— А я-то думала, что кататься на этих кораблях будет веселей, чем болтаться вокруг казарм и полировать бластер, — вздохнула Монтагна.
— Осторожнее, юный твег, — предупредила Лир. — Все войны, в которых я участвовала, начинались медленно, и все стонали и жаловались, что ничего не происходит и они не успели побегать и пострелять. А через год они спотыкались от усталости, вздрагивали от взрывов и не представляли, почему были такими дураками. Так что имей это в виду, Дарод.
— Мм-хм, — отозвалась Монтагна.
— Еще кое-что насчет войны, — продолжала Лир. — Начало всегда запоминается лучше. Когда дело становится серьезным, все сливается в сплошной кровавый туман. И запоминают лучше всего тех, кто погиб в начале войны. Так что если хочешь, чтобы в честь тебя назвали казарму или посадочную полосу, погибать героически лучше всего сейчас.
— Нет, спасибо, — ответила Монтагна. — А ты на скольких войнах побывала, адж-прем?
В бою и среди своих РР формальностей избегали. Но среди чужаков все менялось. На эскортном задании военные соблюдали все нюансы и старались выглядеть по возможности аккуратнее даже в промасленных рабочих помещениях торгового корабля. Друг другу они говорили вполголоса: «Выглядеть по-свински, как флотские, может каждый».
Моника подумала:
— 'Раум… Потом мусфии… Потом еще вот это… Две небольших кампании еще до того, как Корпус послали на Камбру. Господи, мы тогда назывались «Быстрое Копье», и командовал коуд Мелк, а потом коуд Уильяме, которого убили при восстании 'раум. Плюс еще на Камбре гоняли в холмах так называемых бандитов, но за это нашивок не давали. — Она остановилась подвести итог. — На многих.
Дарод не стала говорить, что Лир была явно старше, чем выглядела. Вместо этого она спросила:
— А каково было при Конфедерации?
— Да так же как сейчас, честно говоря. Отдельные ударные корпуса вроде нашего всегда посылали к черту на рога. Мне так и не удалось действовать с полноценной армией Конфедерации, и полномасштабной войны я так и не видела. — В голосе Лир звучало сожаление. — Но была и разница. Нас лучше снабжали, и быстрее, разумеется. Хотя вот сейчас я вспоминаю, что к концу, когда мы были на… как там его… Квете VII, уже были проблемы. И продвигали медленнее — были тесты и все такое. А если тебя продвинули в бою, то потом это надо было утверждать в самом штабе армии на Центруме.
— И что, по-твоему, случилось с Конфедерацией?
— Почем я знаю, — ответила Лир. — Скорее всего, они обленились, разжирели, позволили другим думать и воевать за себя. Но так, наверное, любой солдат скажет про любую империю, начиная с Рима и всех прочих стародавностей.
— Ну, так что, старый солдат, — сказала Монтагна, — что будет дальше?
— С кем?
— С нами.
— Сначала мы отлупим лариксан, научим их, как связываться с нами. Потом отстроим все и, скорее всего, отправимся искать следующего злодея.
— И кто это будет?
— Почем я знаю, — повторила Лир. — Я не в правительстве и не в генштабе. Я иду, куда посылают, убиваю и крушу, пока мне не прикажут прекратить.
— А ты когда-нибудь хотела быть кем-нибудь еще? Лир помолчала.
— Когда я была маленькой, то хотела быть профессиональной спортсменкой. — Она пожала плечами. — Но я училась не в тех школах. На особое обучение у моих родителей не было денег, а команды, в которых я играла, ничем не выделялись. Команда с одной звездочкой, как правило, не выигрывает турниров, и ее редко замечают, потому что для победы нужна поддержка. Лучшее, чего я смогла добиться в юности, это вступить в оперную труппу.
— Что это?
— Это когда разные истории показывают на сцене вживую, а не на голограмме. И все поют, а не говорят.
Я не очень-то хорошо пела, но неплохо танцевала и делала акробатические трюки. А потому, что мне приходилось изображать бои. Там были танцоры постарше, которые знали боевые искусства и были не против поучить меня в свободное время.
— Труппа была неплохая, — продолжала Лир, — и мы отправились в турне по паре звездных систем. Потом мы застряли посреди боевых действий, правительство рухнуло, и, чтобы выжить, пришлось научиться пользоваться бластером. Я научилась, и… ну, мне это подошло. Когда война закончилась, я не хотела опять оказаться на улице и беспокоиться, что со мной будет дальше. Так я завербовалась в Конфедерации. Все очень просто. А ты как здесь оказалась?
— Я из-под Лонсестона, — ответила Монтагна. — У моей семьи были деньги, и я могла заниматься любым спортом, каким хотела. В основном плаванием. Я думала, что все идет прекрасно. А потом началось это восстание 'раум, и бизнес моего отца пострадал, так что у нас стало сложнее с деньгами. А потом были большие соревнования. Так говорить не принято, потому что это выглядит, будто ты не умеешь проигрывать. Но соревнования были подтасованы, и два других человека получили медали и шанс продолжать. Плюс у меня был парень, и там тоже ничего не вышло. И мне захотелось оттуда убраться.
— В Корпус?
— Ага, — согласилась Монтагна. — Почему бы и нет?
— Куча народу приходит к нам по тем же причинам, — сказала Моника. — Ты собираешься оставаться?
Монтагна медленно покачала головой:
— Не знаю. Правда, не знаю. — Она встала. — Еще кофе?
Дарод снова наполнила обе чашки. Повернувшись к кофеварке, она спросила нарочито небрежным тоном:
— Могу я задать вопрос о том, что меня не касается? Не про тебя, адж-прем.
— Спросить всегда можно, — ответила Лир.
— Насчет мила Янсмы. Он женат?
— Нет. Пока нет.
— А кто эта девица, с которой он везде появляется? Богачка?
Моника кратко рассказала о Язифи. Дарод вернулась к столу и села.
— А что ты о ней думаешь?
— Это всего лишь мое мнение, — сказала Моника, — и я слишком плохо ее знаю. Но мне она не особо нравится.
— Почему?
— Во-первых, она бросила мила Янсму после восстания 'раум и, похоже, без всякой на то причины. Потом начались проблемы с мусфиями, ее муженек стал предателем — а он был именно предателем, хоть и откупился от трибунала после войны, — и она снова повисла на шее у Гарвина. Не люблю я людей, которые не придерживаются своих решений. Начинаешь сомневаться, а останется ли она с ним, если опять что-то случится. Я вообще не уверена, что солдату стоит с кем-то постоянно связываться. Есть друзья, и этого довольно. А если у тебя зуд, пойди и почеши его с кем-нибудь, кого ты больше никогда не увидишь. И тебе не надо переживать, что это за человек.
— Получается довольно одиноко, — заключила Дарод.
Лир пожала плечами:
— Ну и что? Люди рождаются в одиночестве и умирают в одиночестве, так ведь? — Она посмотрела на Дарод. — Янсма неплохо выглядит, и он неглуп. Хотя, на мой взгляд, самое умное, что он когда-либо сделал, это перепоручил думать о серьезных вопросах боссу.
Дарод вздрогнула:
— Сент Иоситаро хороший офицер, но очень холодный. Он как посмотрит жестким взглядом, так сразу кажется, что ты не человек, а цифра в уравнении.
— Ну, так и что? — отозвалась Лир с долей презрения в голосе. — Для человечности и заботы есть Гарвин. Или, точнее, у тебя Гарвина нет. По крайней мере, не сейчас. А если ты попробуешь это изменить и подойти к нему поближе, то можешь обжечься. У меня всегда было правило не стремиться к тому, что не суждено. И оно послужило мне и в армии, и на гражданке. Если ты…
Взвыла сирена, и синтезированный голос произнес:
— Всем, всем! Статус Красный! Солдатам Корпуса немедленно явиться на артиллерийскую позицию.
Они обе подхватили оружейные пояса, всегда лежавшие неподалеку, и побежали по коридору и вверх по лестнице на мостик. Их ждал капитан.
— Контрольный пост системы докладывает, что обнаружены неопознанные корабли.
— Где?
— К счастью для нас, они появились глубоко внутри системы. О них сообщила станция на одной из лун F-Камбры, и транспортник с Е-Камбры передал сигнал тревоги. Скорее всего, они идут к D-Камбре, хотя, судя по курсу, между ними и D находится солнце. Ближайший к ним населенный мир — это С-Камбра. Я собираюсь следовать по курсу к К-Камбре, если не будет других указаний и ситуация не изменится. Если эти корабли с Ларикса и изменят курс, то мы вернемся и скроемся среди астероидов.
— Ясно, сэр, — ответила Лир. — Мы будем на посту в боевой готовности до дальнейших указаний.
— Ну, разве не лучше воевать вот так? — сказала Язифь Миллазин.
— Наверное, — согласился Гарвин. — Но у меня внутри все зудит, что я должен лежать не здесь, а на армейской койке.
— И где это сказано, что военные должны быть нищими и несчастными?
— Не знаю, но где-то сказано, — ответил он. — И еще грязными и перепутанными.
— Фе, — бросила Язифь.
Она растянулась на постели, которая лишь чуть-чуть не дотягивала размерами до посадочной площадки для «аксая», в каюте судовладельца на своей яхте «Годреви».
