здоров. В самой машине четверо, двое в кабине, пассажир похоже офицер, и двое в промасленных комбинезонах, в «КУНГе». Вооружены четырьмя автоматами «АК-74», и пистолет у офицера в кобуре на боку. Мне еда была нужна, работа с пси-силой требовала немало сил, и пища, что шла в организм, здорово помогала, особенно при лечении, вот заодно просмотрел запасы в грузовике, и понял, что там всего два армейских не вскрытых пайка, кажется даже польских, да ещё просроченных, и немного крестьянской еды. Не доели. Думаю, те возвращались на базу после проведённой работы и заметив дым, решили глянуть. И видимо дорога недалеко, иначе бы вряд ли своё любопытство так проявляли.
Вроде машина одна, в зону моего Виденья больше никто не въехал. Я на всякий случай привстал на одном локте и осмотрелся. Точно, грузовик один. Накопил пси-сил я достаточно, так что было что использовать. В общем, телекинез и четыре свёрнутых шеи. Это быстро и качественно. Я подумывал использовать ножи, леветируя их, но это долго и кроваво. Вообще убивать их возможно и не стоило, работяги, но те стояли между мной и машиной с едой. То есть, между мной и спасением. Тем более те были во вражеской форме, и являлись моим противником. Если бы был цел, здоров и сыт, я может быть и проявил бы положенное благородство, взял в плен, опросил, видя врут мне или нет. На ком кровь, шлёпнул бы, остальных отпустил. А сейчас мне тупо не до этого. Машина начала дёргаться, так что я нажал на педаль газа и «ЗИЛ» ускорился, а поворот руля позволил мне подогнать машину к моему убежищу, где я снял грузовик со скорости и нажал на педаль тормоза. Как раз, когда колесо нависло над моей ямой. Заглушив движок поворотом ключа в замке зажигания, держась за бампер я смог встать на одну ногу, как же кожа обгорелая болела, и прыгая, вторая нога на месте перелома свисла, кости я собрал, но не приживил нормально, и перебрался к дверце кабины. Открыл дверцу и уронил офицера на траву. Сюда же телекинезом подтянул тушку водилы и также сбросил вниз. Действуя где одной рукой, где телекинезом, собрал все трофеи и закинул в кабину. Форму тоже снял. Электронные девайсы пока на подножку положил, это два телефона и служебный планшет офицера. Кабину закрыл и подпрыгал к дверце «КУНГа». Тут телекинезом открыл её, и сбросил на траву тела двух ремонтников. Мелочёвку по карманам собрал, потом сбросил с себя то обгорелое нечто, что на мне было. Особенно тяжело с брюками, что пригорели к коже, с кровью отрывал. Ну и голышом, с трудом забрался в «КУНГ», трофейную электронику с собой не забыл.
Оставаться тут нельзя, мало ли кто ещё набредёт на дым и обломки. Свежая зелёная трава вокруг, не особо маскировала следы, поэтому сидя в «КУНГе», и жадно насыщаясь солёным салом с хлебом и половинкой луковицы, я параллельно запустил двигатель, используя телекинез, и включив заднюю скорость, отъехав от ямы, вторую врубил, и объехав рытвину, покатил к дороге. Я её наблюдал из небольшого окошка в «КУНГе». А так тут столы рабочие, станки, запчасти, пахло машинным маслом и бензином. Машину мотало на рытвинах и ямах, скрытых травой, зелень вокруг конечно радовала глаз, но мне было не до этого, я жадно насыщался и движение машины мне не мешало абсолютно. Вот так выехав на полевую дорогу, я покатил дальше. Причём, прикидывая как поменять технику. Я опасался попасть под удар наших беспилотников, в ВВС ДНР уже два десятка ударных машины, или ракет ВКС РФ. Впрочем, насчёт наших машин можно не опасаться. Днём их не используют, основная работа ночью идёт. Вот ракеты от РФ, да, могут быть, пусть те в основном бьют по скоплениям техники. Была ещё одна причина сменить машину побыстрее. Такое уверенное наступление армий Новороссии и России, стало сильным моральным ударом по солдатам ВСУ и нацбатов, особенно последних, они до жидких отходов боялись бойцов ДНР. А там больше тысячи смертных приговоров проведено было к этому моменту. Многие узнавали своих знакомых среди приговорённых. Самых таких оголтелых, на ком больше всего крови, всё же в плен брали, и отправляли под суд, чтобы жители Новороссии видели, что отмщение за всё что натворили нацисты, идёт. И надо сказать, этот самый народ это одобрял в полной мере. Уклонисты были, но мизер, и с ними решали просто, лишали гражданства и срок давали. Это я посоветовал. А бандерлоги уже знали, что у нас есть техника, что усыпляет их, и ничего не помогает, их берут тёплыми. Иностранные спецы землю копытом рыли, только бы добыть образцы такой техники глушения, но пока им не везло. Поэтому дезертирство, особенно тех, на ком кровь была, стало массовым. Кто бежал в Западные области, решив, что там будет последний оплот, понимая, что наши придут и туда, кто дальше за границу. Хотя киевскому режиму удалось остановить распад фронта, но карательными методами. Расстреливали даже за косой взгляд. Немало недавних призывников перебежали к нашим, также немало при таком побеге были застрелены в спину. Остальных держали на страхе. Так что одиночную машину такие карательные загрядотряды могут обязательно проверить. Именно этого я и опасался. Я пока не в том состоянии, чтобы устраивать серьёзные сражения.
Машина не спеша двигалась по дороге, объезжая большие лужи по обочине, я видел только на семьдесят метров вперёд, но всё равно выискивал место где можно встать и где меня подольше не обнаружат. Сам я сидел на диванчике, двое тут вполне уместятся, видимо сами установили эту мебель. Тут же столик на колёсиках, где и лежала еда. Пайки в одном из ящиков. В общем, что было из деревенской еды, всё я смёл, да и были остатки. Для одного вполне хватало, но мне надо было больше, поэтому я достал и вскрыл один из пайков. Ну точно польский и просроченный, но есть можно, хотя и не всё. Разогревать не стал, да и в движущейся машине, которую мотало из стороны в сторону, это точно не стоило бы делать. Полевая дорога вполне убитой была, хотя мой грузовик достойно преодолевал все её недостатки. А место для стоянки нужно искать как можно быстрее, мне тут машина попалась навстречу, красная ржавая «восьмёрка», так глаза водителя и пассажира размером были с блюдца, наблюдая как грузовик едет навстречу с пустой кабиной. Справа посадка берёзовая, метров пятьдесят. Я свернул
