Петр невольно повернул голову на рожок. Вдоль отсечных позиций по брустверу бежал Буров. Потом взгляд Петра метнулся туда, на запад, откуда слышался далекий шум моторов, и увидел, как по шоссе, прямо на отделение Зоммера, медленно двигались черные точки мотоциклистов, за которыми ползли три танка. Километрах в двух от окопов танки сошли с дороги и остановились за валунами, нагроможденными кучами. Мотоциклисты, набирая скорость, неслись дальше.
В стороне, у деревушки, гудел рожок: «Слушать мою команду». Чеботарев, стараясь не пропустить сигнал «огонь», поймал впереди несущегося мотоциклиста на мушку и ждал.
В траншею спрыгнул запыхавшийся Буров. Слышно было, как у ячейки Сутина он кричал:
— Ты что, спать сюда прибыл? Задачу не знаешь?!
Карпов, тоже выбравший мишень и державший ее на мушке винтовки, сквозь зубы проронил:
— Не пойму я Сутина… Скользкий он какой-то. Все думает о чем-то. Трусит, может?
— Вот настоящие бои начнутся, поймешь. Каждый на виду будет, — продолжая держать на мушке мотоциклиста, ответил Чеботарев.
Возле Чеботарева с Карповым Буров остановился.
— Без приказа не стрелять, — сказал он, не спуская глаз с движущихся мотоциклистов, и побежал дальше, ко второму отделению, оседлавшему шоссе.
Чеботарев удобней упер ногу в боковую стенку ячейки. Ждал команды. Уже видны были поблескивающие на солнце каски мотоциклиста и стрелка, сидящего за пулеметом в люльке… Странное чувство овладело Чеботаревым: с одной стороны, он в нетерпении ждал, когда разрешат стрелять, с другой — это Петр ясно почему-то осознал именно в эти минуты, — палец на спусковом крючке судорожно подрагивал, глаза видели в мотоциклистах не врагов, а людей. Убивать их было страшно.
Карпов говорил рядом — размеренно, с напряжением в голосе:
— Вот, фугасом бы рвануть.
Чеботарев обернулся. Окинул Карпова разгоряченными глазами. Снова припал к прицелу.
Рожок Варфоломеева прогудел команду «Огонь» неожиданно (а может, рожка и не было, а Петру показалось), и он нажал на спусковой крючок. Видел, как мушка на мгновение скакнула куда-то вверх от цели. Своих выстрелов ему не было слышно — только подрагивал пулемет в руках, да заметил, как гитлеровец, в которого он целился, медленно заворачивая машину, падает с сиденья.
Стреляли со всех запасных позиций.
Мотоциклы, разворачиваясь, начали уходить. Из дота второго отделения заливался «максим». То и дело, теряя управление, машины сваливались в кювет… Танки выпустили по нескольку снарядов и, выйдя из-за валунов, пошли в атаку.
Где-то за спиной Чеботарева заухала артиллерия. Доты пока молчали, не желая, видимо, загодя выдавать себя.
Вокруг танков начали рваться снаряды. Танки расползлись еще шире по фронту. Два из них пошли через болото, и было видно, как, подмятые ими, пригибаются, исчезая, макушки молодых, торчавших над кустарником деревцев. Крайний танк, показалось Петру, шел прямо на него. Чеботарев бросил пулемет и кинулся к нише с гранатами и противотанковыми бутылками. Крикнул Карпову, хотя кричать совсем и не было надобности, так как тот стоял почти рядом и держал связку гранат:
— Бутылку! Бери бутылку!
Метрах в пятистах от Чеботарева танк резко повернул и побежал, выбрасывая из-под себя пыль и камни, в сторону деревушки. Стало видно прижавшихся к его броне десантников. Сунув бутылку в нишу, Петр припал к пулемету и дал длинную очередь по гитлеровцам, посмотрел на Карпова и снова застрочил.
Заговорили немецкая артиллерия и минометы, бившие теперь откуда-то из-за кустарника. Немецкие солдаты, спрыгивая с танков, падали на землю и, прячась за камни, окапывались.
Средний танк напоролся на мину и порвал гусеницу. Его развернуло, и он, подставив борт, стал отстреливаться из пушки.
Дальний танк, заскочив в какую-то впадинку, остановился и стрелял по позициям взвода, поддерживая своих огнем.
Танк, который сначала шел на Чеботарева, а потом повернул к деревне, каким-то чудом проскочив минное поле, разворотил сарай и избу, в которых, видимо, никого не было, и, вырвавшись на шоссе, вдруг замер. Из него повалил густой черно-коричневый дым.
Немцы, прячась за разбросанные вдоль кювета валуны, убегали, бросая раненых. Раненые пробовали ползти, но разгоряченные первой схваткой бойцы из отделения Зоммера били по ним и укладывали их навечно.
Постепенно стрельба стихла с той и с этой стороны.
Тихо на позициях было не больше часа. Потом с запада в небе показались Ю-87 и истребители. Построенные неплотным пеленгом, они шли прямо на позиции взвода. Истребители, видя, что наших самолетов нет, парами начали обстреливать наши позиции.
Где-то далеко — почудилось Чеботареву и Карпову — рожок прогудел сигнал «В укрытия». И Петр, сняв пулемет с площадки для стрельбы, сполз в ячейку: бежать в блиндаж было не близко. Пригнулся и Карпов. Оцепенев, они вслушивались в завывание моторов.
Ю-87, не ломая строя, обошли позиции с юга и, теряясь в лучах солнца, начали разворачиваться. С резким креном оторвался от строя сначала ведущий. Он, как степная хищная птица, падал на деревушку. За ним второй, третий… При выходе из пике от машин отделялись черные веретенообразные бомбы — по одной. Самолеты взмывали, снова падали. Истребители, нащупав, откуда били наши зенитные орудия и пулеметы, пикируя, поливали их из пулеметов. Одна из машин так и не вышла из пике, врезавшись прямо в зенитную пушку.
Осознав наконец, что бомбят не их, Карпов и Чеботарев начали приходить в себя. Чеботарев даже приподнялся над ячейкой, стараясь вглядеться в то, что происходит там, у дороги. Повернувшись к бледному Карпову, сказал, чтобы как-то его успокоить:
— У нас на Оби так халявы[3] в воду падают… за добычей, — и не узнал своего голоса.
В деревне горело четыре дома. Светлый дым, смешиваясь с мелкой, почти не ощутимой глазом пылью, поднятой взрывами бомб, в безветрии стоял бурым облаком и таял где-то высоко в небе.
Прибежал бледный Сутин.
— Страшно, — процедил он сквозь зубы, выстукивающие частую, как пулеметная очередь, дробь. — Все кажется, на нас сыплет. Летит как будто на нас. Только потом уж ясно — не на нас.
В облаке пыли плавало желтовато-красное солнце. Самолеты, то взмывающие вверх, то падающие, казались теперь черными сказочными чудовищами, распустившими свои лапы с невидимыми когтями, чтобы, свалившись на добычу, схватить ее и унести. Сплошной гул от взрывов бомб, от рева моторов, от стрельбы зенитных пушек и пулеметов, от поливающих землю свинцом истребителей заполнял пространство.
Вблизи ячейки Чеботарева разорвалась только одна бомба. Разворотив землю, она осыпала окоп сухими комьями глины вперемешку с мелким камнем. Один камень больно ударил в плечо Сутина, надорвав ему гимнастерку. Тот схватился рукой за плечо. Трясущимися руками разорвал индивидуальный перевязочный пакет. Чеботарев, втиснувшийся в угол своей ячейки в обнимку с пулеметом, смотрел на скорчившегося от боли Сутина и все ждал, откуда у того потечет кровь. «Вот сейчас… в нас», — мелькнуло у него в голове. И ждал этого «сейчас» с какой-то необъяснимой покорностью. Но взрывов больше не было. Вдруг наступила необыкновенная тишина — такая, которую ощутил Чеботарев, когда со взводом отбил первый, пробный наскок немцев на оборону.
Все еще не веря, что бомбежка кончилась, Чеботарев приподнялся. Самолеты улетали. В ушах гудело. Он стал трясти головой, прыгая, как делают, когда в уши попадает вода. Слышалось, будто у деревни поет рожок Варфоломеева сигнал «По местам». Но Чеботарев не поверил, что это поет рожок. «Оглушило», — пронеслось у него.
Сутин все еще не приходил в себя. Потирая рукой плечо, он то и дело смотрел на пальцы. Думал, очевидно, что вот-вот выступит через гимнастерку кровь. Индивидуальный перевязочный пакет лежал у него на колене.
Только тут Чеботарев увидел, что Сутин без автомата. «С перепугу оставил в своем окопе», — подумал он и строго спросил:
— Где у тебя автомат?
Сутин не ответил и вдруг со всех ног бросился по траншее в свой окоп.
На немецкой стороне вспыхнула, сгорев в воздухе, ракета.
И Чеботарев, и Карпов одновременно увидели, как из-за укрытий вдоль посадок и по открытому месту ползут танки. В воздухе послышался уже знакомый свист пролетающего снаряда. Потом поднявшийся перед ними столб земли на мгновение закрыл танки… Опять начался беглый артиллерийско-минометный обстрел. Танки, стреляя на ходу из пушек и пулеметов, добавляли огня.
К наблюдательному пункту Курочкина по траншее бежал, пригибаясь, связной Холмогорова. В стороне, высунув из окопа голову, Варфоломеев подавал на рожке взводу какой-то сигнал, а какой — слышно не было.
Связной Холмогорова, пробегая мимо Чеботарева, крикнул:
