Константин подошел к будке и показал охраннику удостоверение.
— Какие-то проблемы? — насторожился парень, жующий хот-дог.
Он отложил булку, напичканную кетчупом и сосисками, стряхнул с губ крошки и уставился на Таганцева голубыми глазами в обрамлении рыжих ресниц.
— Пока нет, — сурово сказал Константин. — Но вполне могут возникнуть.
Охранник часто заморгал и нервно сглотнул.
— Чем могу помочь? — участливо спросил он.
— Правильно ставишь вопрос, — похвалил Таганцев сообразительного парня. — «Лексус 721» из какой квартиры?
— Это не наш. Он Максимову Ольгу Леонидовну часто подвозит.
— Это ее любовник? — не стал деликатничать Константин.
— Нет… Не знаю. Я только номер записываю, — смутился парень. — Дело в том, что Ольга Леонидовна тоже не наша.
— Не понял, — нахмурился Таганцев.
— Ну, она квартиру снимает у Белокопытовых, они в Америку на полгода уехали, и, чтобы квартира не пустовала…
— Понял, — оборвал его Константин. — Какую квартиру снимает Максимова?
— Сорок вторую, — с ходу ответил охранник.
— Вы помните номера квартир всех жильцов? — удивился Таганцев.
— Только тех, кто сдает.
— Их много?
— Одна.
— Все равно — отличная работа. Спасибо. Я пройду? — Константин кивнул на шлагбаум.
Парень замялся, покраснел и смущенно сказал:
— Я вас запишу.
— Ну, запиши, — пожал плечами Таганцев и пару минут подождал, пока охранник старательно вбивал его данные в компьютер. Надо было сказать ему, что это лишнее, но лейтенант не стал рубить на корню его служебное рвение — пусть старается, все не зря свои хот-доги ест…
Сорок вторая квартира оказалась на первом этаже, и окно, как по заказу, было приоткрыто. Константин, поплевав на ладони, забрался на приступок, зацепившись за подоконник, а потом за решетку окна. На этом его везение закончилось — видимость перекрывали плотные жалюзи, зато до Таганцева донесся женский голос:
— Да не вертись ты!
Ничего сексуального в этом окрике не было, скорее — раздражение и нетерпение. Таганцев краем глаза увидел, как охранник вышел из будки и обеспокоенно уставился на него, повисшего в неудобной позе напротив окна. Таганцев подмигнул парню — мол, не боись, все нормально, но тот, кажется, перепугался всерьез, достал мобильный и начал куда-то звонить.
— Не вертись, говорю! — крикнула женщина, и мужчина ей раздраженно ответил:
— Да не могу же я не дышать!
И чем они там занимаются, подумал Таганцев. На секс не похоже, на романтический ужин тоже, скорее на примерку у нервной портнихи…
— Больно! — вскрикнул мужик.
— Терпи, — буркнула женщина. — Любишь кататься, люби и саночки возить.
— Ты вообще-то тоже нехило катаешься, — хохотнул мужик, по всей видимости — Тишко.
— Я работаю, — с нескрываемой злостью ответила женщина. — Знаешь, сколько бы мне за это в Голливуде платили? Поверни фото ко мне, я ничего не вижу!
Из последних сил удерживавшийся на узком приступке Таганцев спрыгнул на землю.
Более загадочного разговора он в жизни не слышал.
Какая связь между Голливудом, «больно», «не вертись» и каким-то фото?
Он пошел к машине, махнув на прощание рукой охраннику.
В салоне можно было жарить яичницу — так раскалились сиденья от прямого солнца.
И зачем, спрашивается, он так далеко залез в это дело? Ну, ладно еще почерковедческую экспертизу сделать, но в окна лазить, разговоры подслушивать… «Может быть, очень хочется Наткиного мачо на чистую воду вывести? — честно спросил он себя и тут же честно ответил: — Ой, хочется. Чтобы на таких холеных хмырей не блестели ее глаза, не светилось счастьем лицо и чтобы не бросалась она им на шею».
Он достал мобильник, решив позвонить Натке. Хотел как на духу сказать — я слежу за твоим мачо, выяснил, что у него есть судимость и он встречается с другой женщиной. Я подслушал их разговор, ничего не понял, но все это мне не нравится…
Или сначала все это следует рассказать Елене Владимировне?
Таганцев задумался и решил: рано звонить кому бы то ни было. Вот выяснит все до конца и скромно доложит Лене о проделанной работе. И не надо благодарностей, он это по дружбе сделает. А то, что его волнуют Наткины глаза и формы, и ее смех, — это недоказуемо. Его женщины волнуют в принципе.
Он завел движок и в тот же момент увидел, что из подъезда выходит высокий тип в джинсах и полосатой рубашке. В первый момент Таганцеву по движениям и мимике показалось, что это Тишко, но у типа были русые волосы, большие залысины, пухлые щеки и слишком длинный нос. Глубокие морщины на лбу выдавали возраст, а сутулые плечи не имели ничего общего с великолепной осанкой Наткиного возлюбленного.
И тем не менее Таганцев насторожился — что-то искусственное и наигранное почудилось ему в этом жильце элитного дома.
Мужик закурил, быстрым и острым взглядом окинул окрестности и двинул не к центральному выходу с огороженной территории, а во двор.
Константин тихонько поехал вдоль забора и увидел, как странный мужик с неожиданной для его возраста прытью перепрыгнул через забор, почти мгновенно поймал такси и уехал.
«Знаешь, сколько бы мне за это в Голливуде платили?» — вспомнилась странная фраза, но никакой связи между ней и прыжком через забор Таганцев найти не смог.
«Лексус» Тишко так и стоял на месте.
Таганцев вздохнул, развернулся и потащился со скоростью двадцать километров, звоня одновременно по телефону.
— Серег, это опять я. Пробей мне, пожалуйста, Максимову Ольгу Леонидовну, год рождения примерно шестьдесят девятый — семидесятый… Сколько их?! Восемнадцать? Сохрани всех, я сейчас приеду, сам разберусь.
Таганцев нажал отбой и прибавил скорость.
Надо бы вернуться к охраннику и спросить, знает ли он жильца, сигающего через заборы, но Таганцеву вдруг стало отчаянно лень возвращаться и снова разговаривать с парнем, тем более что, скорее всего, ничего из ряда вон выходящего не произошло — просто он сам себя накрутил и нафантазировал невесть чего. Ну, привык мужик так дорогу срезать — и что?..
Зуб опять напомнил о себе ноющей болью, а рубашка затрещала швами, когда он на повороте резко крутанул руль вправо.
* * *
Утром Ната проснулась совершенно разбитой — причем не столько морально, сколько физически. Голова болела, во всем теле чувствовалась слабость, а при мысли о том, что надо вставать, везти Сеньку в садик, а самой ехать на работу, подкатывала тошнота.
Лена красилась перед зеркалом, когда Натка открыла глаза. Младшая сестра посмотрела на ее прямые плечи, уверенные движения — и вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, которой опять предстоит признаваться в своих шалостях, ошибках и глупостях.
Лена, заметив в отражении, что Ната проснулась, обернулась и покачала головой.
Конечно, что она еще могла сделать при виде неразумной младшей сестры, от которой одни неприятности? Натка отвернулась к стене.
— Ну, не хочешь говорить, и не надо, — вздохнула Лена. — Мне Сенька все рассказал.
— Что он мог тебе рассказать?! — подскочила Ната. — Что?! Он же маленький, он ничего не понял!
— Когда в тебя целятся из пистолета, это понятно даже ребенку, — снова вздохнула сестра и пересела к ней на край дивана. — Нат, ну хватит, как страус, прятать голову в песок! Ты должна встретиться с Асей и написать заявление в полицию!
— Сенька и это тебе рассказал?!
— Твой сын гораздо умнее и взрослей, чем ты думаешь.
— В отличие от меня, — пробормотала Натка.
— Нат, нужно смотреть правде в глаза. Твой Влад — аферист, мошенник и без пяти минут убийца. Сегодня же сообщи об этом Таганцеву, пусть проверит как следует его личность. Но если ты не напишешь заявление, ты… ты невольно из жертвы превратишься в его сообщницу! Кто знает, скольких женщин Тишко еще обманет, а то и пристрелит!
Натка заткнула уши и упала на подушку. Лена еще что-то говорила, но она не слышала. Когда губы сестры перестали шевелиться, а взгляд из возмущенного стал сочувствующим, Натка открыла уши и сказала:
— Лен, я обязательно встречусь с Асей, и мы напишем с ней заявление. Только… не сегодня, можно? У меня очень болит голова… — Она с силой потерла виски. — Наверное, перенервничала вчера.
— Хочешь, я сама отвезу Сеньку в садик? — Лена погладила ее по руке.
— Не надо, я, наверное, не пойду на работу, — Натка села, ногами нащупав тапочки.
— Может, вызвать врача?
— И что я ему скажу?! Меня чуть не убил жених, свадьбы не будет, загородного дома тоже, а дочка у нас никогда не родится?! — Натка закрыла лицо руками и в отчаянии разрыдалась. — Я ему поверила, понимаешь, по-настоящему поверила, а он в меня из пистолета…
— Дуреха, — обняла ее Лена за плечи. — Какая же ты дуреха… Все у тебя еще будет — и свадьба, и дом, и дочка. Главное, не зацикливаться на мужиках, и тогда счастье тебя само найдет. Оно любит уверенных и независимых. А не тех, кто его с фонарем ищет.
