— Сделано очень аккуратно. Но я не уверена, что она сможет работать с необходимой нам скоростью…
Карандаш мисс Челкрафт завис над бумагой, готовый вычеркнуть имя.
Тут Беллмен обнаружил, что в его блокноте не оценена способность этой девушки проявлять такт и сочувствие. Четвертая графа напротив ее имени осталась пустой. Сможет ли она утешить скорбящих родственников или хотя бы не оскорбить их чувства какой-нибудь неловкостью? Он постарался вспомнить ее (кажется, пухленькая? темные кудрявые волосы?), но не смог.
Все, что он запомнил, — это умоляюще поднятая рука, страдальческий взгляд и умение сдерживать свои чувства.
— Полагаю, мы можем ее попробовать, — сказал он.
Безупречная мисс Челкрафт не выразила удивления. Он босс, ему решать. Занесенный карандаш сместился вправо вдоль строки и поставил галочку.
12
Он сердился на Фокса. В его планах открытие магазина было намечено на пятнадцатое мая, а Фокс из бахвальства пообещал сделать все к четырнадцатому. И сделал. Как следствие, у Беллмена появился этот пустой, бесполезный день.
Беллмен был не в духе. Он почувствовал это еще до того, как проснулся. Сейчас он стоял перед зеркалом, взбивал кисточкой мыльную пену и разглядывал черные точки щетины, густо покрывавшие нижнюю часть лица. Нанеся на подбородок и щеки белоснежную пенистую бороду, он потянулся к бритве. Откуда взялось это чувство? Что было не так?
Все приготовления завершены. Завтра персонал магазина приступит к работе. Роль Беллмена как создателя громадного торгового центра была сыграна, а его деятельность в качестве управляющего этим предприятием еще не началась. Его жизнь в этот день балансировала между двумя этапами, и такое промежуточное состояние не нравилось Беллмену. Он хотел, чтобы поскорее наступило завтра, когда в восьмом часу утра служебный вход распахнется перед клерками, продавщицами, начальниками отделов, швеями, техниками, привратниками, кучерами, упаковщиками, грузчиками, посыльными — всеми штатными сотрудниками фирмы. Завтра он окажется в гуще событий, разрешая вопросы, устраняя непредвиденные затруднения, налаживая работу магазина. Он будет целиком поглощен делами. Но это будет завтра.
А сегодняшний день был каким-то недоразумением.
Ничто не требовало его срочного вмешательства. Все было подготовлено и приведено в должный порядок: каждая половица прибита, каждый замок смазан маслом, каждый форменный костюм отглажен.
Самому Фоксу это в радость, надо думать. Чем он займется в этот день? Наверняка будет праздновать окончание работы. С друзьями. Может, с членами семьи. Беллмен не знал, есть ли у Фокса семья, но полагал, что какая-то должна быть.
Беллмен встретил свой взгляд в зеркале и увидел в собственных глазах нечто, его встревожившее. Он поспешил отвернуться.
Вдруг он забыл о чем-то важном? Именно важном, поскольку пустяк не стал бы причиной такой тревоги. Однако забывчивость была ему несвойственна.
Алое пятнышко расплылось на белой пене у края ноздри. Ну вот, теперь он порезал родинку. Проклятье.
Беллмен позавтракал, а потом написал несколько необязательных писем.
Накануне Дора приехала в Лондон проведать отца, но он не хотел будить ее с утра пораньше: девочка наверняка утомилась после вчерашнего путешествия.
Он пролистал свой блокнот, все страницы за последние несколько недель. Напротив каждого пункта стояла галочка. Вроде ничего не упущено. Однако он не мог успокоиться, не мог провести этот день за рабочим столом.
Когда ему сообщили, что Дора встала, он отправился к ней в гостиную.
— Извини, я в последнее время был слишком занят.
— Сколько помню, ты был слишком занят всегда, папа. Я к этому привыкла.
— И у меня будет очень много дел в ближайшие дни. Больше обычного.
— Само собой.
Разговаривая с ним, Дора не отрывалась от своего бинокля, разглядывая верхушки деревьев на противоположной стороне площади. Беллмен был бы рад задержаться здесь подольше и пообщаться с дочерью, да только он не знал, о чем с ней говорить. С головой уйдя в похоронный бизнес, он разучился беседовать о самых обыденных вещах.
Под пасмурным августовским небом он прогулялся до ресторана и не спеша пообедал. Он просмотрел свежую газету. Досуг! И что только люди в нем находят? Беллмена угнетало безделье.
В пять часов пополудни его терпение лопнуло. Он направился к магазину «Беллмен и Блэк», вставил в замочную скважину тяжелый ключ и повернул его. Легкость, с которой сработал замок, доставила ему удовлетворение и несколько успокоила. Массивная дверь бесшумно повернулась на петлях, и Беллмен вошел внутрь, провожаемый любопытными взглядами оказавшихся поблизости прохожих.
Внутри было тихо. Никакого движения. Шторы на окнах первого этажа были опущены, создавая по краям зала полумрак, который слабел в центре — сюда свет проникал через стеклянную крышу высоко вверху. Беллмен сотни раз бывал в здании — наблюдал за ходом работ, проводил совещания, подписывал документы. И всегда здесь стоял шум голосов и инструментов. И всегда у него была какая-нибудь конкретная цель, из-за чего он воспринимал здание по частям, а не в целом. И только сейчас, в одиночестве и в тишине, он по-настоящему вступал во владение своей собственностью.
Он поднялся по лестнице. Ранее он уже проверял гладкость перил и сравнивал цвет ковровых дорожек с образцами, так что сейчас оставалось лишь радоваться тому, насколько точно все детали интерьера соответствуют его замыслам.
Беллмен продолжил обход здания, тут и там удовлетворенно покачивая головой. Вот витрины для ювелирных изделий; вот шкафы для перчаток; вот манекены — пока еще голые, но скоро на них появятся траурные накидки, горжетки, воротники и т. д.; вот прикрепленные к стене вешалки — здесь можно будет сравнить и выбрать разные ткани; вот прилавки — каждый с книгой заказов в выдвижном ящике и ячейкой пневмопочты в стене… Здесь будут выставлены зонтики, а там — обувь… Все было в полной готовности, однако его не отпускало все то же чувство: словно он что-то забыл.
Он поднялся выше, оставив позади торговую зону. Исчезли панели из красного дерева. Потолки стали ниже, а окна меньше. Это было уже закулисье. Царство бумаги, чернил и чистогана. Одна из комнат являлась сердцем пневматической системы платежей. Письменный стол в каждой нише; чернильница, бланки квитанций и книга учета на каждом столе.
Помещение для младших клерков, которое Беллмен видел почти пустым в день собеседования со швеями, теперь заполнилось рядами столов. Он присел за один из них. Взгляд его поискал на стене то место, где находился потайной глазок. С этой стороны ничего не было заметно.
Примерно здесь сидела та девушка. Подражая ей, Беллмен поднял руку в направлении невидимого отверстия, перевел взгляд на свои пальцы, на предплечье. Жест выглядел как попытка что-то ухватить — но что? Пальцы сомкнулись в пустоте. Рука опустилась на колено. Он озадаченно тряхнул головой и повторил движение, как будто имел дело с механизмом, в устройстве которого не до конца разобрался. После еще двух повторов он вновь тряхнул головой, встал и покинул комнату.
Теперь его собственный кабинет. Он был просторнее, чем того требовала необходимость. Дабы впечатлять посетителей — по замыслу архитектора. Беллмен пожал плечами. Он никогда не полагался на размеры помещения, чтобы кого-то впечатлить; и его самого подобные вещи никогда не впечатляли. Впрочем, здесь можно будет сделать перегородку. Из кабинета он прошел в приемную, где будет сидеть его секретарь, выполняя свою работу и контролируя доступ к управляющему. Завершала эту анфиладу комната, в которой не было ничего, кроме сейфа, занимавшего добрую треть пространства. Размеры сейфа — тем более пустого — также не впечатляли Беллмена. Он набрал код, открыл дверцу и запер ее снова.
И опять вверх по лестнице. Все дальше и дальше от покупателей. Все глубже и глубже в рабочую зону предприятия. На четвертом этаже располагались швейные мастерские. Архитектор пытался его отговорить — зачем уступать швеям помещения с таким прекрасным видом на город? — но Беллмен настоял на своем. Этим девушкам для качественной работы требовалось как можно больше дневного света, включая последние лучи заходящего солнца. Высота над уровнем земли стоила хороших денег.
— Меня вполне устроит угловой кабинет на третьем этаже, — сказал он тогда архитектору. — Считать деньги можно и при свечах.
Беллмен остался доволен помещениями мастерских. Он улыбнулся, вспомнив, как полгода назад с помощью мисс Челкрафт вникал в особенности швейного производства. Она привела его в одно ателье и показала швей за работой. Он повертел в руках орудия их труда: нитки, иголки, наперстки, ножницы. Он даже вдел нитку в иголку — что оказалось в сто раз сложнее, чем он ожидал, — и сделал несколько пробных стежков на клочке материи — сначала у окна, а затем в тени. На сей раз безупречная мисс Челкрафт не смогла скрыть удивления.
