Третий вопрос – как совместить идею соглашения с буржуазией и программу КПРФ, не говоря уж об идеологии? Ю.Белов пишет, что соглашение возможно, если КПРФ «в непримиримой и последовательной борьбе добьется гарантий социального минимума, социальной справедливости для людей наемного труда». Это – парадокс, которого я лично понять не могу. Или соглашение – или непримиримая борьба, вместе никак. Соглашение (в виде перемирия, мира или капитуляции) возможно после непримиримой борьбы, но именно против нее Ю.Белов и выступает, вернее, считает ее невозможной. В этом пафос статьи.
Скорее всего, оговорка о борьбе – риторика, ибо понятия «социальный минимум и социальная справедливость» туманны и даже неопределимы. Все их обещают, но у всех они различны. Правительство установило «минимальную зарплату» – 5 долларов в месяц. Чего же еще? Ах, мало? Тогда вообще ничего не получите. Если КПРФ возглавит непримиримую борьбу за социальную справедливость в понимании трудящихся, ни о каком соглашении с буржуазией не будет и речи. Потому что если в этой борьбе КПРФ победит, национальная буржуазия потерпит поражение в конкурентной борьбе и перестанет существовать. Она может продержаться на открытом рынке только за счет зверской эксплуатации рабочих. Подпитки из «третьего мира» она не имеет.
Если КПРФ всерьез переходит к поиску соглашения с буржуазией, это означает, что она берется блокировать борьбу рабочих. Только этим и может быть ценно соглашение с ней для буржуазии. Хорошо это или плохо – дело выбора, и я не буду давать оценку. Надо лишь, чтобы выбор был трезвым.
Наконец, пятый вопрос, которому посвящено 2/3 статьи – воплощение альянса КПРФ с буржуазией в виде госкапитализма (видимо, предполагается, что левые на волне социального протеста приходят к власти, а иначе буржуазия сама определит свои отношения с государством).
Чем хорош госкапитализм и что это такое, Ю.Белов объясняет так: «Государственный капитализм – предтеча социализма, доказывал Ленин… Атрибуты госкапитализма представлены в характеристике „нового курса“ Рузвельта». Это утверждение – парадокс, потому что «новый курс» никаким предтечей социализма не был, он укрепил капитализм, вдохнул в него новую жизнь.
Аргументация «от истории» предельно противоречива. Да, «Ленин доказывал» – но ведь не доказал. Пожалуй, даже наоборот. После Октября, надеясь на мирный ход революции, он развивал концепцию госкапитализма. Она была положена в основу политики ВСНХ, готовились переговоры с промышленными магнатами о создании крупных трестов с половиной государственного капитала (иногда и с крупным участием американского капитала). До марта 1918 г. Госбанк выдал очень крупные ссуды частным предприятиям. Но ничего из этого не вышло – буржуазия на соглашение не пошла.
Владельцы крупных предприятий повели дело к распродаже основного капитала и ликвидации производства. В ответ начался стихийный захват промышленных предприятий рабочими. Требуя национализации, обращаясь в Совет или правительство, рабочие стремились прежде всего сохранить производство (в 70% случаев эти решения принимались собраниями рабочих потому, что предприниматели не закупили сырье и перестали выплачивать зарплату, а то и покинули предприятие). Невыплата зарплаты рабочим за один месяц уже была основанием для постановки вопроса о национализации, а случаи невыплаты за два месяца подряд считались чрезвычайными.
В июне 1918 г. была уже национализирована целая отрасль, нефтяная промышленность, из-за полной остановки нефтепромыслов и бурения, брошенных предпринимателями. 20 ноября 1920 г. были национализированы все промышленные частные предприятия с числом рабочих свыше 5 при наличии механического двигателя или 10 рабочих без мотора. Таким образом, госкапитализм в России не состоялся, и положительным аргументом тот опыт никак быть не может.
Еще более далека от наших дел сама ленинская теоретическая концепция. Во-первых, у нас сегодня нет той необходимости в госкапитализме, которая была в 1918 г. (привлечение буржуазии к организации производства). Каха Бендукидзе – не организатор производства на «Уралмаше», а Потанин – на «Норильском никеле». В России есть кадры управляющих. Во-вторых, у нас нет и условий, которые делали госкапитализм возможным в 1918 г. – твердая политическая власть и финансы в руках советского государства. Сегодня приход КПРФ к номинальной власти при сохранении собственности, финансов и информации у буржуазии никакого «предтечи социализма» не создаст. Просто государство будет приказчиком крупного капитала, вот и весь госкапитализм.
Таким, кстати, был и «новый курс» Рузвельта. Давайте, все-таки, определим, что КПРФ считает социализмом. Введем какой-то минимум признаков. Но это – отдельная тема. Здесь важнее, что подобия в положении США при Рузвельте и нынешнем положении России нет. Раз так, тезис Ю.Белова, что программа Рузвельта «может использоваться в качестве аналога для поиска выхода из надвинувшейся на нас национальной катастрофы», необоснован. Рузвельт мог пойти на огромный дефицит госбюджета – МВФ пистолет у его виска не держал. И никто не скупал американские заводы по цене в 1 доллар.
Столь же мало подобия между «новым курсом» и НЭПом, который Ю.Белов привел как второй главный опыт госкапитализма. Как можно приложить к нему «атрибуты» программы Рузвельта? Но еще важнее, что НЭП никак не был воплощением ленинской концепции госкапитализма, он был именно новой политикой.
Ленин сам подчеркивал, что главный смысл НЭПа – «смычка с крестьянской экономикой». В основу политики была положена концепция А.В.Чаянова, который исходил из развития трудовых крестьянских хозяйств без наемного труда с их постепенной кооперацией. Это – не капитализм. Даже отвергнутую альтернативную программу Л.Н.Литошенко (развитие фермерских хозяйств) можно было бы считать госкапитализмом лишь с очень большой натяжкой.
Да и что дает пример НЭПа? Перед Россией сегодня стоит задача совершить прорыв, мобилизационную программу развития, чтобы хотя бы предотвратить опасность вала техногенных катастроф. А НЭП лишь позволил подкормить людей и восстановить село. Он не имел внутренних стимулов для интенсивного развития, 90% пашни вернулось к трехпольному севообороту. Производство зерновых остановилось примерно на довоенном уровне: 1913 – 76,5 млн. т; 1925 – 72,5; 1926 – 76,8; 1927 – 72,3; 1928 – 73,3; 1929 – 71,7. Если бы НЭП продолжался, годовой прирост валового продукта опустился бы ниже прироста населения – страна неуклонно шла бы к социальному взрыву. Этот вывод сегодня важнее, чем необходимость в 30-е годы подготовки к войне. Поэтому даже если бы мы посчитали НЭП корректным примером госкапитализма, он тоже положительным аргументом сегодня служить не может.
Главный тезис Ю.Белова о переориентации КПРФ на соглашение с буржуазией неявно поднимает вопрос о месте компартии в обществе современной России. В ряде заявлений КПРФ объявила о своем отказе от радикального восстановления основных принципов советского общественного строя. Следовательно, компартия будет действовать в рамках буржуазного государства. При этом социальное расслоение в России уже достигло уровня, невиданного ни в одном буржуазном обществе, и положение большинства населения ухудшается. Это значит, что главной тенденцией будет не ослабление, а усиление социального противостояния, сдвиг трудящихся к более радикальным формам протеста. Любая левая партия в таких условиях стоит перед дилеммой: идти на соглашение с буржуазией и участвовать во власти – или остаться в оппозиции и бороться с властью.
В сложившихся буржуазных обществах, далеких от революционной ситуации, левые силы имеют две ветви: социал-демократы и коммунисты. Социал-демократы идут во власть, чтобы оттуда смягчить положение трудящихся и предотвратить социальный взрыв. Коммунисты остаются в оппозиции и организуют борьбу, вырывая уступки силой. То есть, функция соглашения и функция борьбы разделяются между двумя структурами. Обе они необходимы и дополняют друг друга.
Компартия нужна обществу такого типа именно не у власти. Если же происходит катастрофический кризис, компартия быстро усиливается именно потому, что, не будучи по своей природе соглашательской партией, она способна организовать программу чрезвычайных мер (от продразверстки до войны сопротивления). Можно сказать, что даже буржуазии коммунисты-соглашатели полезны лишь в очень краткосрочной перспективе, на момент. А коммунисты в оппозиции необходимы как условие общей выживаемости общества (это – отдельная большая тема).
Конечно, если альянс с национальной буржуазией действительно станет выбором КПРФ, то она вовсе не обязана его обосновывать. Если все же считается нужным привести логичные доводы, чтобы кого-то убедить или хотя бы объясниться, то над этими доводами «мудрым людям» следует еще потрудиться.
