Тот, кстати говоря, тоже зря времени не терял. Пройдя под арочку в соседний со зданием РУВД двор, где торчал гриб воздуховода бомбоубежища, старый мент, довольно покряхтев, отлил на забор, ограждавший стройку, поводил жалом и пристал к еще крепкому для своих восемнадцати лет наркоману, бродящему кругами возле усыпанной использованными шприцами песочницы.
Торчок молча засветил полковнику в глаз, снял с упавшего тела портупею и убежал.
Бюрократ с Лиговки[62] пару минут полежал в сугробе, посмотрел в серое низкое небо и сел.
Тут подоспели коллеги и организовали бестолковую погоню за успевшим скрыться наркоманом. Четверть часа семеро оперов во главе с Соловцом и двенадцать пэпээсников потной неорганизованной толпой с дикими криками, должными означать активный розыск, бегали по стройке и прилегающей к ней территории, пугая прохожих.
Но никого так и не поймали.
Правда, им показалось, что на их вопли пару раз откликнулся Петренко. Но голос подполковника звучал откуда-то издалека и очень глухо, словно из-под земли, и Соловец со товарищи решил, что он им просто почудился…
* * *
Проверяющего поставили на ноги, стряхнули со спины грязный снег и вывели обратно к автобусам.
Возле одного из них стояли тягач и платформа, с которой Твердолобов, Казанова и Чуков сгружали железную раму. Водитель отказался принимать участие в перекантовке холодного металла и оставался в кабине.
— Это что? — поразился Соловец.
— УАЗик, — буркнул Казанцев. — Не видишь, что ли?
— А где…? — начальник ОУРа развел руками, намекая на недостающие детали.
— Вечерней лошадью привезут! — захохотал шофер тягача, высунувшись из кабины.
— Тьфу! — майор понял, что РУВД осталось с одним-единственным способным к передвижению автомобилем.
К валяющейся на тротуаре раме кинулся рыдающий Крысюк, и устроил акт прощания с машиной, охватив железную поперечину руками и осыпая ее слюнявыми поцелуями. Сержант был совершенно безутешен и, к тому же, пьян в сосиску, успев влить в себя пол-литра самогона из канистры, пока все остальные занимались проверяющим.
Тем временем вошедшим в автобус полковнику и сопровождающим его лицам открылась следующая картина — на полу, надрываясь, кипел чайник, из которого валила густая белесая масса, бывшая когда-то макаронами.
А рядом сидел сержант, оставленный дежурить «по кухне», стучал по чайнику ложкой и приговаривал:
— Эй, горшочек, не вари!…
* * *
С непривычки к бодяжному алкоголю Дамский очень быстро захмелел, одарил Ларина и Дукалиса двумя банкнотами по пятьсот рублей, чтобы они навсегда забыли о «деле пропавшего писателя» и тех недоразумениях, что с ним были связаны, приказал принести вторую бутылку водки, выпил с Анатолием на брудершафт, дал визитерам пару флаконов с собой и даже вызвался проводить оперативников до выхода из офиса, по-барски отмахнувшись от пытавшейся помочь секретарши.
Капитан со старлеем, мило беседуя между собой, добрели по улице Одоевского до проспекта Кима, попутно пытаясь остановить редкие в это время суток машины дикими криками "Стой, автолюбитель![63], и тут заметили, что за ними на автопилоте плетется сильно нетрезвый генеральный директор «Фагот-пресса», по непонятным причинам не вернувшийся к себе в офис, а увязавшийся за собутыльниками.
Опера присели на лавочку возле какого-то подъезда, посадили рядом ослабевшего книгоиздателя и принялись обсуждать, что делать дальше.
Но спокойно поговорить им не дали.
К подъезду подкатило такси, из него выпрыгнула миленькая накрашенная девушка и нажала кнопочку домофона.
— Кто там? — спросил интеллигентный мужской голос.
— Это Света, — томно сказала молодая особа.
— Ладно, заходи, — ответил голос и через секунду щелкнул отпертый замок.
Девушка юркнула в парадное, оставив Ларина и Дукалиса цокать языками.
Спустя две минуты подъехало еще такси, оттуда выпорхнула высокая худая брюнетка и позвонила в ту же квартиру.
— Да-а? — спросил голос.
— Это Валя…
— Заходи…
Дукалис и Ларин насторожились.
Опять зашуршали шины автомобиля, и у подъезда материализовалось третье такси с полной блондинкой на пассажирском сидении.
Диалог повторился.
Очередную девушку звали Люда.
Друзья-менты, дабы не оставлять Ираклия Вазисубановича одного на скамейке, подтащили издателя к двери, прислонили к косяку и Ларин нажал на заветную кнопочку.
— М-да-а? — осведомился голос.
— Это книгоиздатель Дамский, — неожиданно ляпнул капитан.
— Хм-м-м, — на мгновение засомневался невидимый собеседник. — Ладно, открываю…
Замок щелкнул, Дукалис втолкнул генерального директора «Фагот-пресса» в предбанник, хотел было пройти вслед за ним, но из темноты высунулась волосатая рука и отстранила оперативника.
— Опа! А я?! — только и успел вымолвить Анатолий, перед тем, как дверь захлопнулась.
И уже больше не открывалась, несмотря на настойчивые звонки во внезапно умолкший домофон.
Опера с полчасика потоптались на ступеньках, продрогли и пешком пошли к станции метро «Василеостровская».
* * *
А объявившийся в издательстве только через сутки и со страшной головной болью Дамский заявил, что абсолютно ничего не помнит из того, что с ним произошло за минувшие двадцать четыре часа.
Но отчего-то очень сильно краснел, когда его спрашивали о его неожиданном отсутствии, ходил крадучись, бережно перенося своё тучное тело из автомобиля в офис и обратно, начал обматывать шею бирюзовым атласным платком, покрасил волосы в нежно-каштановый цвет и недели две старался поменьше сидеть. Ираклий Вазисубанович даже заказал себе в кабинет кафедру и пюпитр, чтобы стоя просматривать договоры, финансовые отчеты, рекламные плакаты и доносы некоторых особенно сознательных подчиненных вроде начальницы производственного отдела и взятого на должность директора по общим вопросам, свежеизгнанного из холдинга «Сам себе издатель», записного стукача и бывшего литературного агента Всеволода Израилевича Говженкина…
ГЛАВА 6
БОРОТЬСЯ И ИСКАТЬ, НАЙТИ И ТУТ ЖЕ ВЫПИТЬ…
Сержанта вместе с испорченными макаронами и чайником вышвырнули из автобуса на морозную улицу, а огорченному полковнику Соловец лично поднес стакан, в который за пятнадцать минут до этого влил метиловый спирт пополам с самогоном.
— Ух, — чиновник из Главка захрустел крепким соленым огурчиком. — Что-то после прогулки даже вкус какой-то другой…
— Так новую канистру откупорили, — тут же нашелся начальник ОУРа, принял из рук старшего по званию опустошенный стакан и поставил на поднос рядом с шестью такими же гранеными емкостями на двести пятьдесят граммов каждая, на стенках которых блестели капельки шестидесятиградусной производной двойной перегонки свеклы и турнепса.
— Сосну чуток, — полковник нащупал валяющийся рядом бушлат и сложил его вчетверо. — Как Петренко появится, разбуди…
— Всенепременно, — довольный майор прикрыл проверяющего старой потертой шинелью и вышел из автобуса.
Перед зданием РУВД стояли грязно-серая «Волга ГАЗ-21» и тесть Васи Рогова в пальто под цвет машины.
Роговский тесть, разинув рот, наблюдал за слаженной работой сотрудников МЧС. То тут, то там мелькали их яркие красно-оранжевые куртки.
— Чево вам? — нелюбезно осведомился замотанный Соловец.
— Где Вася? — роговский тесть переключил свое внимание на майора. — Неделю дома не появляется! Вчера позвонил, сказал, что через час будет, — и с концами!
— Он на задании, — мрачно ответил начальник ОУРа.
— На каком?
— Это закрытая информация.
— Знаю я ваши задания! — разошелся низкорослый старичок. — Опять, небось, бухает где-то!
— Отвали, — Соловцу было не до семейных проблем Рогова и иже с ним. — Будешь орать, дед, пристрою в вытрезвитель…
