен на унизительное бессилие. И ярара болталась на конце шеста, пока человек не швырнул ее в серпентарий.
На небольшом участке, огороженном листами гладкого цинка, помещалось три-четыре десятка ядовитых змей в клетках. Крусада упала на землю и некоторое время, свернувшись в бесчувственный клубок, лежала под палящими лучами солнца.
Все в серпентарии было сделано, по-видимому, на скорую руку; для купания змей стояли низкие просмоленные ящики, а для ночлега обитателям этого наспех созданного рая были предоставлены клетки и груды набросанных камней.
Вскоре несколько товарок окружили ярару, бесцеремонно переползая через нее и стараясь определить, откуда она родом.
Крусада узнала всех, за исключением большой змеи, которая купалась за проволочной сеткой. Кто была эта незнакомка? Крусада видела ее впервые. Сгорая от любопытства, она медленно направилась к сетке.
Она подползла так близко, что незнакомка угрожающе подняла голову. Отпрянув, Крусада зашипела от изумления: шея могучей змеи на ее глазах стала раздуваться, образуя чудовищный капюшон, гораздо более внушительный, чем у ее племянницы Бойпевы. В таком виде незнакомка была поистине великолепна!
— Кто ты такая? — полюбопытствовала Крусада. — Не иначе как из нашего рода. Ядовитая, как и мы.
Убедившись, что Крусада не собирается нападать на нее, змея медленно убрала свой широкий капор:
— Да. Но я не здешняя. Моя родина далеко отсюда… в Индии.
— Как тебя звать?
— Гамадрия, или Королевская кобра.
— А меня — Крусада.
— Знаю, знаю, можешь не говорить. Здесь уже много твоих сестер… Когда тебя изловили?
— Только что. Мне так и не удалось убить Человека.
— Для тебя было бы лучше умереть самой…
— Но я убила собаку.
— Какую собаку? Здешнюю?
— Да.
Кобра насмешливо расхохоталась; а Крусада вздрогнула, услышав лай лохматой собаки, которую давно считала мертвой…
— Ты удивлена, не так ли? — продолжала Гамадрия. — Не ты первая!..
— Но ведь я укусила ее прямо в голову… — ответила с растущим беспокойством Крусада. — У меня не осталось ни капли яду. Ведь мы, ярара, разом выпускаем весь яд.
— А ей и горя мало от твоего яда…
— Разве она не может умереть?
— Может; но не нашими заботами. У нее иммунитет. Впрочем, ты все равно не знаешь, что это такое.
— Как же, знаю, — живо возразила Крусада. — Нам об этом рассказала Ньяканина.
Королевская кобра окинула ее внимательным взглядом.
— Да, ты, кажется, не глупа…
— Во всяком случае… не глупей тебя! — огрызнулась Крусада.
Шея азиатской змеи вдруг снова раздулась, и ярара опять приготовилась к защите.
Обе собеседницы долго глядели друг на друга, и капюшон Королевской кобры медленно опустился.
— Не глупа и отважна… — продолжала она. — С тобой можно договориться… Известно ли тебе, как зовут представительниц нашего рода?
— Очковыми змеями, я полагаю.
— Или бенгальскими Асписами… или Королевскими кобрами. По сравнению с простой индийской коброй мы то же самое, что ты по сравнению с какой-нибудь остро- головкой… А знаешь, чем мы питаемся?
— Нет.
— Между прочим… американскими змеями, — закончила азиатская гостья, медленно покачиваясь перед самым носом Крусады.
Крусада быстро прикинула размеры своей кровожадной соседки.
— Два метра пятьдесят? — спросила она.
— Шестьдесят… два шестьдесят, моя крошка, — поправила Кобра, не спуская глаз с Крусады.
— Недурно! Примерно та же длина, что и у Анаконды, одной из моих кузин. А знаешь, чем она питается? Представь себе, — азиатскими змеями! — сказала Крусада и тоже в упор посмотрела на Гамадрию.
— Хороший ответ! — пробормотала змея, мерно раскачиваясь. И, освежив в воде голову, лениво прибавила: — Ты говоришь, кузина?
— Да.
