сегодня папа удить будет. А я приехал к реке за вот этими страшными усатыми чудовищами.
Я показал племяннице грозно раскрывшего клешни рака.
— Не такие они и страшные, — сказала Лиза.
К раку она не подошла, но вытянула шею, чтобы лучше его рассмотреть.
— Сейчас налажу раколовки и стану неподалёку от вас, — сообщил я.
Указал рукой на камыши, заявил:
— Видел вон там неплохое местечко. С удочкой там тесновато. А вот раколовки там станут просто идеально.
Лиза тоже взглянула на камыши, печально вздохнула.
— Ладно, — сказала она. — Тогда поторопи папу. А я и для тебя поймаю сегодня одного сазана.
Я подошёл к вырубленным в крутом склоне ступеням. Рак у меня в руке затрепыхался. Он будто почувствовал, что мы удаляемся от воды. Я отмахнулся от комаров; услышал, как плюхнулся в реку поплавок Лизиной удочки. Отметил, что Лиза забросила крючок на то же место, где поймала рака. Вспомнил, что в прошлый раз вслед за раком она выловила серебристого карася (размером с её ладонь). Сообразил вдруг, что не слышу голоса Вовки и Нади. Взглянул вверх, преодолел подъём в три прыжка. Увидел, что Вовчик и его жена замерли около «шестёрки». Они стояли спиной к реке. Плечом к плечу. Мой младший брат сжимал в руке колено от бамбукового удилища. Я проследил за направлением Вовкиного взгляда.
Подумал: «На этот раз они пришли до того, как Лиза поймала карасика».
* * *
В прошлый раз я заметил их, когда моя рыбачившая в камышах дочь прокричала:
— Папа, я поймала карасика!
Тогда я поднял голову (менял на разложенных около автомобиля снастях грузила). Но не повернулся на голос дочери. Потому что слева от себя заметил неподвижную Надю — она стояла около дверей машины, спиной к реке… и будто бы не дышала. Я сместил взгляд в сторону и увидел в десятке шагов от себя собак.
В той стае было примерно два десятка особей. Все, как на подбор, крупные. Дворняги. Украшенные шрамами — на некоторых я заметил ещё не зажившие раны. Звери стояли будто выстроивший по начерченной на земле линии. Все, кроме здоровенного широкогрудого пса, походившего на среднеазиатскую овчарку.
Пёс стоял чуть впереди других собак. Он чуть склонил к земле голову, скалил клыки. Смотрел на меня — Надю вожак будто бы не замечал. Собаки утробно зарычали. Не двигались с места. Я почувствовал, что сжимаю в руке толстое колено от бамбукового удилища. Сам не понял, как оно оказалось у меня в руке.
Повернулся к стоявшей у машины Наде и произнёс:
— Пистолет. В бардачке.
Я услышал шорох за спиной. Скосил взгляд — заметил поднявшуюся по склону Лизу.
— Папочка, смотри! Я поймала!‥
Вожак громко утробно тявкнул — шерсть на его холке вздыбилась.
Лизин голос тут же утонул в громком и злобном многоголосом собачьем лае.
Из-за спины содрогавшегося от лая собачьего вожака выскочила невысокая рыжая псина. Она не лаяла. Псина молча метнулась к Надиным ногам. Она клацнула зубами в десятке сантиметров от Надиной голени. Но не добралась до неё. Потому что я ударил её бамбуковой палкой в шею. Опрокинутая на бок псина жалобно взвизгнула.
За моей спиной вскрикнула Лиза (я не запомнил, что именно она тогда прокричала). Рыжая псина вскочила на лапы и тут же отпрыгнула в сторону — уклонилась от моего нового тычка. Надя попятилась. Собаки дёрнулись в нашу сторону. Они лаяли, разбрызгивали слюну из оскаленных пастей. Голос вожака звучал громче других.
Я заметил, как Надя приоткрыла дверь «шестёрки». Дёрнул палкой — рыжая псина снова отскочила под защиту своих крупных сородичей. Я услышал за спиной жалобные причитания своей дочери. Стоял на месте. Смотрел на лапы собачьего вожака. Видел, как их когти рыхлили землю. Держал в поле зрения всю собачью стаю.
Отметил тогда, что расстояние между мной и собаками становилось всё меньше. Звери раззадорили сами себя. Они смотрели на меня и на палку в моей руке. Рычали. Лаяли. А потом прозвучал выстрел. Громко. Хлёстко. Его звук будто затмил собачий лай. Псы замерли и замолчали. Тишину нарушал лишь голос жалобно скулившей у меня за спиной Лизы.
Вожак фыркнул, дёрнулся. Повернулся и трусцой побежал вдоль собачьего строя. Он словно после выстрела вдруг утратил к нам интерес, вспомнил о своих важных собачьих делах. Псы поворачивали ему вслед морды. О нас они будто бы позабыли (даже рыжая псина). Один за другим они сходили с места и уходили вслед за своим вожаком…
* * *
Собачьего вожака я узнал даже спустя тридцать четыре года.
Да и его стая выстроилась сейчас так же, как и в прошлый раз.
Я шагнул к лежавшему у самого обрыва рюкзаку и выхватил из него обрез. Выпрямился, вскинул руку под углом в сорок пять градусов к земле. Нажал на спусковой крючок.
Из короткого ствола вырвалось пламя. Уши мне заложило от грохота. Поэтому второй выстрел мне показался лишь эхом первого. В воздухе зависло облако серого дыма.
Я бросил обрез на землю, достал из-за пояса пистолет. Передёрнул затвор и сдвинул флажок предохранителя. Но тут же опустил ПМ, направил его ствол на землю у своих ног.
Потому что широкогрудый собачий вожак уже повернулся ко мне спиной. Он будто посчитал меня не стоящим его внимания. Вслед за вожаком уходили прочь и другие собаки стаи.
Облако пороховых газов медленно плыло по воздуху в сторону видневшихся вдалеке кустов шиповника.
У моих ног в траве барахтался усатый рак.
За спиной у меня прозвучал голос Лизы:
— Димочка, я поймала карасика!
* * *
В одной из моих книг («Кодекс зверя») главный герой столкнулся со стаей одичавших собак. Образ её вожака в романе я срисовал с того самого широкогрудого пса, который в девяносто первом году увёл свою стаю от моей машины после выстрела из ПМ. Я перечитал тогда множество статей в интернете. Везде утверждали, что при встрече со стаей бродячих псов не существовало оптимальной линии поведения. В интернете говорили, что звуковые отпугиватели действовали лишь на трусливых особей. Твердили, что единого метода защиты от нападения стаи бездомных собак не существовало. В один голос доказывали: первым всегда нападал вожак. Писали, что именно от поведения вожака зависело поведение всей стаи.
В романе «Кодекс зверя» я описал ту самую встречу с собаками у реки, после которой наша субботняя рыбалка завершилась, едва начавшись. Сцена получилась яркой и эмоциональной. Девятилетний сын главного героя романа (в
