Фрэнсис тоже не спалось. Несмотря на то, что Леннокс танцевал очень плохо, она все-таки отдала ему несколько танцев. Завтра он уедет в Кент и какое-то время не будет появляться при Дворе. Но он не забудет ее. Он обещал писать. Хотя не было сказано ни слова о том, что король – ее любовник, он не сомневался в этом.
Сделанные им рисунки Кобхемхолла стояли в комнате Фрэнсис на каминной доске, и она рассматривала их с каким-то странным чувством. Леннокс вовсе не был одаренным художником, но по его рисункам можно было прекрасно представить себе, каким Кобхемхолл был в прошлом и каким хозяин хотел видеть его в будущем. Центральная часть дома была полностью разрушена, и на ее месте зияла безобразная огромная дыра. Но то, что предстояло построить, не могло оставить Фрэнсис равнодушной: по фасаду здания предполагалось воздвигнуть четыре коринфских колонны, а внутри должен был расположиться огромный банкетный зал.
Фрэнсис, вздыхая, думала о том, как бы она была счастлива, если бы этот дом принадлежал ей, и она могла бы сама участвовать в его восстановлении. Наверное, это помогло бы ей избавиться наконец от тоски по родительскому дому, разрушенному в Шотландии.
Глава 13
– Мне это кажется быть невозможно, – сказала королева.
Глаза ее были широко раскрыты и она была более бледной, чем обычно. Хотя она уже вполне хорошо говорила по-английски, в минуты большого волнения навыки изменяли ей, и она начинала делать ошибки. А сейчас она была необыкновенно взволнована.
– Вы совершенно уверены в том, что говорите мне? – допытывалась она.
– Нет, Ваше Величество, я абсолютно не уверена. Может быть, в последний момент что-нибудь и изменится, но это планируется.
Королева молча смотрела на юную герцогиню Букингемскую. Екатерина знала историю жизни этой женщины и удивлялась, глядя на нее. Дочь пуританина, генерала Фейерфакса, она вышла замуж за Букингема, чье состояние было присвоено ее отцом. Ничто уже не имело для Мэри значения после того, как Букингем вошел в ее жизнь. Она вышла за него замуж и отдала мужу все, что отобрал у него ее отец. Генерал Фейерфакс был не в силах отговорить ее. И вот теперь генерала уже нет в живых, а она замужем за Букингемом, который пренебрегает ею, а все его распущенные и пресыщенные друзья откровенно презирают и поучают ее.
Екатерина Браганса смотрела на молодую женщину с жалостью и сочувствием. Ей чуть больше двадцати, но она уже немало пережила и очень несчастна. Ей гораздо хуже, чем мне, гораздо хуже, думала королева, на мгновение отвлекаясь от того, что рассказала ей герцогиня Букингемская. Последние несколько дней она особенно тепло относилась к своему мужу, потому что он был вне себя от ярости, когда до него дошли слухи о каких-то изъянах в их брачной церемонии.
Екатерина сама не знала, выплачено ли полностью ее приданое или нет, но она знала, что Карл приглашал Букингема и других придворных для конфиденциальной беседы, во время которой высказал им свои претензии и показал сертификат о королевском бракосочетании, холодно сообщив, что была даже не одна, а две церемонии – приватная свадьба в соответствии с требованиями католической веры, к которой принадлежит королева, и вторая – на следующий день – англиканская церемония в присутствии лондонского епископа.
Те, кто полагали, что Карл воспользуется шансом и аннулирует свой брак с Екатериной, обнаружили, насколько мало знают его. Нет никаких оснований для развода – эту мысль Карл повторял несколько раз и настоятельно подчеркивал. И никогда не будет. Недруги Екатерины были посрамлены и вынуждены были принести извинения.
Королеву переполняли гордость и любовь к мужу. Он действительно любит ее и привязан к ней. Несмотря на все свои поступки, он любит ее, и у нее нет оснований сомневаться в его любви. И такая привязанность, возможно, даже лучше дикой страсти… Так она мысленно спорила со всеми, а теперь, если правда то, о чем рассказывает ей герцогиня…
– Я виновата во всем, потому что я подсказала мужу это, – говорила несчастная герцогиня.
– Это глупость. Вы не могли предвидеть, что последует за вашими словами. Прошу вас, пожалуйста, расскажите мне еще раз, как вы узнали о том, что они собираются сделать. И, пожалуйста, как можно подробнее. Мне кажется, что я не все поняла. Язык еще труден для меня, а когда вы сказали, что в этом плане должен участвовать и король, я очень взволновалась. Теперь же, как вы видите, я успокоилась.
– Его Величество ничего не знает об этом. Я могу поклясться вам, что это – правда, – серьезно сказала герцогиня. – Просто на свадьбе герцога Монмауса я случайно сказала, что если бы Анна была постарше, он, когда погасли свечи, вполне мог бы увести ее сам, а не ждать, когда это сделает мать. Оказалось, что эта идея запала в голову моему мужу. Мадам, я боюсь относиться к этому серьезнее, чем к шутке, розыгрышу. Но даже если это и розыгрыш, то очень опасный…
– Скандальный, – перебила ее королева. – Но как же вы узнали об этом?
– В то утро я сидела возле окна, а шторы были приспущены. Никто не знал, что я в этой комнате… Потом туда пришел мой супруг… и с ним еще двое… Мадам, должна ли я назвать вам их имена?
– Нет, – ответила королева, испытывая искреннюю жалость к герцогине Букингемской, у которой тряслись руки и губы. – Это не имеет значения. Продолжайте.
– Они говорили о приеме, который сегодня вечером должен состояться у леди Каслмейн, но она ничего не знала о том, что предполагалось поставить другую пьесу, а не ту, которая игралась уже много раз. Они обсуждали идею поставить «брачное ложе», которое все только что видели на свадьбе герцога Монмауса, с леди Каслмейн, одетой, как был тогда одет жених, и с Фрэнсис Стюарт в белом платье невесты. Они хотят подсыпать что-нибудь в бокал леди Каслмейн, чтобы она уснула, и унести ее куда-нибудь, когда погаснут свечи. Чтобы она ничего не почувствовала и не сопротивлялась. И все зрители тоже должны будут уйти. И именно в этот момент появится король, он войдет через потайную дверь в стене возле кровати. Для короля все это должно быть сюрпризом… особенно то, что в комнате не будет никого, кроме Фрэнсис в ночной рубашке, лежащей в постели…
– Поняла. И они решили, что он… он и Фрэнсис Стюарт…
– О, Ваше Величество! – воскликнула дочка генерала, – пуританка, с трудом сдерживая слезы. – Фрэнсис так красива, и король обожает ее. От смущения и неожиданности Фрэнсис не поймет, что происходит. Она решит, что это просто шутка, обычная шутка, ведь она привыкла демонстрировать чулки, расстегивать подвязки… Она непременно подумает, что Барбара Каслмейн вот-вот появится, а для короля, как и для любого мужчины, искушение будет слишком велико… Просто непреодолимо, как сказал мой супруг!
