Конечно, Андре не знал о том, что творится в моих мыслях, а знал бы, не был бы так беспечен. Но, кажется, ему понравилась моя покорность. Даже умилила.
— Ну вот и умница, фея Эя, — сказал он и поцеловал еще раз. — Я скоро.
Стоило ему покинуть повозку, я принялась кататься по ней, пытаясь развести руки и ноги. Это было бесполезно. Веревки были крепкими, и я чуть не плакала от досады. Вскоре, когда, по моим подсчетам, Андре должен был отойти достаточно далеко, чтобы не услышать, я принялась звать на помощь:
— Помогите! Кто-нибудь! Помогите! Меня похитили! Кто-нибудь! Эй!
Я кричала, я орала так, что сорвала голос.
Меня не остановило даже появление Андре. Только когда он опустился рядом на колени, осуждающе качая головой, замолчала. По щекам снова хлынули потоки слез. Я впервые казалась себе настолько жалкой и беспомощной…
Помня о том, как поступили со мной аббаты, я не ожидала ничего хорошего. Думала, что Андре обругает меня, возможно, даже ударит. Но он просто смотрел своим полубезумным взглядом, от которого кровь стыла в жилах. И улыбался.
— Нет, видя твою целеустремленность тебя нельзя оставлять одну. И с открытым ротиком. Ну-ка, дай мне напоследок свой розовый язычок…
Он припал к моим губам в поцелуе, а у меня просто не осталось сил, чтобы сопротивляться, мотать головой… Вместо этого я сделала вид, что поддалась, а потом с силой укусила его за губу.
Даже за такое он не ударил.
Посмотрел на окровавленные пальцы, затем перевел задумчивый взгляд на меня.
— Моя девочка растеряла хорошие манеры, пока жила у оборотней, — сказал он. — Ничего. Скоро ты не вспомнишь о них, а я позабочусь о том, чтобы вложить в твою очаровательную головку правильные мысли. Но за то, что ты сделала, ты должна быть наказана. Ты согласна со мной, фея Эя?
Я обреченно помотала головой.
Но мое согласие не было нужно Андре.
Он рывком притянул меня к себе, а потом принялся задирать платье. Несмотря на то что юбка была всего одна, грубая, холщовая, приподнять ее одним рывком мешали веревки. Я же извивалась, пыталась дрыгать связанными ногами, чем мешала Андре. Но все же ему удалось приподнять подол настолько, чтобы сунуть под него руку.
Когда пальцы скользнули в самое потаенное местечко, я принялась кричать, вырываться с еще большим остервенением.
— Кричи, кричи, маленькая, да, стони, да, у тебя так замечательно это получается… Это не займет много времени… Оставим игры на потом. Вместо этого я лишь слегка накажу свою маленькую Эю, ты же не против, правда? Можно? Можно я слегка, совсем чуть-чуть тебя попользую?
Мой крик перешел в хрип.
Пальцы Андре скользнули внутрь, и маску безумия на его лице сменило недоумение.
— Волк не пользовал тебя, Эя? — спросил он, не в силах справиться с изумлением.
Я покачала головой.
— Видимо, на этот раз ты говоришь правду, маленькая, — сказал Андре. — Ты до сих пор девственница. А как же пробуждение магии? Вон прожгла платьице, глупышка… Впрочем, ладно. Я как-то обещал тебе, что твой первый раз будет не второпях, не в дороге. И слово свое сдержу, Эя.
С этими словами Андре опустил подол вниз, так что он прикрыл колени, а затем, не обращая внимания на сопротивление, вставил в рот кляп. Потом завязал пыльную тряпку на затылке, предварительно пригладив волосы.
— Так-то лучше, фея Эя, — пробормотал он. — Ты сама виновата, не оставила мне выбора. Мы же не хотим, чтобы ты принялась звать на помощь одичавших и выбалтывать им секреты святой Церкви, верно? Ну же, малышка, перестань плакать. Скоро все будет позади. Скоро ты будешь дома, где ни один поганый волк не сможет тебя достать, обещаю тебе.
Повозка тронулась. Я перекатывалась с бока на бок и роняла злые слезы. Андре не скрывал своих намерений в отношении меня, не скрывал, что лишит памяти. И учитывая, что нас до сих пор не догнали, план его был безупречен.
Перед тем как въехать в селение, Андре еще раз запрыгнул в повозку. Снова шарил по моему телу руками, снова целовал, оттягивая голову за волосы назад… А потом накрыл меня пыльной рогожей.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Так будет лучше, маленькая Эя, — пробормотал он. — Нечего грязным одичавшим пялиться на мою крошку.
Едва услышав это, я поняла, что внимание селян, или, как их называл Андре, одичавших, теперь моя единственная надежда. Поэтому я временно успокоилась, набираясь сил. Чтобы, когда въедем на территорию селения, трепыхаться, как птица в силке.
Вскоре повозка снова замерла, и раздались голоса.
— Что везем, ваше высокблагородие?
— Не видите, кто перед вами, отребье? — раздался ледяной голос Андре. — А ну, дорогу! У нас договор с вашим эпархом.
— Подожди, милейший, не спеши, — раздался другой голос, уверенный. Услышав его, я поняла, что он принадлежит тому самому эпарху. — Договор договором, а и моих молодцов пойми. Приказ у них никого без досмотра не пропускать. Сам наставлял. Пусть, говорю, ваши папа с мамой на облучке сидят, а телегу непременно обыщите.
Говоря это, эпарх обошел повозку. Я будто почувствовала его взгляд на себе, поэтому принялась извиваться, стучать пятками по дощатому дну, мычать.
— Э, почтеннейший, — раздался довольный голос эпарха, и я поняла, что мои отчаянные попытки не остались незамеченными. — Да ты, я смотрю, не один, а с интересной поклажей.
— Твое какое дело? — раздался голос Андре тоже рядом, и я поняла, что он спрыгнул с козел и подошел к эпарху.
Священный сосуд он не применит, поняла я, на них смотрит стража. Убивать эпарха на их глазах тоже не будет. А справиться со всеми сразу не сможет. И неважно, сколько их тут. Андре не будет рисковать. Ведь ему надо провезти меня через все селение. Поэтому я принялась буквально кататься по повозке и мычать, словно одержимая.
— Кто там у тебя, высокблагородие? Волчица? — тон эпарха не предвещал Андре ничего хорошего. — Они обычно дикие, как демоницы.
— Тебе какая разница? — спросил Андре. — Вы-то не звери, а одичавшие.
— Осторожно, аббат, — сказал эпарх. — Для нас как раз большая разница. Хоть мы, как ты сказал, не звери, но у нас с волками уговор. Они нас не трогают, мы — их. Нам неприятности не нужны.
— Не горячись, эпарх, — раздался шлепок, какой бывает от столкновения ладони с кожаными латами, из чего я поняла, что Андре похлопал старосту селения по плечу. — Ну какая волчица? На кой мне эти зверюги? Так, украл невесту из-под венца.
— Не сумел совладать со страстью, аббат? — издевательски проговорил эпарх. Слышно было, что он лишь подыгрывает Андре. На деле же показывал, что не даст себя одурачить.
Я продолжала кататься и мычать, причем старалась имитировать интонации волков, чтобы звуки, издаваемые мной, были больше похожи на рычание. Я кожей чувствовала, что это очень не нравится эпарху и недоверие к Андре растет, с каждым мигом.
— Она принадлежит Церкви, — спокойно сказал Андре. — Была обещана с самого рождения. Как и приданое, которое любящий отец дал за любимую, пусть и младшую дочурку.
Я застонала от досады. Видимо, Андре подготовился к такому разговору. Потому что его версия звучала более чем убедительно. Младших дочерей действительно часто отдают в монастыри, и церковники наследуют их состояния. Небольшие для какого-нибудь знатного лорда, но с миру по нитке, как говорится… Церковь не брезгует ничем.
— Ее приданое по уговору принадлежит нам, — спокойно рассказывал Андре. — Ее отец был настоящим сыном Церкви. Почтительным и смиренным. Но, к несчастью, он умер, и жадный дядя девчонки решил заработать на ней. Он хотел попросту продать ее соседу. Девочка седьмая в семье, и, заметь, почтенный, все дети выжили. А сосед ее дяди недавно овдовел, наследников у него нет, вот он и предложил ее опекуну сделку: берет девчонку без приданого. В расчете, что она нарожает ему целый замок наследников.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Приданое, понятно, любящий дядюшка решил оставить себе? — хмыкнув, проговорил эпарх.
— Сразу видно умного человека, — сказал Андре. — Умного и сообразительного.
