В этот момент она всё поняла.
Он держался из последних сил. Его нервы были натянуты до предела. Он ещё сдерживался, но эти усилия довели его до полного истощения.
Повинуясь порыву, Беатрис направилась к Кристоферу так быстро, как только могла.
— Вот вы где, капитан Фелан, — воскликнула она.
После такого вопиющего вмешательства мужчины были вынуждены прервать разговор.
— Вам не удалось спрятаться от меня, — как ни в чём не бывало продолжала Беатрис, — вспомните-ка, вы обещали прогуляться со мной по картинной галерее лорда Уэстклифа.
Лицо Криса не отражало никаких эмоций. Зрачки расширились до такой степени, что серые радужки оказались почти не видны.
— Действительно обещал, — принуждённо проговорил он.
Другие мужчины немедленно смирились с неизбежным. Бестактность Беатрис не оставила им другого выхода.
— Конечно, как мы можем помешать вам сдержать обещание, Фелан, — проговорил один из них.
Другой последовал его примеру:
— Особенно если вы пообещали что-то такому прелестному созданию, как мисс Хатауэй.
Кристофер коротко кивнул.
— С вашего позволения, — сказал он, обращаясь к своим собеседникам, и предложил Беатрис руку. Как только они оказались вдали от парадных комнат, Кристофер стал тяжело дышать. Он весь взмок, мышцы под её рукой словно окаменели.
— Такое поведение повредит вашей репутации, — пробормотал он, имея в виду то, каким образом она к нему обратилась.
— Плевать на репутацию.
Так как Беатрис была знакома с расположением комнат, она привела капитана в небольшую открытую оранжерею, полукруглую крышу которой поддерживали изящные колонны. В оранжерее царил полумрак, рассеиваемый лишь тускло горящими садовыми фонарями.
Прислонившись к стене оранжереи, Кристофер закрыл глаза и с шумом втянул холодный свежий воздух. Он как будто проплыл много метров под водой и, наконец, вынырнул на поверхность.
Беатрис встала рядом, взирая на него полным сочувствия взглядом:
— Там было слишком шумно?
— Много шума и всего остального, — пробормотал Кристофер.
Через мгновение он заставил себя открыть глаза:
— Благодарю вас.
— Рада помочь.
— Кто был тот мужчина?
— Какой мужчина?
— С которым вы танцевали.
— Мистер Чикеринг?
Ей стало легче на сердце, когда она поняла, что он обратил на неё внимание.
— Он просто очарователен. Мы уже встречались в Лондоне.
После непродолжительного молчания она спросила:
— А вы заметили, что я разговаривала с Прю?
— Нет.
— Мы побеседовали. Кажется, она уверена, что вы поженитесь.
Выражение его лица не изменилось:
— Возможно, так и будет. Она этого заслуживает.
Беатрис не знала, что на это ответить.
— Она вам дорога?
Кристофер посмотрел на Беатрис с иронией:
— Как же может быть иначе?
Беатрис нахмурилась.
— Если вы собираетесь сыпать язвительными замечаниями, я могу вернуться в дом.
— Ну, так возвращайтесь.
Он снова закрыл глаза, продолжая опираться на стену.
У неё было большое искушение так и поступить. Но стоило ей посмотреть на его неподвижное лицо, слабо различаемое в темноте, как внутри поднялась волна безграничной нежности.
Кристофер выглядел таким большим и неуязвимым, казалось, простые человеческие чувства не оставили никаких следов на его челе, в небольшой впадинке между бровями. Но она-то знала, что он был абсолютно опустошён. Ни одному мужчине не понравилось бы потерять самообладание, а ему в особенности — ему, человеку, вся жизнь которого зависела от способности управлять собой.
О, как бы ей хотелось открыть ему, что совсем рядом есть их маленькое тайное убежище. Она бы сказала ему: «Пойдем со мной, я покажу тебе один райский уголок…».
Вместо этого Беа вытащила из потайного кармашка носовой платок и потянулась к Кристоферу:
— Не двигайтесь, — проговорила она, и, встав на цыпочки, осторожно промокнула платком его лицо.
И он позволил ей это.
Фелан посмотрел на неё, когда она закончила, сурово сжав рот.
— У меня случаются моменты… безумия, — отрывисто бросил он, — во время беседы или когда я занимаюсь повседневными делами, в моём сознании возникают видения. А затем наступает провал, после которого я не знаю, что я только что сказал или сделал.
— Какого рода видения? — спросила Беатрис. — То, что вы видели на войне?
Он едва заметно кивнул.
— Это не безумие, — заявила она.
— Тогда что же?
— Я не могу сказать наверняка.
Он горько рассмеялся:
— Чёрт, да вы понятия не имеете, о чём говорите.
— Ой, да неужели?
Она пристально посмотрела на капитана, гадая, можно ли ему довериться. Инстинкт самосохранения боролся в ней с желанием помочь, поделиться.
«Дерзость, будь мне другом!», — с грустью процитировала она про себя свою любимую строчку из Шекспира. Это был, по сути, девиз семьи Хатауэй.
Вот и прекрасно. Она поделится с ним постыдной тайной, о которой никогда и никому, кроме членов её семьи, не говорила. И если это поможет ему, значит, оно того стоило.
— Я ворую разные вещи, — прямо сказала Беатрис.
Это привлекло его внимание:
— Что, простите?
— Небольшие предметы. Табакерки, печатки, всякий хлам. Я делаю это неосознанно.
— Как можно воровать неосознанно?
— Ой, это просто ужасно, — честно призналась Беатрис. — Например, я захожу в магазин или в чей-то дом, вижу какую-нибудь мелочь, скажем, драгоценность или кусок бечёвки… и у меня появляется ужасное чувство. Это похоже на какой-то зуд… У вас было так, что если вы сейчас же не почешете зудящее место, то умрёте? И всё-таки вы не можете до него дотянуться?
Уголки его губ дёрнулись в знак согласия:
— Бывало. Обычно на ногах, обутых в армейские сапоги, когда стоишь в траншее по колено в воде. Пока над головой проносятся пули. Такое времяпрепровождение гарантирует ужасную чесотку, которую никак не унять.
— Боже мой! Ну, я стараюсь не поддаваться искушению, но этот зуд становится всё сильнее, пока, в конце концов, я не беру свой трофей и не прячу его в карман. Позже по возвращении домой, я сама не своя от стыда и смущения, и мне приходится изыскивать возможности вернуть то, что я украла. Вся семья мне в этом помогает. Вернуть украденное гораздо труднее, чем забрать. — Она поморщилась. — Иногда я не совсем осознаю, что делаю. По этой причине меня исключили из пансиона. У меня была целая коллекция ленточек для волос, точилок, книжек… я пыталась всё вернуть на свои места, но я не помнила, откуда я всё это забрала.
