– Кореш, я за, э! – объявил Толстый демон, крича в трубку так, что у телефона лопнул экран.
Мне пришлось покупать себе новую мобилу.
– Я не пойду, – так же уверенно отказал Альберт после третьего вызова. – Во-первых, все эти мальчишники по сути своей являются натуральнейшими рассадниками греха. Во-вторых, если я буду пить в компании трёх демонов, то меня уволят. И не просто, а дисквалифицируют до уровня вечного наблюдателя за божьими коровками. Кстати, вполне себе тихая работа…
Белый ангел редко позволяет себе столь длинные монологи, но если уж его понесло, то и кляпом не остановишь. Короче, когда я снял на ночь сауну с роскошным столом, горой жратвы, ящиками бухла, то на огонёк заявились лишь Толстый и шеф. О чём говорить трём демонам? Не о чем!!! Скука зелёная-а… Девочек вызвать, что ли? В кармане зазвонил телефон.
– Абифасдон, – быстро заговорил белый ангел, и чувствовалось, что каждое слово даётся ему очень непросто, – извини, я был не прав. И я у тебя в долгу. Куда приехать?
– Набережная Золотого затона… ну ты знаешь, мы с тобой там подрались год назад.
– Знаю. Всё отремонтировали?
– О, стало ещё лучше.
– Только я буду не один…
– Сюрприз! – громко проорал я, когда в сауну вошли двое ангелов.
Альберт и его непосредственный начальник. Ну, тот самый полковник, который пил у бабулечки… упс! Есть вещи, о которых лучше не вспоминать, если хочешь жить долго и счастливо. Тем более в такой специфической компании.
Два ангела, два демона, посередине я, когда рванёт, можно даже не загадывать. Да в любую секунду!
– У меня тост, – неожиданно спас положение крылатый полковник. – Я хочу выпить за…
– Поддерживаю, – не дослушав, объявил мой шеф – тощий мужичок с профилем Шарля Азнавура – и, не тратя времени, засадил гранёный стакан коньяка.
Все замерли. Начальник Альберта пожал плечами и молча опрокинул рюмочку.
Пронесло. Потом я разлил по второй. Теперь уже Толстый взял слово.
Через какое-то время мир вокруг нас накрылся медным тазом…
Когда я открыл глаза, вокруг сиял неземной свет и играла райская музыка. Её трудно объяснить и тем более воспроизвести. Не скрипка, не флейта, не фортепиано, не гавайская гитара или русская гармонь, это, скорее всего, вообще не музыкальные инструменты. Это сама жизнь…
Заблатуй, месяц март, заблатуй,И порадуй нас тихой капелью,Расколдуй, месяц март, расколдуйНас, закованных в зоне метелью…
Вот скажите мне, люди, как рождаются в вашей голове эти дивные звуки и каким образом проявляется столь высокая поэзия, воздействуя на психику любого существа, – загадка покруче тайны пирамид или бинома Ньютона. Я даже не дерзаю своей демонической душой (или что у меня там?) к этому прикоснуться, но понимаю, что совершенство есть. Есть по факту, и всё тут.
– Больной трохи пришёл в себя, – чарующе пропел дивный голос с нежнейшим краснодарским акцентом. – Люся, утку неси, мужчине уже надо!
Мозг отказывался понимать, в какое райское местечко я попал. Ещё нигде и никогда ко мне не относились с такой нежностью и заботой. Две восхитительные женщины в белом, несомненно ангельского чина, как пушинку, приподняли меня, опустив голым задом в прохладную эмалированную кастрюлю, судно или что-то в этом роде.
Я честно искал слова благодарности, но на русском языке подобная гамма чувств могла быть выражена лишь матом, а мне не хотелось осквернять эти небесные кущи. Тем более что через пару минут к нам подошёл апостол.
– Пётр Андреевич, всё в порядке, больной очнулся, сходил по маленькому, пульс ровный, температура тридцать восемь и две.
– Ну, после вчерашнего некоторое повышение неудивительно.
Седобородый ключник Пётр с добрыми иудейскими глазами возложил мне длань на лоб, и от одного его прикосновения вековое отеческое тепло согрело всё моё тело. Хотелось воспарить и лететь в сияющую даль, словно благородный орлан, раскинув крылья-руки, отважно дыша полной грудью. Лететь и лететь, всё выше и выше!
– Я думал, не выкарабкается, а он молодцом. Сколько галоперидола ему вкололи? Теперь давайте воды побольше и распахните окно, пусть будет свежий воздух.
Апостол отдал приказы добрым ангелам и вновь заботливо склонился надо мной.
– Пришли в себя, милейший? Ну вот и чудненько. Говорить можете? Голова не кружится?
Голова конечно же кружилась, ещё бы ей не кружиться от такого счастья – меня, простого демона, судебного пристава Пекла, выбивателя проклятых душ, взяли живым на Небеса! Задница Вельзевулова, что такого хорошего я совершил? Уж явно не просто перевёл старушку через улицу или снял котёнка с дерева. Хотя как знать…
Судя по тем малоприятным личностям, за которых периодически вписывается с кулаками тот же Альберт, в Рай берут и за меньшие поступки. Божественная справедливость на то и считается высшей инстанцией, что следует своим собственным, никому не понятным курсом, ни у кого не спрашивая ни совета, ни разрешения.
Я улыбнулся апостолу Петру, чувствуя, как тёплые слёзы катятся по щекам. Так хорошо и душевно мне ещё никогда не было.
– Люсенька, прокапайте ему «коктейль курортный», ну вы знаете. Всё будет хорошо, милейший, всё будет просто распрекрасно.
В мою правую руку мягко скользнула игла. Эта восхитительно нежная боль словно влила новую жизнь в мои жилы. Только теперь я понял, что именно католические монахи называют религиозным экстазом.
– Кто у нас ещё сегодня?
– Филичев, Козлов и Мутиненко из третьей палаты.
– Хорошо. Молодой человек, к вам я ещё загляну. Пока отдыхайте, отдыхайте, милейший. Вам нужны силы.
Если они и были мне нужны, то только для того, чтобы вот прямо сию минуту не умереть от неземного счастья. Тот чарующий восторг, который вливался в меня капля за каплей, словно бы счищая копоть с мозга, заставлял кровь двигаться быстрее, а сердце биться спокойней, обещал, что счастье есть и оно будет вечным. Постепенно начала возвращаться память, а за ней…
За ней последовало холодное отрезвление реальностью. Мама-а!!!
– Где я? – Язык повиновался с трудом.
– Так в городской клинической больничке, чтоб ей, – с тем же певучим акцентом охотно просветила меня немолодая медсестра, поправляя капельницу, – Ох, мужики, мужики, всё пьёте и пьёте, когда напьётесь уже?
Я тихо застонал. Мальчишник, сауна, Альберт, мой шеф, его шеф, Толстый демон, две первые стопки – это я помню, это уже хорошо. Плохо то, что кажется, будто больше ничего не было. То есть я-то как раз уверен, что было! Но что именно?!! Не помню.
Собственно, даже лица моей жены и маленького сына в подсознании всплыли далеко не сразу. Однако именно тот факт, что Захария и Азриэлла не бросили меня даже в райских кущах городской клинической больницы, вселяло хоть какую-то уверенность в завтрашнем дне. Родные мои, как же я вас люблю…
Второй здравой идеей была осторожная мысль хоть что-нибудь выяснить о судьбе моих товарищей, неизвестно где павших и похороненных в борьбе с алкоголем. Если я в больнице, то где они? Пили вместе, может, нас потом взрывом ящика динамита раскидало, ась? Вспоминай, вспоминай, пьянь зелёная!
Фигу. Куда могло занести остальных, я не забыл, я не знал! Честное-пречестное слово!
– А где моя одежда? – Я аккуратнейшим образом вытащил иглу из своей вены и сел на кровати.
Медсестра что-то возмущённо закудахтала и даже побежала жаловаться дежурному врачу. Свои шмотки я нашёл в прикроватной тумбочке. Валить отсюда надо, и побыстрее.
– Куда же вы, милейший? Вам сейчас нельзя вставать! – В коридоре меня попытался остановить добрейший доктор Пётр Андреевич, широко раскинув руки. – Нет, нет, мы никак не можем вас отпустить! Уж простите великодушно, но никак нельзя…
– Прощаю, – столь же великодушно объявил я. – Хотя и не знаю за что, ибо святой вы человек! – Я от всей души обнял его, тихо прошептав на ухо: – Будут приходить наши дефлораторы, предлагать продать душу – не соглашайтесь. Скажите, что вам Абифасдон не рекомендует.
– Чего, чего?!
– Именно так и скажите, я не Гиппократ, клясться не буду, но, если что, вернусь и всех бесов так тут отметелю, ни один травматолог потом этот конструктор не соберёт!
Оставив неслабо обалдевшего доктора с надутой медсестрой, я ускорил шаг, чтобы не нарваться на охранников. Поскольку если они будут меня останавливать из лучших побуждений, мне придётся их бить. И ведь не по причине злобности демонического нрава, увы. А потому что спешу, и спешу очень-очень…
Когда я вышел из ворот больницы, в мою голову постучалась ещё одна хорошая мысль, даже две. Во-первых, позвонить домой жене, предупредить её, что со мной всё в порядке. Во-вторых, подобно героям популярного фильма вывернуть карманы, чтобы найти какую-нибудь зацепку для активизации поиска моих друзей.
– Да? – довольно резко откликнулась Азриэлла. – Потому что я кормлю ребёнка, он весь в каше, а ты лезешь со своими глупостями! Какая больница, дорогой? Альберт звонил пару часов назад, сказал, что вы с ним пьёте кофе и спорите о балете. Да, ему я верю, потому что ангелы не умеют врать. А ты, сволочь пьяная, врёшь, как дышишь! Ненавижу-у…
