– Где твоя хваленая проницательность, Пибоди? Какое раскаяние, какое сочувствие?
– Тогда зачем ему?..
– Чтобы окончательно совратить священника, вот зачем! Мотив этих даров – причудливое и зловещее чувство юмора, а вовсе не сострадание.
– Об этом я как-то не подумала... Что ж, неудивительно: нормальному человеку и в голову не придет, что можно быть настолько порочным!
– Выходит, я ненормальный? – спросил Эмерсон, зловеще лязгнув зубами. – Мне почему-то приходит в голову и не такое. Но я согласен: одно дело – ограбление, похищение или покушение на убийство, и совсем другое – совращение пастыря невинных душ. Негодяй позволяет себе невесть что!
– То-то и оно! Так издеваться над славным отцом Теодором...
– Ты меня удивляешь, Пибоди.
– Не знаю, что ты имеешь в виду. По-твоему, есть надежда подстеречь людей, доставляющих коньяк?
– Ни малейшей! Возможно, Сети уже надоела его шутка и он думать забыл об отце Теодоре. В любом случае мы не знаем, когда доставят очередную партию. Было бы напрасной тратой времени держать дом священника под наблюдением. Ты, наверное, это хотела предложить?
– Нет. Мои выводы совпадают с твоими.
– Рад это слышать, Пибоди.
III
Мы добрались до дому к вечернему чаю, и я немедленно приступила к своим обязанностям, призвав на помощь Энид. Рамсес и Дональд еще не вернулись. Я машинально прислушивалась, ожидая шума и скандала, поскольку без них редко обходится моцион нашего сына. Но единственными звуками, не относящимися к пробуждению деревни, были далекие выстрелы. Ничего исключительного я в этом не находила: стрельба – излюбленное времяпрепровождение невежественных туристов, тем более что на заболоченной территории между рекой и каналом гнездятся многочисленные пернатые, которых эти «спортсмены» обожают истреблять.
Вечерние тени становились длиннее и длиннее, а Рамсеса с Дональдом все не было. Эмерсон расхаживал по двору, поглядывая то на часы, то на запертые ворота. Наконец раздался крик, оповестивший о долгожданном событии. Абдулла распахнул ворота, и во двор въехал Рамсес, за ним следовал Дональд.
Рамсес поспешно слез с осла и бросился в дом, изображая желание поскорей умыться, но Дональд ловко поймал его за шиворот и доставил к нам.
– Профессор, миссис Эмерсон, получите своего сына в целости и сохранности. Он достиг степени загрязнения, которую я ранее считал недостижимой, даже в бытность каирским бродягой. Уверяю вас, уберечь его было очень нелегко.
Они побывали на реке, о чем свидетельствовала корка засохшей грязи, покрывавшая Рамсеса с головы до ног. Кое-где грязь отслоилась, благодаря чему мой сын был похож на древнюю подпорченную мумию.
– Я немедленно умоюсь, мама, – прохрипела «мумия». – Если ты попросишь этого... этого человека отпустить меня...
Но я уже успела обнаружить маленькую деталь, которую Рамсес отчаянно пытался от нас скрыть. Деталь и впрямь была совсем мала – дырочка диаметром в полдюйма в его пробковом шлеме. Подойдя ближе, я обнаружила вторую дырочку, чуть побольше, напротив первой.
Эмерсон заметил дырки одновременно со мной и испуганно сорвал шлем с головы Рамсеса. Швырнув его на землю, он запустил пальцы в шевелюру сына.
– Это дырки от пули, Пибоди! Пуля пробила шлем насквозь! Рамсес, дорогой, ты не ранен?
– Успокойся, Эмерсон. Если бы в момент выстрела Рамсес был в шлеме, пуля пробила бы ему череп и результат не замедлил бы сказаться.
– Именно так, – подтвердил Дональд. – Рамсес держал шлем в руке. Но наказание все равно должно последовать. Будь он моим сыном, я бы устроил ему хорошую порку.
Рамсес окинул Дональда взглядом, после которого тому полагалось бы немедленно взять назад свои слова. Прической Рамсес походил сейчас на кровожадного воина из племени масаи, выражение лица было не менее воинственным.
Эмерсон пропустил совет мимо ушей, он и не такое слышал, зато Энид возмущенно всплеснула руками:
– Какая жестокость! Но ничего другого ждать и не приходится! – Она обняла Рамсеса. – Бедный малыш! Словно мало того, что он натерпелся страха, так еще ему грозят побоями... И эта брань!
– Черт побери, какая брань. Энид? – не выдержал Дональд. – Да, мне хотелось выругаться, но я взял себя в руки.
Энид демонстративно повернулась к нему спиной и крепче прижала к себе Рамсеса.
– Пойдем со мной, бедняжка. Энид тебя умоет и защитит от этого зверя.
Рамсес уткнулся лицом в ее белоснежный передник, – вернее, белоснежным он уже не был. Я видела лишь щеку и уголок рта. Рот кривился в язвительной улыбке. В любое другое время Рамсес яростно восстал бы против объятий, но сейчас он явно был доволен.
Дональд тоже отправился мыть руки, не менее грязные, чем у подопечного. Но если он надеялся оправдаться перед Энид, то вряд ли это удалось, – девушка вскоре привела Рамсеса назад. Теперь были чисты по крайней мере его руки и лицо. Понимая, что полной чистоты можно достичь, лишь с головой окунув наше чадо в воду, я разрешила ему выпить чаю, но при условии, что он останется на некотором удалении от стола. Нильская грязь отличается необыкновенно тошнотворным и стойким запахом.
Состояние Дональда было не столь удручающим. Большая часть грязи пришлась на арабский балахон, который он накинул поверх рубашки и брюк. Молодой человек даже успел причесать свои волнистые вихры. Я попросила, чтобы он поведал о происшедшем и назвал имя того, кто стрелял в Рамсеса.
– Судя по вашему тону, миссис Эмерсон, вы понимаете, что это было просто недоразумение. Но виноват в основном сам Рамсес. Мы спустились к каналу и завели беседу с женщинами, занятыми стиркой, – вернее, беседу завел Рамсес. Между прочим, ваш сын знаком с далеко не лучшими арабскими выражениями... Потом неподалеку послышались выстрелы. Не успел я оглянуться, как Рамсес вскочил на своего осла и как угорелый поскакал на звук стрельбы. Я нагнал его и попытался втолковать, что только безумец может соваться под пули. У нас разгорелась дискуссия, и Рамсес уговорил меня подойти поближе и полюбоваться охотой... Мы спорили так громко, что я не сомневался – охотники уже знают о нашем присутствии. Тем не менее я окликнул их еще раз. Над водой кружила, готовясь сесть, большая стая птиц, было ясно, что стрелять будут в ту сторону, а мы двигались с противоположной, поэтому я рассудил, что принял все необходимые меры предосторожности...
– Видимо, так оно и было, – успокоила я Дональда, подливая чаю. – Кто же мог предположить, что Рамсес окажется на линии огня?
– Действительно, никто, – подтвердил молодой человек. – Более того, Рамсес вел себя как настоящий безумец. Кричал и размахивал шлемом. Птицы, естественно, испугались и взлетели...
– Этого я и добивался, – ввернул Рамсес. – Ты же знаешь, мамочка, как я отношусь к кровопролитию. Одно дело – убивать животных в порядке самозащиты или для пропитания, но истреблять беззащитных созданий только ради подсчета убиенных – подлость, не поддающаяся никакому...
– Твое отношение к проблеме не составляет для нас секрета, – сказал Эмерсон. – Однако, мой мальчик...
– Не надо его ругать, – вступилась Энид. – Маленький смельчак не думал о своей безопасности. Безрассудное, но благородное поведение! Я на месте Рамсеса поступила бы так же!.. Просто возмутительно, что люди убивают ради самого убийства!
Истинным объектом ее возмущения был, разумеется, Дональд. Молодой человек покраснел, но не вымолвил ни слова в ответ. Энид же продолжала восхвалять Рамсеса, чья самодовольная физиономия лишила бы терпения даже святого. Стремясь отблагодарить защитницу по заслугам, наш сын предложил дать ей урок иероглифической письменности. Подобное предложение свидетельствовало об обожании, граничащем с обожествлением. Свежеиспеченная богиня и новообращенный рука об руку удалились в дом.
Дональд с такой силой треснул чашкой о блюдце, что посуда в его руках превратилась в груду черепков.
– Я больше на вас не работаю, миссис Эмерсон! Мне доводилось справляться и с вооруженными врагами, и со свирепыми дикарями, но против вашего Рамсеса я бессилен.
– Рамсес? Наверное, вы хотели сказать – Энид. Еще печенья?
– Плевал я на ваше... Простите, миссис Эмерсон. Мне надо побыть одному.
– Собираетесь забыться в опиумном бреду? – поддел его Эмерсон. – Лучше сразу сдайтесь, мой мальчик. С миссис Эмерсон вам все равно не сладить. Раз уж она за вас взялась, то доведет дело до конца, нравится вам это или нет. А теперь прошу меня извинить, пойду разбирать свои записи.
– Эмерсон – воплощение такта, – сказала я, проводив мужа взглядом. – Он догадался, что я хочу поговорить с вами наедине, Рональд... то есть Дональд. Нет-нет, останьтесь! Иначе я попрошу Абдуллу вас вернуть, сесть на вас верхом и не слезать, пока я не закончу. Господи, как же мужчины упрямы! Энид все мне рассказала, Дональд.
