Рейтинговые книги
Читем онлайн Ожерелье для моей Серминаз - Ахмедхан Абу-Бакар

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 49

— Но ведь все это так увлекательно!

— Ладно, потом я тебе все расскажу, — сказала Салтанат, а я подумал: «Когда это — потом? Уж не полагает ли она, что я тут останусь?»

— И все же, — продолжал я, — об одном мне хотелось бы узнать сейчас: какое из ваших изделий считается лучшим, самым оригинальным?

Ей не понравилась моя настойчивость, и она ответила с усмешкой:

— Свистулька!

— Нет, я серьезно, Салтанат!

— И я серьезно. Это самая подходящая вещь для таких, как ты!

— Ты меня обижаешь!

— А ты меня не обижаешь? Заладил одно и то же: глина да кизяк, кувшины да печи. А на меня и не взглянешь даже. Неужели глина интереснее?

— Что ты, Салтанат! Ты очень красивая... — сказал я и почему-то покраснел.

— А полюбить меня можно? Как считаешь?

Вот тут уж я испугался. А что, если эта милая вдовушка и впрямь имеет на меня виды? Нет, надо быть поосторожнее, не то прощай, аул Кубачи, прощайте, мои родные и Серминаз.

— Ну, что же ты молчишь? — Салтанат отвернулась, делая вид, что вглядывается в жерло печи.

— Конечно, можно! Ты хороша собой, добра, весела...

— Откуда ты взял, что я весела?

— Мне так вчера показалось.

— Мало ли что вчера! А вот сегодня я чувствую себя самой несчастной на свете. И этот негодяй Идрис ко всему сбежал, даже не попрощавшись...

Она глубоко вздохнула. А я подумал: ночью она звала: «Идрис, милый, иди!» — а сейчас ругает его. Поистине, натура человека — шилагинский лес, где, кажется, все есть, но чего-то все-таки не хватает!

Не знаю, что еще наговорила бы мне Салтанат, но тут аульчане, уже давно поглядывавшие на нас со стороны, подошли к печи, чтобы достать обожженные глиняные сосуды. Этот момент всегда превращается в ауле в небольшой праздник. На лужайке перед печами расстилают яркие паласы, расставляют бутылки с вином, закуску...

Меня пригласили присоединиться к мужчинам, наполнившим бокалы, меж тем как их жены вытаскивали из печи обожженные изделия. Мне показалось странным, что работают женщины, а празднуют мужчины, но все были довольны. Жены перебрасывались с мужьями веселыми шутками, расставляя кувшины на плоской каменной плите. Салтанат ударяла по сосудам кизиловой палочкой, и глина издавала тонкий звон — значит, не было в кувшинах ни единой трещинки. Прислушиваясь к мужской беседе и не отставая от своих соседей по питью, я приглядывался к свежеобожженной керамике: нет ли здесь достойного подарка для Серминаз? Но ничего такого я не обнаружил, кроме разве одного кувшина из темно-серой глины с красной и белой росписью.

Он походил на лебедя, и великолепный узор, напоминающий спутанные ветерком сочные травы, был не менее тонок, чем знаменитые кубачинские орнаменты.

— Что, загляделся на нашу Салтанат? — спросил меня ехидно сосед, парень с продолговатым лицом, напоминающим о том, что как ни крути, а человек все же произошел от обезьяны.

— Нет, нет, я вас слушаю, — смутился я.

— Ушами-то слушаешь, а вот глаза твои так за ней и бегают.

Вместо ответа я налил бокал вина и выпил.

— Это не тебя она вчера встречала?

— Да чего ты к нему пристал, Хатам? — сказал другой парень.

— Меня, — ответил я, лишь бы отвязаться.

— То-то наши кумушки шум подняли! Сижу я за хинкалом, вдруг с крыши спускается моя почтенная бабушка, а лет ей сто девятнадцать, спускается и говорит: по всему аулу крик идет, что к Салтанат жених приехал, уж не за генерала ли она выходит? А ты, я гляжу, на генерала вовсе и не похож.

Я понял, что человек этот почему-то хочет меня обидеть. Но связываться с ним было ни к чему, да и дела моего не объяснишь, не задев хозяйку, — теперь мне это стало ясно. И потому я промолчал.

Но мой сосед не унимался:

— Скажите мне, что дороже: ум или богатство?

И хотя вопрос этот относился ко всем сидящим, но длиннолицый Хатам смотрел на меня одного. Я не растерялся и твердо ответил:

— Ум!

— Почему же не богатство? — спросил Хатам.

— Потому что глупому и богатство не впрок, — сказал я, даже не ожидая, что слова мои так понравятся балхарцам. Они одобрительно засмеялись, а кто-то даже воскликнул:

— Ты что же это, как Эльбрус? Сразу седым родился?

— Возможно, — ответил я, не желая уступать этим зубоскалам.

— В таком случае, скажи, пожалуйста: есть ли какое-нибудь сходство между умным и дураком? — спросил меня Хатам.

Я понял, что балхарцы решили меня разыграть, и, собравшись с мыслями, ответил:

— Есть! Сходство между дураком и умным в том, что умный не говорит, что он умный, а дурак не говорит, что он дурак.

— А смотри-ка, варит его башка! Но тогда уж скажи, какая между ними разница.

— А разница в том, — со злости нашелся я, — что умный сразу распознает дурака, а дурак и не ведает, что умный умен.

Все остались довольны моими ответами, кроме кажется, одного Хатама. Я и сам был доволен. Когда припрет — я все же не теряюсь, а это — редкое, но доброе качество.

Подошла Салтанат. И тут уж длиннолицый решил во что бы то ни стало вогнать меня в краску.

— Слушай, мудрец! — Он хлопнул тяжелой ладонью по моему колену. — Видишь вот этот горшок?

— Ну, вижу, — отвечал я независимо.

— Вот я его наполняю вином.

— Вижу.

— А теперь отгадай две загадки. Отгадаешь — я выпью все это вино, не отгадаешь — выпьешь ты.

— Нет, спасибо, я больше пить не могу, — отвечал я, понимая, что если еще выпью, он добьется своего и сумеет посадить меня в лужу.

— Какой же ты мужчина, если в присутствии своей красавицы, — тут сосед мой кивнул на Салтанат, — отказываешься от вина.

— Не робей, Бахадур! — улыбнулась мне Салтанат. — Если что — я помогу.

Проще всего, конечно, было отказаться. Но мой дядя всегда говорил, что в любых обстоятельствах кубачинец должен быть стойким, потому что, где бы он ни опозорился, это все равно дойдет до родного аула.

— Ну, давай твои загадки, — решительно обратился я к соседу.

— Первая загадка. Что это за растение: растет не на земле, ветки пускает, а вот поливать его не надо?

— Я знаю, я знаю! — захлопала в ладоши развеселившаяся Салтанат. Но подсказать мне ответ не догадалась, а я никак не мог сообразить, что же это за растение такое.

— Давай и вторую, может, заодно отгадаю, — сказал я, чувствуя, что придется опорожнить кувшин, в котором не меньше литра вина.

Вторая загадка моего насмешливого соседа была такая: «И детей и взрослых, и в горах и в степи — всех наряжает, а сама ходит голая».

Нет, и с этой загадкой я никак не мог справиться, и пришлось мне осушить кувшин.

Всем понравилось, как молодецки я расправился с вином, и, подбодренный успехом, я вскочил и пошел плясать лихую лезгинку. Потом, как припоминаю, вышла в круг Салтанат, длиннолицый Хатам оттолкнул меня и сам стал танцевать с нею. Мне это не понравилось, я схватил опустошенный кувшин и стукнул Хатама по голове. Потом об мою голову разбились все остальные кувшины и горшки, вынутые из печи, а дальше уж я ничего не помню, не стану врать. Только когда вся дневная продукция артели была перебита, откуда ни возьмись явился знаменитый на весь Дагестан милицейский майор Максуд и навел порядок — да не померкнет солнце над саклей этого храбреца! Ведь если бы не он, может, и не узнали бы вы ничего о моих приключениях, потому что закончились бы они в тот день в ауле Балхар.

Впрочем, майора Максуда вы, вероятно, и сами знаете — он всем известен! Рассказывают, что у него в сакле гостили несколько лет назад два друга — мудрый старец народный поэт Абуталиб Гафуров и Александр Твардовский — отец Василия Теркина. Почивали они на пуховых перинах у Максуда в кунацкой, как вдруг ни свет ни заря врывается хозяин и будит их. «Что случилось?» — спросили обеспокоенные гости. «Вставайте скорее! — ответил Максуд. — Ко мне начальство с проверкой нагрянуло!»

Ну и хохотали же гости, да и сам их хозяин, узнав, что это первый секретарь райкома заехал по пути в райком пожать руки поэтам.

5

Очнулся я на мягкой постели в сакле Салтанат. Милая хозяйка прикладывала к моей голове куски льда. Судя по тому, что солнце садилось, я не приходил в себя несколько часов.

— Зачем они меня так? — спросил я слабым голосом.

— А ты знаешь, кто был тот человек, рядом с тобой?

— Этот бессовестный негодяй?

— Вот именно! Он злился на тебя потому, что я отказалась выйти за него замуж.

— Почему же он на меня-то злился?

— Увидел, с какой любовью ты глядел на меня.

— Я?

— Конечно! А разве нет?

Если даже и допустить, что была в моей голове какая-нибудь любовь к Салтанат, то балхарскими кувшинами ее напрочь выбили. Но сейчас я чувствовал себя слишком слабым, чтобы выяснять отношения.

— Скажи, Салтанат, неужели у вас всегда так отмечается обжиг изделий?

— Не всегда, но...

1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 49
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Ожерелье для моей Серминаз - Ахмедхан Абу-Бакар бесплатно.
Похожие на Ожерелье для моей Серминаз - Ахмедхан Абу-Бакар книги

Оставить комментарий