– Многопочтенный ярл, свободные бонды и кэрлы! – погладив щегольскую бородку, громко произнес Скьольд. – Мы собрались здесь по многим причинам, одна из которых… – Тут он понизил голос, и в толпе стих даже самый малейший шепоток. – Одна из которых – претензии достопочтенной хозяйки Гудрун из рода славного Сигурда ярла к ее пасынку Хельги из того же рода. Хозяйка Гудрун обвиняет Хельги в хищении ожерелья, оцениваемого ею в стоимость тридцати дойных коров.
– Тридцать дойных коров! – тихонько ахнули в толпе. Кто-то даже закашлялся.
– Свидетелем на суде выступает свободный воин Дирмунд, по прозвищу Заика, из рода Сигурда. Выйди же на середину поляны, Дирмунд, и поведай, как было дело.
Заика – в синем, отороченном бобровой опушкой плаще и красной, вышитой разноцветными нитками тунике, – выйдя на середину поляны, поклонился судьям, а затем и всем остальным собравшимся. Редкие рыжеватые волосы его были тщательно расчесаны гребнем и связаны тонким сыромятным ремешком, так, что смешно торчал длинный нос. Впрочем, Дирмунд не казался себе смешным, наоборот, был горд и счастлив.
– Д-дело было так, о с-свободные бонды и кэрлы. – Он пригладил рукой волосы и продолжил, брезгливо косясь на стоящего рядом ответчика. – Хозяйка Г-гудрун еще т-третьего дня утром хватилась своего ожерелья. С-слуги кинулись искать – тщетно! Мы уж д-думали, что похитили его ночные тролли, б-больше и винить некого. П-помните бурю?
– Помним, помним, знатная была буря. У Свейна ветром крышу снесло с сарая.
– Не с сарая, а с овина.
– И не крышу, а старое сено.
– Эй, эй, досточтимые! – прервал шумящих Скьольд. – Мы тут о старом сене говорим или об ожерелье? А ты… – Он повернулся к Дирмунду: – Не отвлекайся на посторонние темы. Продолжай.
– Продолжаю, о д-достойнейший, – послушно кивнул Заика. – Так вот, как раз перед б-бурей слуги принесли с причала суму, ну, кожаный такой м-мешок, все вы знаете…
– Знаем, знаем.
– Вот и я г-говорю, все вы з-знаете. Думали – чей мешок? С-стали п-проверять – оп, а н-на дне-то – то с-самое ожерелье! А м-мешок, п-потом уз-знали, – Хельги м-мешок. Он же с-сам его и опознал. Вот т-так и было д-дело.
– Слышали, досточтимые?
– Слышали. Еще послухи есть?
– Как не быть! Двенадцать человек, как обычай велит. Хотите, послушаем еще кого, хоть вот Хрольва. Иди сюда, Хрольв, не стесняйся! – Скьольд Альвсен поманил пальцем несколько обалдевшего от такого внимания Приблуду. Тот вышел – тише воды, ниже травы, куда только всегдашняя наглость делась?
– Ну и рожа! – прокомментировали в толпе. – Такой и сам что хочешь слямзит.
Скьольд строго посмотрел на Приблуду и велел рассказывать, как было дело.
– Так это… он… это… все уже… рассказал… это… – очумело вертя глазами, пробормотал Хрольв. Вид у него был такой, словно он ждал, что его с минуты на минуту начнут бить. Видно, с раннего детства не выносил Приблуда подобного многолюдства. Да ладно бы – в толпе стоять, так ведь нет – посередине поляны, как петух на насесте.
– Сначала говорить научись, паря! – выкрикнули из толпы. Кто-то свистнул.
Видя, что от подобного свидетеля никакого толку все равно не добиться, Скьольд жестом отпустил бедолагу Хрольва на место и вызвал других, слово в слово повторивших то, что незадолго до них произнес Дирмунд Заика. Удовлетворенно кивнув, судья наконец обратился к ответчику, язвительно поинтересовавшись, что тот может сказать в свое оправдание.
– Я не брал ожерелье, – упрямо мотнул головой Хельги, и все снова притихли, ожидая дальнейшей развязки событий. Скьольд Альвсен, обернувшись, незаметно подмигнул брату – этот дурачок Хельги выбрал совсем никудышную тактику защиты. Вместо того чтобы что-то говорить – упрямо все отрицать, даже самые очевидные вещи. Да-а, мнение тинга явно будет не в его пользу. Да и двенадцати свидетелей с его стороны что-то не видно. Впрочем…
– Свободнорожденный Хельги, сын Сигурда, имеются ли у тебя послухи, числом не менее двенадцати, согласные под присягой подтвердить твою невиновность?
Хельги снова мотнул головой, хотя видел, как выбежали из толпы Харальд, Ингви и Снорри, да еще к ним присоединилось несколько парней с хуторов.
– Не надо подтверждать то, чего не знаете, – гордо произнес сын ярла. – Ваша честь значит для меня гораздо больше, чем собственное доброе имя.
– Хорошо сказал! – пролетело в толпе. Правда, послышалось и другое: – Ну и дурачина! Теперь-то уж точно подвергнут его испытаниям.
– Тихо, тихо, уважаемые! – утихомиривал толпу Скьольд. Обернувшись к брату, тихо приказал: – Разводите костер.
Бьярни кивнул, тряхнув буйной рыжей бородищей, и, радостно ощерясь, принялся подгонять младших родичей. Те быстро притащили хворост, расщепили сушину – миг, и запылало на старом кострище высокое злое пламя.
– Котелок, – прошептали в толпе. Это было известное испытание – из кипящей воды нужно было достать кольцо. Руку перевязывали, а через некоторое время смотрели – если не было волдырей, значит, обвиняемый невиновен. Ну, а если ж были… ясно.
– Ну нет, сосед. Котелок – это женское испытание. Наверняка заставят парня таскать в руках угли.
– Да, пожалуй. Ух, и не сладко ж ему придется.
– Что ж, поделом. Не надо было воровать ожерелья!
– Не надо было молчать, как пень! Выкрутился бы, как угорь из сетки.
– Ну, этого ему гордость не позволяет, он же сын ярла.
– А тогда пусть терпит! Знавал я случай, когда от угольков в ладонях сходили с ума.
– Да, так часто бывает.
– Да неужели?! Слышь, Горм, а, похоже, не напрасно мы сюда пришли. Вот уж развлеченье-то, зря Хререкр с Грендлем остались на хуторе.
– Ну, кому-то ж надо пасти свиней.
– Уважаемые свободнорожденные! – повысив голос, обратился к собравшимся Скьольд. – Все вы видите, что обе стороны поставлены в равные условия, однако Хельги, сын Сигурда, не предоставил двенадцати послухов и отказался отвечать на вопросы тинга прямо и правдиво. Так?
– Так! – хором выкрикнули в толпе.
– Однако мы все видим, что прямая вина Хельги, сына Сигурда, точно не доказана. Да, ожерелье нашли в его суме, но никто не видел, как и когда он его туда положил. Так?
– Так!
– А раз так, то пусть дальше рассудят боги!
Скьольд Альвсен кивнул на пылавший костер, поинтересовавшись, знакома ли Хельги суть испытания. Тот кивнул и медленно пошел к костру. Сын ярла был уверен в себе – он не смалодушничает, закричав от боли, стойко вынесет все… Но вот потом – останутся ли на ладонях волдыри? – этого он не знал. А вдруг останутся? Рядом с ним, чуть поотстав, шли друзья, готовые подбодрить, – Снорри, Ингви, Харальд, – Хельги не видел их, он шел к пылающим углям. Гордо, непоколебимо, уверенно… В голове его били барабаны. Ритмично, яростно, громко!
Подойдя ближе, сын ярла остановился, побледнев, зажал уши руками… И тут же обернулся к собравшимся.
– Дозволено ли мне будет задать несколько вопросов уважаемым судьям? – улыбаясь, громко спросил он.
– Задавай! – закричали в толпе, кто-то снова засвистел, заулюлюкал.
– Благодарю, – изящно поклонился Хельги и, поправив алый плащ, застегнутый на левом плече, направился к Скьольду Альвсену и другим избранным тингом судьям.
– Во-первых, я хочу спросить вас, уважаемые, кем именно ожерелье было оценено в тридцать дойных коров?
– Э… – несколько замялся Скьольд. – Ожерелье было оценено самой хозяйкой Гудрун.
– То есть заинтересованным лицом, – усмехнулся Хельги. – Эдак и я могу оценить свой плащ, скажем, в два драккара!
– Во, дает! – В толпе послышался смех. Видно, многим понравился столь неожиданный поворот событий.
Хельги поднял руку и, обращаясь не столько к судьям, сколько ко всем собравшимся сразу, громко заявил, что, наверное, будет вполне справедливым, чтобы ожерелье оценили купцы, скажем, в Скирингсале или Бирке.
– Но ведь туда одна дорога пять дней! – хлопнув ладонями по коленям, возмущенно воскликнул Скьольд.
– Ну, это уж дело истицы, – пожал плечами сын ярла. Прислушался – и услышал в толпе то, что давно уже ожидал, – одобрительный ропот. Поклонился народу и продолжил: – Теперь второй вопрос: принимает ли уважаемый суд вещественные доказательства?
– Принимает, – сухо кивнул Скьольд, недоумевая, что там еще придумал этот Хельги. Вот уж никак не ждали от него такой змеиной хитрости.
– Тогда попрошу доставить сюда одну из вещей Сигурда ярла.
– Какую именно?
– Раба по имени Трэль Навозник.
Тут уж народ захохотал в полный голос. Скучное судебное заседание становилось все занимательнее. Будет о чем рассказывать домочадцам на дальних хуторах долгими зимними вечерами! Доставить Навозника – «вещь Сигурда ярла» – тут же взялись Харальд с Ингви. Сразу же и умчались на лошадях, ободряюще хлопнув Хельги по плечу.
Пока они ездили, сын ярла задал очередной вопрос: считается ли злосчастное ожерелье личной собственностью Гудрун, или оно принадлежит всему роду Сигурда, в том числе и ему, Хельги?
