приём.
— На грудь. — Отметил Эйден, кивая на тыкву со спиртом. — Совместный. Присоединяйся.
— Десять утра, мастер. Для меня рановато. Где голубь? Как всё прошло? И… юноша, не трогайте инструмент, это невежливо.
Над задумкой с голубем Аспен, пусть и с перерывами, работал ещё с осени. Суть идеи была проста — научить или заставить птицу лететь, неся послание, не в родную голубятню, как они делали обычно, а к определённому человеку. Где бы тот ни был. Артефактик собирался добиться этого, используя природный механизм, помогающий голубям ориентироваться даже на незнакомой местности, возвращаться домой даже за сотни и тысячи километров. Именно голуби, и совсем немногие другие птицы, чувствовали особую ауру земли, определяя по ней нужное направление, независимо от погоды и расстояний. Оставалось определить, как они это делали, уловить и воспроизвести нужную ауру и привязать её к человеку. Всего-то… Аспен справился за неполные пять месяцев.
— Твоя гулька меня обос… обнаружила. Безошибочно. Метила точно на плечо, шмякнулась о голову, рассыпала перья и не только. Искренне поздравляю, чрезвычайный успех, уникальная техника.
Артефактик довольно прищурился. Хотел было швырнуть плетёную клеть, которую всё ещё держал в руках, о стену, но сдержался. Всё работало, многочисленные попытки были не напрасны. Как всегда — стоило лишь приложить достаточное количество усилий. Он снова задумался о главном. Скользнул взглядом по массивным, увеличенным наплечникам, висевшим на стойке.
— Ты ведь кирасир, не так ли? — Спросил Аспен, присматриваясь к Нейту. — Из Железных рёбер? Ржавые оттиски на твоей куртке… Почему не стёганый акетон? Двойная строчка доброй вощённой дратвой, ромбами, чтобы меньше расползался… Что сейчас с довольствием, с оснащением на Карском валу?
Нейту чрезвычайно льстило, что эти люди сразу же поняли, кто он и откуда. Он даже пропускал мимо ушей все эти замечания, комментарии. Раньше бы не спустил.
— Неплохо. Но могло быть и лучше. — Начал юноша, наконец сумев держаться заготовленной, скупой и весомой манеры речи. По крайней мере — ему так казалось.
За разговорами пролетело часа четыре. В итоге главный рассказчик сполз под верстак и неровно захрапел, пуская пузыри слюней в утоптанную землю. Аспен, хоть и слушал, спрашивал с интересом, этого ждал.
— Покажи символы, — бросил он Эйдену, поправляя закатанные рукава и извлекая из кармана крошечный металлический отвес, — что-нибудь чувствовал, когда она приближалась?
— Она?
— Да чтоб… Она — голубка, встряхнись уже, это важно.
Эйден закивал недовольно и чуть виновато. Оттянул ворот рубахи, обнажая свежую, припухшую ещё татуировку под левой ключицей. Дал артефактику осмотреть, все символы были чёткими. Отвес, миниатюрный стальной конус на медной цепочке, отклонялся от вертикали, еле заметно протягиваясь к надписи.
— Работает прекрасно. — Аспен констатировал то, в чём уверился ещё утром. — Изящное решение. Без твоего артефакта с клювом не вышло бы.
— Это ты разобрал наречие, никто другой наверняка бы не смог. Уж я точно.
— Ты, не моргнув глазом, стерпел. Я, как хирург, знаю цену стойкости.
Артефактик говорил о сложности процесса начертания символов. Калёным лезвием, вбивая стальную пудру с кислотой для травления металлов. По крайней мере одну из двух парных татуировок необходимо было наносить без использования дурмана или других техник, способных смазать тончайшую, выверенную ауру. Себе Аспен набивал уже заморозив плечо и половину груди, иначе бы наверняка дёргался.
— А теперь, после взаимных расшаркиваний, — Эйден смотрел на похрипывающего внизу гостя, — немного о неприятном? Что бы мы могли сделать с этим? Могли бы хоть что-то? И что сделаем?
— Почты я карсам не дам. Да и массовое использование этого, мало испытанного пока изобретения — под большим вопросом. Кузнецом, как видишь…
— И по утрам с удовольствием слышу.
— Да. Кузнецом служу их делу. Но приехал я сюда не для того, чтобы делиться с соседями своими техниками. А как раз наоборот — чтобы перенять их секреты. И за то немало заплатил. В телегах с провиантом это бы вышло…
— Ты же торговал артефактами направо-налево, от Боргранда до Дахаба. С чего теперь такая бережливость?
— Бессмысленно. — Аспен категорично мотнул головой, вздёрнул подбородок. — То, что я могу им дать — дела не решит. А до главного ещё работать и работать. Но когда достигну цели — и не подумаю разбрасываться подобным.
— Мне кажется, — Эйден как-то печально пожал плечами, — или ты теперь спутал цель с инструментом? Забыл, чего действительно хочешь? Или хотел? Там, в Лидхеме, и в Редакаре, и вообще всю дорогу ты много говорил о…
— Это ты забыл. — Артефактик смотрел твёрдо, с нажимом. — О повторяющейся цикличной бойне на берегах Севенны. Нет, я слышал ваши вдохновенные байки, слушал всё утро. Но ты забыл, что это не просто история, не только твои воспоминания и раны. С этой маленькой блокадой, с местным вином и девками, с их бедами и проблемами ты очень давно не вспоминал Бирну. Уилфолк, Хертсем, прочие графства… Все они — куда ближе мне, чем местные бедолаги. В моей стране идут бои похлеще местных стычек. И голод там не такой, когда тоскуют по вкусной сардийской выпивке. Дети пухнут, а старики силятся взрастить картофельные очистки.
Эйден молча рассматривал огромные кованные наплечники. Такие сложные, сегментированные, искусно сработанные. С его места чуть виднелась кожаная подкладка, ремни, с выжженными чёрными символами.
— Он выйдет… впечатляющим.
— Это так. Но в этом конфликте ему не место. Не место и нам.
— И всё же мы здесь. — Пошарив во внутреннем кармане любимого жилета, Эйден вытащил сухой бобовый стручок. Покрутил в руке. — Я бы хотел, чтобы здесь не дошло до картофельных очисток. Но дело идёт, и не туда, куда бы мне хотелось. Поставок с большой земли почти нет, от островитян — того меньше, скота почти не осталось, да и большинство крепких рабочих рук давно на валу.
— А оставшиеся здесь — дичают и распускаются. В Маньяри беспорядки, по округе шарилась сволота. Псы Гаронда спугнули их. Да я и сам кое-что состряпал.
Солнце светило ярко. Окрестные поля, в большинстве своём, непривычно пустовали. Некому было пахать, боронить, сеять.
— У меня есть некоторые соображения, относительно будущего урожая. — Эйден сжал кулак, стручок в руке треснул, на ладони остались крупные неровные бобы. — И некоторые успехи в собственных алхимических изысканиях тоже есть. Но останавливают опасения. Страх возможной ошибки. Я ведь рассказывал тебе, что слышал о перевале
