я не могу даже подумать о случившемся… Лучше было погибнуть и мне вместе с другими, чтобы не видеть всего, что происходило у меня на глазах. Ведь все эти срубленные деревья – мои дети. Я радовалась, когда они были молодыми деревцами, радовалась, глядя, как они весело росли, крепли и поднимались к самому небу. Нет, это ужасно… Я не могу ни говорить, ни думать!.. Конечно, каждое дерево когда-нибудь должно погибнуть от собственной старости; но это совсем не то, когда видишь срубленными тысячи деревьев в расцвете сил, молодости и красоты.
Люди, срубившие деревья, почти совсем не говорили о них, точно все так было, как должно быть. Они заботились теперь о том, как бы поскорее вывезти заготовленные дрова и уехать самим. Может быть, их мучила совесть, а может быть, им надоело жить в лесу, – вернее, конечно, последнее.
К ним на помощь явились другие. Они в несколько дней сложили приготовленные дрова на воза и увезли, оставив одни пни и кучи зеленого хвороста. Вся земля была усыпана щепками и сором, так что зимнему ветру стоило больших хлопот засыпать эту безобразную картину свежим, пушистым снегом.
– Где же справедливость? – жаловалась Ветру старая Ель. – Что мы сделали этим злым людям с железными топорами?
– Они совсем не злые, эти люди, – ответил Ветер. – А просто ты многого не знаешь, что делается на свете.
– Конечно, я сижу дома, не шатаюсь везде, как ты, – угрюмо заметила Ель, недовольная замечанием своего старого знакомого. – Да я и не желаю знать всех несправедливостей, какие делаются. Мне довольно своего домашнего дела.
– Ты, Ветер, много хвастаешься, – заметила в свою очередь старая Белка. – Что же ты можешь знать, когда должен постоянно лететь сломя голову все вперед? Потом, ты делаешь часто большие неприятности и мне и деревьям: нагонишь холоду, снегу…
– А кто летом гонит к вам дождевые облака? Кто весною обсушит землю? Кто?.. Нет, мне некогда с вами разговаривать! – еще более хвастливо ответил Ветер и улетел. – Прощайте пока…
– Самохвал!.. – заметила вслед ему Белка.
С Ветром у леса велись искони неприятные счеты главным образом зимой, когда он приносил страшный северный холод и сухой, как толченое стекло, снег. Деревья к северу повертывались спиной и тянулись своими ветвями на юг, откуда веяло благодатным теплом. Но в густом лесу, где деревья защищали друг друга, Ветер мог морозить только одни вершины, а теперь он свободно гулял по вырубленному месту, точно хозяин, и это приводило старую Ель в справедливое негодование, как и Белку…
II
Наступила весна. Глубокий снег точно присел, потемнел и начал таять. Особенно скоро это случилось на новой поруби, где весеннее солнце припекало так горячо. В густом лесу, обступавшем порубь со всех сторон, снег еще оставался, а на поруби уже выступали прогалины, снеговая вода сбегала ручьями к одному месту, где под толстым льдом спала зимним сном Речка Безымянка.
– Что вы меня будите раньше времени? – ворчала она. – Вот снег в лесу стает, и я проснусь.
Но ее все-таки разбудили раньше. Проснувшись, река не узнала своих берегов; везде было голо и торчали одни пни.
– Что такое случилось? – удивлялася Речка, обращаясь к одиноко стоявшей старой Ели. – Куда девался лес?
Старая Ель со слезами рассказала старой приятельнице обо всем случившемся и долго жаловалась на свою судьбу.
– Что же я теперь буду делать? – спрашивала Речка. – Раньше лес задерживал влагу, а теперь все высохнет… Не будет влаги, – не будет и лесных ключиков с холодной водой. Вот горе!.. Чем я буду поить прибрежную траву, кусты и деревья? Я сама высохну с горя…
А весеннее солнце продолжало нагревать землю. Дохнул теплом первый весенний ветерок, прилетевший с теплого моря. Набухли почки на березах, а мохнатые ветви елей покрылись мягкими, светлыми почками. Это были молодые побеги новой хвои, выглянувшие зелеными глазками. Через мокрый, почерневший снег, точно изъеденный червями, пробился своей желтой головкой первый Подснежник и весело крикнул тоненьким голоском:
– Вот и я, братцы!.. Поздравляю с весной!
Прежде в ответ сейчас же слышался веселый шепот елей, кивавших своими ветвями первому весеннему гостю, а теперь все молчало кругом, так, что Подснежник был неприятно удивлен таким недружелюбным приемом. Когда развернулась цветочная почка и Подснежник глянул кругом желтым глазком, он ахнул от изумления: вместо знакомых деревьев торчали одни пни; везде валялись кучи хвороста, щеп и сучьев. Картина представлялась до того печальная, что Подснежник даже заплакал.
– Если бы я знал, то лучше остался бы сидеть под землей, – печально проговорил он, повертываясь на своей мохнатой ножке. – От леса осталось одно кладбище.
Старушка Ель опять рассказала про свое страшное горе, а Белка подтвердила ее слова. Да, зимой приехали люди с железными топорами и срубили тысячи деревьев, а потом изрезали их на дрова и увезли.
Не успел этот разговор кончиться, как показались перистые листья папоротников. В густом дремучем лесу трава не растет, а мох и папоротник, – они любят и полусвет и сырость. Их удивление было еще больше.
– Что же? Нам ничего не остается, как только уйти отсюда, – сурово проговорил самый большой Папоротник. – Мы не привыкли жариться на солнце…
– И уходите… – весело ответила зеленая Травка, выбившаяся откуда-то из-под сора нежными усиками.
– А ты откуда взялась? – сурово спросила старая Ель незваную гостью. – Разве твое место здесь? Ступай на берег реки, к самой воде…
Весело засмеялась зеленая Травка на это ворчанье. Зачем она пойдет, когда ей и здесь хорошо? Довольно и света, и земли, и воздуха. Нет, она останется именно здесь, на этой жирной земле, образовавшейся из перегнившей хвои, моха и сучьев.
– Как я попала сюда? Вот странный вопрос! – удивлялась Травка, улыбаясь. – Я приехала, как важная барыня… Меня привезли вместе с сеном, которое ели лошади: сено-то они съели, а я осталась. Нет, мне решительно здесь нравится… Вы должны радоваться, что я покрою все зеленым, изумрудным ковром.
– Вот это мило! – заметила Белка, слушавшая разговор. – Пришла неизвестно откуда, да еще разговаривает… А впрочем, что же, пусть растет пока, особенно если сумеет закрыть все эти щепы и сор, оставленные дровосеками.
– Я никому не помешаю, – уверяла Травка. – Мне нужно так немного места… Сами будете потом хвалить. А вот вы лучше обратите внимание вон на те зеленые листочки, которые пробиваются из-под щеп: это осина. Она вместе со мной приехала в сене, и мне всю дорогу было горько. По-моему, осина – самое глупое дерево: крепости в нем никакой, даже дрова из нее самые
