Катим назад по маслянисто поблескивающему шоссе, под южным солнцем, среди начинающегося лета, зелени, и лишь в сознании заснеженные просторы родины.
В Тулузе завершается переход от весны к лету. В круглом скверике на площади Вильсон тюльпанное дерево не успело отцвести, только цветы его выцвели, побелели. А вот у КИСа – «остатки роскоши» – крохотные островки цветения, но сами деревья, тонкие пучки их веток покрылись крохотной красноватой листвой. И это тоже красиво.
В Париже, где мы как обычно мимоходом, проездом, олицетворением весны два пушистых зеленых дерева на остром носу скверика Вер-Галан. Хемингуэй так красочно описал рыбалку в этом месте, что хотелось спуститься с моста у Генриха IV, постоять на описанном месте, но не выходит, весенняя вода затопила нижние ступеньки лестницы.
Как всегда, бывая мимоходом в Париже, я спешу в Латинский квартал на улицу Муфтар. От набережной по крутому холму я опять поднялся до площади Контрэскарп. Но постоять там не удалось. Какой-то панк с выбритой головой с огромным и злобным псом о чем-то спорил с пожилым греком, приставал к прохожим.
Опять мы жили в гостинице «Терминус Нор», напротив Северного вокзала. Возвращаясь к себе, я видел огромную, запрудившую перекресток толпу. Со всех сторон спешили негры и арабы. У Больших бульваров я снова увидел толпу, услышал крики через микрофон. Что это? Оказалось, просто шла распродажа. Весь шум и гам создавал уличный торговец через микрофон. Он составлял за одну и ту же цену привлекающий набор, входя в раж и импровизируя, но толпа безучастно наблюдала его шаманство.
На улице Петит-Экюри вблизи вокзала опять-таки было многолюдно: толпились вооруженные полицейские, другие выглядывали из стоящих вдоль тротуара машин. Их было много, они занимали весь тротуар, сжимая боевое оружие, и мы с опаской обходили их.
В газетах и выпусках телевидения давался ответ на эти вопросы: представитель Африканского национального конгресса Дульчи Септембер была убита на этой улице агентами южноафриканских секретных служб. Хотя удалось опознать личность одного из них, преступников вряд ли когда-нибудь найдут, заявила газета «Монд». Париж, мол, не хочет обострять отношения с Преторией.
Предвыборная борьба вышла на финишную прямую. По телевидению в интервью телепрограммы «Антенн-2» Франсуа Миттеран объявил, наконец, что будет бороться за пост президента. До первого тура президентских выборов остается месяц. С плакатов смотрит пока премьер-министр и мэр Парижа. На лбу последнего напечатано «Воля», а ниже «Да, это – Ширак!» С других расплывшееся лицо бывшего премьер-министра с надписью «Барр – это доверие». Ширак опубликовал программу по рассасыванию пробок на парижских улицах: это и сооружение платных подземных дорог, увеличение парка такси, управление ритмом светофоров с помощью вычислительных машин. Отчего-то часто с экрана телевидения смотрит Лe Пен: ясная улыбка, пшеничного цвета волосы, в руках нередко розы удивительной красоты. Его основной лозунг «Францию – французам». Этот лозунг близок многим французам, боящимся, как пишет журнал «Фигаро-магазин», что Франция сделается скоро «Северной Аравией». «Три миллиона безработных равняются трем миллионам «лишних» иммигрантов», – заявляет Ле Пен. Большинство французов считают, что во Франции слишком много иммигрантов. За последние семь лет 104 человека поплатились жизнью за свое нефранцузское происхождение; погибшие – алжирцы, марокканцы, тунисцы. Словоохотливость Ле Пена подводит его. Так, выступая, он договорился до «незначительной детали минувшей истории – газовых камерах», а агрессивность «бритоголовых» подтверждает теории «ультра».
На бульваре около нашего посольства нечто вроде табора, палаточный городок со щитами-призывами поддержать выступление в Армении. Мелькают слова: Нагорный Карабах, Азербайджан, Армения. События в азербайджанском Сумгаите с национальными погромами заставляют задуматься: куда делась наша традиционная дружба народов? По крайней мере, республиками не должны руководить извне. Не должен быть и таким широким приток специалистов, разбавляющих национальный состав. А те, кто в ней проживает и работает, обязаны изучить национальный язык. Перевод делопроизводства на русский язык облегчают инфраструктуру государства, но умерщвляет национальный язык. Он беднеет и чахнет. Тяжелым наследием далась нам сталинская национальная политика со ссылкой целых народов, с командами из Центра. Национальные чувства, прежде подавляемые, проявляются нередко очень активно, и нужно с огромным тактом и терпением распутывать узелки национальных конфликтов, с вниманием и уважением к национальным традициям, истории и быту народов.
Переводчица Сессиль жила и стажировалась в Армении, но она как раз и не обладает терпимостью: армяне ей явно не нравятся. Так что налицо ещё пример явного расхождения теории и практики.
Раунды в Главкосмосе
Теперь мы почти не расстаемся. В апрельскую встречу в Москве то светило солнце, то шёл снег, и обстановка была тревожная, меняющаяся. Французы ждали ответа на свой радикальный вопрос: возможна ли отсрочка поставки аппаратуры «ЭРА». Уже то, что в Москве находился директор тулузского отделения КНЕСа Суссель, говорило само за себя. Решение о сроках и допустимости работ без запаса времени должно было созреть в верхах, и потому в технической группе на вопросы «когда?» и «как?» приходилось отвечать по считалке: «да и нет не говорите, не смеяться, не улыбаться, губы бантиком держать».
Технически мы были готовы к выполнению срочных работ, однако именно такая готовность и порождала бесхозяйственность. Повреждение несущего элемента конструкции «ЭРА», выявившееся при последних испытаниях во Франции, потребовало доработки. Сроки неумолимо сдвигались. В этот раз пребывание французских специалистов и руководителей в Москве было предельно коротким: во вторник начало, а в пятницу совместная работа заканчивалась. После обеда отправлялись на аэродром Ле Станг и Мерсье. Остальные убывали на следующий день.
Ночью, накануне решающего разговора, шёл снег, и утром было белым-бело, но тут же снег начал таять и к полудню он сохранился только в тени. В ИКИ работали с аппаратурой, но эпицентр событий переместился в апартаменты «Главкосмоса».
Разговор проходил как бы в два раунда. И хотя с французской стороны участвовали одни и те же: Суссель, заместитель его Ле Станг, Тулуз и переводчицей Елена Бурлакова, с нашей стороны только во втором раунде подключались основные силы.
Если обнажить суть проблем, французы просили отсрочку на месяц, хотя всем было ясно, что месяц может расползтись. Тем более Суссель сказал: можно ли нам дать эту отсрочку и ещё запас, как можно длиннее, зная, что чем больше время, тем спокойней и лучше работа.
– Май – месяц дырявый и у нас и у вас, – сказал Суссель, – но мы можем работать и в праздники. Заводы не будут работать в праздники, но можно решать и эту проблему.
От нас самым старшим в первом раунде оказался Триер.
Ах как он нас жучил до этого, обзывал, затыкал рот, оскорблял, и получалось по-нему, что мы должны быть, как голодные собаки с французской стороной, непременно рвать и кусать. Но вот мы услышали, как он говорит напрямую: он поступал совсем наоборот, и получалось – все остервенели, «яко псы», и не способны ничего решать, и появляется Триер «весь в белом».
– Кто у вас главный в проекте? – допытывался Суссель. Триер долго объяснял, и выходило, что самый главный – именно он. И дальше слушали его. Были проблемы.
– Вам известно, – говорил мягко и печально Триер, и все, замирая, слушали, куда же он приведёт, – что груз на станцию мы доставляем в двух грузовых кораблях. Перенос срока – перенос на второй корабль. Грузовой корабль имеет рамы для крупных грузов. «ЭРА» – самый крупный груз. Он требует внимания. Он у нас, как английская королева. На втором корабле мы везем медицинские приборы и предметы жизнеобеспечения. На станции будет шесть человек. Медики выходят в лидеры и диктуют свои условия. Вообще изменения и перекомпоновка грузов требует дополнительных усилий.
– Но «ЭРА», – королева, – успела вставить мадам Тулуз.
– Нам интересно друг друга слушать, – ответил Триер, – но от этого не легче. Полёт сдвинуться не может, его подпирает время посадки. Оно – по условиям баллистики и не имеет запаса. А в промежутке ещё две международные экспедиции: болгарская и афганская.
Такова была информация к размышлению.
Во втором раунде в кабинете руководителя Главкосмоса А.И. Дунаева ставились точки над i, разговор пошел о новых формах сотрудничества.
– Нам до этого вольготно жилось, – объявил Дунаев, – а теперь мы переходим на договорные методы работы. Академия наук будет заказывать, и придется отчитываться за затраты фундаментальными или прикладными результатами.
Суссель: В международных программах присутствовал и политический интерес.
