В горле застрял вскрик, который я подавила в зародыше, а потом и вовсе стиснула зубы. Руку, держащую бокал, почему-то свело, запястье ощутимо горело в том месте, где его сжимали длинные пальцы раба. Он шумно втянул в себя воздух. Вблизи зрачки сверкали из маленьких отверстий черной маски, словно драгоценные камни под узким лучом света…
«Жаль, что нельзя увидеть его глаза целиком», — мелькнула в голове неожиданная мысль.
— С… спасибо, — выдавила я.
И шевельнула запястьем, напоминая о напитке и о том, что пора бы освободить руку. Однако раб не торопился этого делать. Свободной рукой он перехватил бокал, быстро проглотил его содержимое и вернул обратно, словно торопясь покончить с несущественным и перейти к важному… а затем склонил голову, подтягивая мою ладонь к тому месту, где анатомическая маска облепляла его нос.
Кожу защекотало чужое дыхание, втягивающее воздух в отверстия для ноздрей. Я облизала пересохшие губы. Все чувства и эмоции смешались в хаотичный сумбур из любопытства, беспокойства и гудящего, как электричество в оголенном проводе, волнения… или возбуждения.
Раб ничего не говорил, только молча водил носом над моей кожей. Я уже собиралась спросить, кто он такой и зачем обнюхивает руку, когда за дверью «учебной комнаты» что-то грохнуло, зазвенело. Такой звук обычно издают тяжелые звенья цепи, брошенные на пол. Сразу после этого послышались шаги.
Я вырвала руку из цепких мужских пальцев, метнулась обратно к своему стулу и развалилась там в небрежной позе, со скучающим видом разглядывая пустой бокал.
Муй Задаки удовлетворённо распахнула дверь и немного постояла на пороге, вытирая изящные пальцы влажными салфетками. За ее спиной просматривался БДСМ-интерьер, дублирующий тот, что я видела у себя в подвале. Особенно бросалась в глаза вертикальная распорка, на которой висел с зафиксированными руками провинившийся раб-массажист. Ноги болтались под собственным весом, а отстегнутые от них цепи всё ещё покачивались. Обнаженная спина и ягодицы были покрыты ярко-красными полосами, рядом на полу валялся розовый силиконовый вибратор.
— Рабов надо учить почаще, — проворковала Задаки и захлопнула дверь, оставив израненного бедолагу мучиться внутри. — Иначе они быстро от рук отбиваются.
Она расслабленно прошлась по кабинету в сторону своего кресла и вдруг удивлённо замерла, уставившись на пустое блюдо из-под миртошки.
— Вы съели… всё?
— Ага, — я пожала плечами и в тот же момент ощутила необъяснимую мистическую уверенность, что раб в черной маске снова неотрывно смотрит на меня из темноты за решеткой.
Хмыкнув, Задаки уселась в кресло.
- Там миртошки было на целый фуршет.
— Очень проголодалась, — скучным голосом объяснила я. — И у меня всегда был хороший аппетит.
Космозонка окинула оценивающим взглядом мою фигуру и сказала:
— А по вам этого не скажешь…
— Ускоренный метаболизм.
— Видно, и с либидо у вас полный порядок, раз миртошка вызвала прилив такого аппетита, — заметила Задаки, намекая на пикантную форму фрукта, похожего на мужское достоинство.
— Не жалуюсь.
— Может, ещё коктейля хотите? — продолжала она ехидничать. — Для хорошего пищеварения?
— Нет, спасибо, — отказалась я. — Больше в меня не лезет.
До чёртиков хотелось взглянуть в сторону решетки, но под пристальным вниманием хозяйки кабинета это было бы более чем рискованно.
— Что ж, ладно, — Муй Задаки переключилась на собственные интересы и заговорила более мягким тоном: — Вот что, Гайя… я бы хотела сделать вам одно выгодное предложение.
Чего-то в этом роде я и ожидала, когда бывшая госпожа острова Йо пригласила спуститься в лабораторию, поэтому только коротко отозвалась:
— Слушаю вас.
— Видите ли, в тот день, когда неожиданно нагрянула комиссия ЗССР и устроила конфискацию острова… согласно их договоренности с Верховной Госпожой, мне было запрещено забирать с собой любое ценное имущество. И среди рабов осталась одна экспериментальная девочка-плывчи, которая нужна мне тут, в лаборатории.
— Муирне? — уточнила я с деланным простодушием.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Глаза Муй Задаки чуть сузились. Она нахмурилась и побарабанила наманикюренными пальчиками по столу. По ее лицу скользнула гневная гримаса острой досады и быстро исчезла под спрятавшим ее выражением сосредоточенной задумчивости. Я даже подумала, не почудилось ли это.
— Муирне, Муирне…
— Это плывчи, которая жила между душевой и утилитазом.
— А, та матка-шлюшка для ненасытных рабских миртошек!.. — космозонка отрицательно мотнула головой. — Нет, это не она. Девочку-плывчи я держала в черной маске…
— Разве девочка из «особо опасных»? — невинно спросила я.
Муй Задаки подперла острый подбородок сплетенными пальцами и снисходительно вздохнула:
— Ах, Гайя, вы же понимаете, что последствия экспериментов для живого организма бывают такими непредсказуемыми в своих побочных эффектах… Мы уже несколько лет пытаемся спасти популяцию земноводных плывчи, чтобы они могли рожать от наших самцов не только космозонгов, но и самих плывчи. Иначе они через пару сотен лет вымрут. У них очень нестабильная рождаемость и скудный молодняк… от силы с десяток на один островной клан.
— Может быть, этот кризис проще решить, если просто оставить плывчи в покое и предоставить им возможность спокойно размножаться друг с другом? — не удержалась я от шпильки.
Космозонка скривила умело подкрашенные алые губы.
— Содружество в любом случае вынудит нас соблюдать права всех разумных после переходного периода. Так что можно и не торопиться потакать свободомыслию плывчи.
— Так в чем же опасность той девочки? — напомнила я.
— В ее случае эксперимент был не слишком удачным. Девочка стала слишком агрессивной и неадекватной, с непредсказуемым поведением и припадками ярости. К тому же у нее несколько раз были зафиксированы попытки суицида… и маска избавила нас от всех этих проблем.
Услышанное никак не укладывалось у меня в голове и тем более не ассоциировалось с тихой апатичной малышкой, жующей водоросли. Неужели эти безжалостные твари действительно сделали из бедняжки психическую развалину, склонную к саморазрушению?..
С трудом справляясь с отвращением от мерзких образов, которые спровоцировало небрежное пояснение космозонки, я попыталась изобразить на своей физиономии удивленную заинтересованность:
— А как эта маска работает? Никогда не слышала, чтобы можно было таким способом контролировать психов.
— О, туда вшиты прекрасные ментальные ограничители и мощный нейроконтроллер последней модели… Впрочем, я могу вам показать, — похвасталась Задаки. — Видите решетку возле себя?
— Да…
— Смотрите внимательно.
В нише вспыхнул яркий свет, озарив длинное тело раба, которого я накормила миртошкой. Он казался спящим, хотя недавно демонстрировал чудеса молниеносного перемещения и нюхал мое запястье.
Притворщик из него что надо.
— Сейчас он под сильной дозой снотворного и должен проспать ещё пару часов. Видите, какого цвета его голова?
— Она вся черная, — сдержанно констатировала я очевидное.
— Это не натуральный цвет его кожи, а та самая маска. Модернизированный аналог анатомической маски, которую в нейрохирургической медицине используют после черепно-мозговых операций. Если у носителя, к примеру, есть активные паранормальные способности, то ментальный ограничитель изолирует активные волны его мозга и не даёт воздействовать на чужой разум. А в нейроконтроллер вшита программа базового управления. Можно блокировать речевую функцию, общедвигательную… и самое удобное — контроль уровня агрессии. Любая вспышка выше разрешённой нормы блокирует не только двигательную, но и мыслительную деятельность. Что скажете?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— У меня нет слов, — правдиво сказала я, прилипнув взглядом к зрительным отверстиям маски. Сейчас они были темны, но забыть о том, как оттуда сияли на меня завораживающие звёзды зрачков, было невозможно.
— Позже я продемонстрирую вам все эти функции воочию, — пообещала Муй Задаки. — Но сейчас давайте все же о девочке. Она должна находиться в нижних пещерах под домом…
