вернулся к раколовкам — собрал со дна жадно державшихся за наживку раков. Ближе к полудню уже заметил, что добыча едва помещалась в сетку.
А потом услышал громкий Лизин крик.
— Дима!
Мне показалось, что из воды я выпрыгнул подобно черноморскому дельфину. По отвесному земляному склону я взобрался почти мгновенно. За три секунды я домчался до того места, где в камышах рыбачили Лиза и Вовка.
Опустил взгляд и увидел внизу на фоне бликующей поверхности реки радостное лицо своей племянницы. Лиза держала в руках большого сазана. Я заметил: на щеках племянницы появились ямочки, а Лизины глаза светились от счастья.
— Димочка, смотри, какую рыбину я поймала! — сказал Лиза. — В ней килограммов пять, не меньше! Я сама её выловила! Честное слово! Папа только на берег её вытащил, чтобы она не сломала удочку.
* * *
Вовка и Надя приняли решение, что уху они сварят дома. Я не сомневался, что такому решению поспособствовал утренний визит стаи собак. Больше собаки нас сегодня не побеспокоили. Но мы о них не забыли (изредка слышали вдалеке их лай). Поэтому решили, что пообедаем в городе (в доме моего младшего брата).
Лиза возвращалась в Нижнерыбинск радостная и счастливая, чувствовала себя героиней. Пойманный ею сазан оказался единственным. Прочий улов рыбаков состоял из серебристых карасей и парочки крупных окуней. Но ещё мы увезли от реки примерно полтора десятилитровых ведра раков, один из которых тоже был Лизиной добычей.
* * *
У Вовки я задержался до вечера. Поделился с младшим братом известными мне рецептами ухи на костре (дома уху варила Надя). Попробовал пожаренное на сковороде мясо сазана — Лиза внимательно следила за моей реакцией.
Вернулся в свою квартиру уже затемно. Сегодня вечером я остался без новой порции Лизиных сочинений (племянница пообещала, что новая глава будет уже завтра). Поэтому я посвятил вечер чистке пистолетов.
* * *
В воскресенье (четвёртого августа) я привёл в порядок свои записи. Отметил: написанного за прошедший месяц текста хватило бы для издания его отдельной книгой. Я рассортировал блокноты по кучкам. Три блокнота запечатал в большой конверт, оставил на нём пояснительную запись. Положил в отдельный конверт и стопку тетрадных листов — записанная на них инструкция по объёму текста тянула на небольшую повесть. Блокнот с нарисованным на обложке Московским Кремлём я минут пять вертел в руках, задумчиво посматривал на голубое небо за окном. Но потом всё же запечатал в отдельный конверт и его. Сделал на нём пометку: «Деньги».
* * *
Вечером я снова явился к Вовке. Не увидел у забора «Запорожец» Бакаева. Не рассмотрел во дворе и мотоцикл Синицына. Ещё у ворот я почувствовал запах варёных раков (Вовка вчера пообещал, что сварит их по моему рецепту: на пиве, с добавлением лаврового листа и душистого перца). За столом под вишней меня дожидалась лишь племянница (после вчерашней рыбалки у Лизы покраснел кончик носа). Она сообщила, что «никто ещё не приехал». Вручила мне зелёную тетрадь с новой главой своего романа — проследила за тем, как я отнёс тетрадь в машину (чтобы не забыл её и не потерял).
Мы с Владимиром уселись во дворе. Выпили по бутылке пива «Ячменный колос» до того, как у забора припарковался автомобиль Бакаева. На этот раз Женька пришёл без традиционной банки вина. Но принёс гирлянду из сушёных бычков, которых в начале июня поймал на Каховском водохранилище. Вовка при виде рыбы махнул рукой и заявил, что рыба нам сегодня не понадобится. Женька поводил носом, шумно втягивая воздух. Улыбнулся и уверенно заявил: «Раки». Он уронил связку бычков на стол, потёр ладонью о ладонь. Недовольно посетовал на то, что «этот Синицын» опять опаздывал.
Коля Синицын подкатил к воротам на четверть часа позже оговоренного времени. Я почти не сомневался, что Николай намеренно опоздал, чтобы Вовка и Женька оценили эффектность его появления. Коля приехал сегодня к моему брату не один. Раньше Синицына с мотоцикла соскочила наряженная в джинсы и в серую блузу женщина (с «почти третьим» размером груди и с «талией балерины»). Яна и Коля вошли во двор плечо к плечу. Оба в красно-белых мотоциклетных шлемах и с улыбками на лицах. Мне показалось, что Яна улыбалась смущённо. А вот в белозубой улыбке Коли Синицына я смущения не заметил.
Вовка и Бакаев переглянулись.
— Это уже интересно, — произнёс Женя.
— И неожиданно, — добавил мой младший брат.
Я вспомнил, что при первом знакомстве с Яной Терентьевой мы с Женькой «тогда» произнесли эти же фразы.
Пиво с раками стало прекрасной заменой «традиционному» креплёному вину. «Ячменный колос» лишь поначалу казался мне кисловатым. Но затем я «распробовался» — вкус ракового мяса неплохо сочетался с этой пивной «кислинкой». Надя, как обычно, составила нам за столом компанию. Мне показалось: её порадовало появление в нашем коллективе ещё одной женщины. Уже через полчаса после появления во дворе Тереньевой и Синицына наш коллектив разделился. Яна и Надя активно друг с другом общались, отсев от мужской части компании на другой конец стола.
Я сообразил, что в моей прошлой жизни они так и не познакомились. Яна «тогда» видела мою жену лишь на фотографиях. А ещё мы с Терентьевой в той, в прошлой жизни, ни разу не танцевали. Я решил, что сегодня исправлю это упущение, когда Вовка вынес из дома кассетный магнитофон «Соната М-216». В прошлом году мы… они с Надей купили этот магнитофон, как подарок на очередную годовщину своей свадьбы. Обошёлся он в двести шестьдесят рублей (десять рублей я тогда приплатил «сверху»). Узнал я и кассету, которую мой младший брат извлёк из пластмассового подкассетника.
«Немного теплее за стеклом, но злые морозы…» — зазвучал из динамиков голос Юры Шатунова. Вовка тут же пригласил на танец свою жену. Синицын рванул к Яне. Мы с Женей Бакаевым достали из стоявшего у ствола вишни ящика по бутылке пива. На веранду вышла Лиза. Она не спустилась по ступеням, а подошла к перилам. Улыбнулась. Наблюдала за тем, как танцевали её родители. Я вспомнил, что «Белые розы» — любимая Надина песня. Моя жена мечтала, что однажды мы с ней попадём на концерт группы «Ласковый май» и послушаем, как молодые парнишки споют эту песню со сцены «вживую».
«Люди украсят вами свой праздник…» — пел тонкий мальчишеский голос. Мы с Женькой отсалютовали друг другу бутылками (пиво мы принципиально пили «из горла»). Я взял из тарелки рака. Оторвал раковую шейку, посмотрел на
