Когда я позвонила, чтобы отключиться от Интернета, мне выдали счет. Семьдесят два доллара за последние две с половиной недели. На эту сумму я могла бы от души наговориться с какой-нибудь ясновидящей. Только кому это надо. «Встретишь предназначенного с помощью компьютера»! Стоило бы деньги назад потребовать. Долбаная шарлатанка.
Или еще лучше: не изведи я половину кредитной карточки на Интернет и экстрасенсов, могла бы сейчас пойти к парикмахеру. Я не расставалась с Пьером. У меня с ним ничего и не было. Но все равно хотелось новую прическу. Рыжие перья мне осточертели. Может, «боб» в духе какой-нибудь роскошной телеведущей. Могу тогда обзавестись огромным пентхаусом с уютным кофейным столиком и скакать по улицам, смеясь от счастливого одиночества и подбрасывая в воздух беретку.
Лежа на диване вместе с мурлычущим Роджером, я раздумывала, как бы все сложилось, если бы я не побежала за ним наверх. Если подумать, Биллу пришлось бы здорово повертеться. Рано или поздно все равно что-нибудь случилось бы. Например, у меня мог забарахлить компьютер, прямо во время нашего сеанса, и я бы кинулась за помощью к Биллу. А он не открыл бы дверь, за которой надрывался бы Элвис Костелло. Уж наверняка я что-нибудь заподозрила бы — при всей своей наивности.
Или Пьер Дюбуа узнал бы о моей жизни что-нибудь такое, чего никак не мог знать Умник Билл. И вдруг Билл проговорился бы… Словом, совсем как в плохой экранизации Агаты Кристи.
Но почему? Почему, почему, почему? Я просто не могла ничего понять. Я знала, что Пьер/Билл не из неудачников. Знала, потому что успела стать его другом. Нас многое объединяло. Похожее чувство юмора, близкий взгляд на мир, сходные представления о жизни. Он сам это подмечал. В наших беседах не раз упоминал, что у него такое чувство, будто мы хорошо знаем друг друга. Во всяком случае, я знаю его лучше, чем Резиновый Клювик.
И тем не менее именно я, Виктория Ходячий Крах Любовных Отношений, решила, что самая классная идея — отправиться в горную гостиницу и заняться сексом с Макраме-мужчиной. Так что можно ли доверять моим выводам?
В какой-то момент — лет в тридцать, например, чудесное круглое число — уже не хочется тратить нервы на одних лишь мужчин. И потому я запросто разглагольствую о том, что для Грега Дейли походы в буш гораздо интереснее женщин. А Энтони Андерсон — ублюдочный ныряла, не способный запомнить по именам моих друзей. Но ведь я знаю, что Грег вполне счастливо живет в Тибете со своей Аннелизе, а Энтони отлично ладит с той деловой дамочкой. Разве могу я полагаться на свои суждения?
Или во мне есть что-то такое, что Билл мог воспринимать только на расстоянии? Может, я хороша только для переписки или дружеских вечерних чатов — а дальше он заходить и не собирался. Ведь неспроста у него на зеркале висит фотография бывшей подружки! И как я могу быть такой тупицей? Ведь половина всего времени у нас уходила на разговоры о ней. Храпунья с прищепкой на носу.
Меня пугала вся та ложь, которую Билл мне наплел. Живет в Клиши. Бывшая подружка — в Лондоне (значит, у нас теперь Дорриго вместо Лондона?). Мужская неадекватность, вот что это такое. А вовсе не безобидные шутки и розыгрыши.
Если бы тогда, в первый раз, он проделал этот фокус шутки ради, а потом спустился ко мне и все рассказал, что ж, ладно. Но может, это только начиналось как шутка? Никто не хотел разговаривать со мной на канале «Всемирно одиноких», и Биллу стало меня жалко. Но вот интересно, когда он втянулся? В какой момент решил, что игра стоит свеч — дотянуться до самой Франции, чтобы завести фальшивый адрес? И все для того лишь, чтобы в течение нескольких недель внушать мне, будто он — это вовсе не он.
Нет, не так. Билл внушал, будто он вовсе не там, где он есть. Нравится вам это или нет (мне не нравится), но настоящий Билл — это и есть настоящий Пьер. И тут я вспомнила еще кое-что. Нечто важное.
Вечер, когда Джоди и Диди заснули, а Хилари спьяну послала Лайму дурацкое письмо про мужское белье… Кстати, а насколько мы тогда напились? И насколько мы расшумелись? Мог Билл услышать нас через дверь, когда уронил ракетку? Мою фразу «что-то не так с австралийскими мужчинами»? И уж, наверное, я достаточно громко возвестила, что в «следующий раз хочу англичанина». И еще вся та чушь, которую несла Хилари (или это я была?) про разные типы мужчин и про то, сколько места они зря занимают. Дикари и типы из «Фути шоу», и городские мальчики со стимулирующими презервативами, и мужчины из Бонди, которые в своих солнечных очках так похожи на мух. Что, если Билл все это слышал? Тут кто угодно уползет подальше и прикинется, что он — это вовсе не он.
И он знает, что мы зовем его Умником Биллом. Он же как-то обронил, что не обязательно быть умником, чтобы во всем этом разбираться. Он же все мог слышать сверху. Я содрогнулась, вспомнив, что Билл видел, как однажды я вернулась вместе с Дэном вся в слезах. И мы еще смеялись над тем, как дорригоически он управлялся с машиной.
Роджер спрыгнул с дивана и мяукнул. Я встала, чтобы вскрыть для него банку сардинок, и попробовала взглянуть на случившееся иначе. Если Билл хотел мне досадить, если хотел перевернуть с ног на голову всю мою жизнь, то ничего лучше придумать не мог. С Лаймом я хотя бы видела конкретную цель. Там, по крайней мере, что-то произошло — пусть и закончилось звонком несколько недель спустя. Но с Биллом все вышло куда как хуже. Точно меня обманул кто-то несуществующий.
Пьер Дюбуа, может, и имел какое-то отношение к Биллу, но сорок восемь часов назад я считала его славным, смешным, добрым и романтичным англичанином, живущим на другом краю света, в Париже, самом чудесном городе мира. С таким парнем я мечтала провести Рождество. А Билл просто притворился тем, кем хотел быть. Неудачник.
Мысль о том, что этим вечером он тщетно будет искать меня в чатах, доставляла мне какое-то мрачное удовлетворение. Интересно, как скоро он обнаружит, что и мой адрес тоже больше не работает?
Если, по несчастью, я столкнусь с ним, то просто скажу, что Интернет мне больше не по карману. Может, Билл когда-нибудь и догадается, в чем дело, а может, и нет. Теперь же я в состоянии смотреть только на одну вещь, и это вовсе не экран компьютера. Это страница газеты, на которой одинокая женщина с кошкой и постоянным заработком может найти себе квартиру. И если честно, чем дальше отсюда, тем лучше.
Глава двадцать седьмая
Это оказалось так страшно — жить без Интернета. Компьютер без него казался пустым, о жизни и говорить нечего. Телевизор — плохая замена. Как и Роджер. В какой-то миг я готова была поддаться слабости — можно ведь заглянуть на какие-нибудь невинные сайты. Но к чему? Билл перечеркнул все. Разрушил навсегда. С Интернетом покончено.
Нет, похоже, я допустила ошибку. Если бы подождала хоть один день, то могла бы поискать через Интернет квартиру. Наверняка есть сайт, где достаточно просто указать, какая арендная плата вас устраивает, какой нужен район и сколько вы хотите спален. Хоть эта штука и перевернула с ног на голову всю мою жизнь, от нее все же может быть и какая-то польза.
Обычно субботнее утро у Билла — это Элвис Костелло. Билл встает часов в девять и заводит музыку, а сам курсирует по лестнице в прачечную и обратно. Даже больше скажу: иногда он что-нибудь роняет на ступеньках, спортивные трусы, например, или дырявый носок. При этом он произносит что-то вроде «ш-ш-ш», как бы ругательство, но не по-настоящему, а так, по-дорригойски.
Этим утром Билла не было слышно. Может, он боялся, что я тоже верчусь в прачечной (хотя я из тех хозяек, которые спохватываются в воскресенье вечером: «О господи, совсем забыла»). Вот и хорошо. Очень приятно, что Билл заперся у себя со своими компьютерными мышами и веснушчатой фоткой. Надеюсь, через двадцать лет там найдут пыльный скелет, скорчившийся в уголке.
Я вышла на улицу. Круассаны не покупала (они для парочек) и старалась не обращать внимания на посетителей местных кафе — все они сидели по двое, делили по частям газеты и заказывали огромные чашки кофе. Субботние вечера — вечера для двоих, а теперь и субботние утра — утра для двоих. Знаете, когда чувствуешь себя особенно одинокой? Когда одинокий мужчина в кафе, на которого вы поглядываете, ковыряется в носу и даже не удосуживается снять шляпу.
Даже смешно, как выряжаются некоторые парочки для походов в кафе. Он — в отутюженных бежевых шортах с ремнем, туфлях для яхтсменов (которые ни один настоящий яхтсмен не наденет и под угрозой смерти), в спортивной рубашке от Ральфа Зорена и солнцезащитных очках «Райбане», сдвинутых на макушку. Она — в ослепительно белом спортивном костюме, ослепительно белых сандалиях, волосы уложены феном, под коленками надушено. Никогда нельзя разобрать, о чем они разговаривают, но если подойти достаточно близко, можно прочитать по губам.
— Кофе, дорогая?
