– Ты не слушаешь, – произнесла Эллен. Она начала рассказывать ему о своем задании. Ей надо будет взять интервью у джентльмена, отмечающего свой девяносто девятый день рождения. – Представь себе, Чарли, дожить до таких лет, похоронить всех своих сверстников, всех членов семьи, друзей и врагов, потом быть свидетелем, как уходит следующее поколение и следующее, и даже увидеть, как стареют и умирают детишки, которых крестили, когда ты был человеком средних лет.
Чарли так и не проявил никакого интереса. Эллен смутилась. Ей легче было поверить, что он совсем разлюбил ее, чем принять его неучтивость. Единственной причиной такого отсутствия элементарной вежливости, решила она, могла быть его болезнь. Она уже заметила, что у него плохой цвет лица и какие-то пустые, тусклые глаза. Не исключено, что приступ на прошлой неделе был гораздо серьезнее, чем он сказал.
– Чарли!
В ее голосе прозвучало явное беспокойство, и это привлекло его внимание.
– Что с тобой, Нелли?
– Не со мной, а с тобой. Ты болен, Чарли?
– Я себя прекрасно чувствую. А что?
– Ты мне так и не сказал, что с тобой произошло на прошлой неделе.
– Несварение желудка. Но поскольку я потерял сознание, все решили, что это серьезно.
– Ты уверен, что поправился?
– А ты беспокоишься? – снисходительно спросил Чарли.
– Рада, что у тебя все хорошо, – сказала Эллен и опустила голову к своей тарелке, чтобы он не заметил краски, залившей ее щеки.
Вошла Мэри с оладьями и сосисками. Она прислуживала им с излишней церемонностью, стоя у стола и ожидая восторгов по поводу приготовленных блюд. Не дождавшись, она наконец ушла со словами: «Позвоните в колокольчик, если вам что-то понадобится. Я сразу же приду». Это было сказано так, словно в отсутствие миссис Хорст они не знали, что им делать.
А они почти не разговаривали.
Однако их дружба была такой старой, что молчание не казалось тягостным. Эллен достала пачку сигарет, но Чарли не заметил, что она собирается закурить, и ей пришлось самой обратиться к нему за спичкой.
Она решила обсудить одну тему, а потому сигареты оказались очень кстати.
– Ты не удивлен? – спросила она.
Чарли рассмеялся:
– А что в этом плохого, если ты получаешь удовольствие?
Эллен тоже рассмеялась:
– Придется мне написать Эбби и сообщить, что ты все-таки не зануда.
Двое мужчин спускались с горы на снегоходах, а Чарли сидел к окну спиной.
– Если ты думаешь, что курение делает тебя менее женственной, то ты ошибаешься. Ты всегда пытаешься что-то доказать, Нелли, но в этом нет никакой необходимости. Ты независимая женщина, потому что сама зарабатываешь себе на жизнь и не делаешь вид, что несешь тяжелый крест.
– У меня нет причин жаловаться. Мне нравится моя жизнь. – Она наблюдала за колечком дыма, поднимающимся к потолку. – Но мужчинам не нравится, чтобы женщина была слишком независима, так ведь? Они не видят в ней нежное создание, если она не нуждается в заботах мужчины. Мы с Эбби столько об этом говорили, когда она была здесь. Эбби считает, что секрет обаяния Беллилии…
Раздался звонок в дверь. Чарли не остался на месте, чтобы услышать мнение Эбби о Беллилии. Он очутился в холле и открыл дверь еще до того, как Мэри вышла из кухни.
– Что-то сегодня на них напало. На нее тоже, – сказала Мэри, подойдя поближе к Эллен.
Чарли открыл дверь Бену Чейни и какому-то полному мужчине.
– Мистер Баррет, мистер Хорст, – представил их друг другу Бен.
Чарли вежливо кивнул.
– Раз познакомиться, – отдуваясь, произнес Баррет.
Его обвисшие щеки были похожи на спущенные баллоны автомобиля, а рот точно такой, как изображала его Беллилия, – кошелек с крепким запором. Глаза Баррета осмотрели убранство дома, оценивая доходы хозяина.
Чарли сказал гостям, что они с Эллен сидят за ланчем, и предложил им присоединиться.
– Спасибо, мы только что из-за стола.
Когда они шли за Чарли в холл, он заметил, что Бен бросил взгляд в столовую и увидел на столе нарциссы Беллилии, а на ее месте за столом – Эллен.
– Может быть, чай или кофе? Ведь вы, наверное, замерзли после такой прогулки.
– Только не я, – ответил Баррет. – Место, откуда я родом, в тысячу раз холоднее, чем здешние места. По правде говоря, я даже взмок от этой прогулки.
Перед зеркалом в холле Бен поправил галстук и пригладил волосы.
– Вообще-то Баррет прибыл сюда совсем ненадолго. Ему надо уезжать уже во второй половине дня, но, как старый друг миссис Хорст, он подумал, что неплохо было хотя бы поприветствовать ее.
– У моей жены сильно разболелась голова. Она в спальне.
В этот момент Эллен вспомнила, какую новость сообщила Эбби об отце Бена, и уставилась на него, пытаясь проникнуть в то, что скрывается под его маской, и обнаружить в нем черты сына детектива.
– А вы не могли бы подняться наверх и посмотреть, в состоянии ли миссис Хорст спуститься вниз? Мистер Баррет просто жаждет ее снова увидеть.
– Кстати, как насчет твоего интервью? – спросил Чарли у Эллен. – Не боишься, что опоздаешь?
Она посмотрела на большие круглые часы на запястье, вздохнула и допила свой кофе.
– Возможно, Беллилия предпочтет, чтобы Баррет сам поднялся к ней наверх, – сказал Бен, искоса взглянув на Эллен.
– Я схожу и узнаю, – ответил Чарли. – До свидания, Нелли. Не жди меня.
Он легким шагом поднялся по лестнице, распрямив плечи и высоко подняв голову.
«В этом весь Чарли, – сказала себе Эллен, выходя из столовой. – Беспокоится, видите ли, о моих делах, сам, конечно, ни разу не опоздал ни на поезд, ни на автобус. И все время: „прошу прощения“».
Она злилась на то, что Бен прервал их разговор с Чарли, но особенно ее расстроило, как просто, в своей вежливой манере, Чарли избавился от нее. Она пошла в спальню на первом этаже, вымыла там руки и надела шляпу.
Мэри наводила порядок в столовой. Она тоже поздоровалась с Беном, надеясь, что он начнет разговор и она сообщит ему о своей помолвке. Но он, сказав: «Привет, Мэри», закрыл дверь в столовую.
Чарли чуть ли не бегом спускался с лестницы.
Эллен в этот момент натягивала перчатки и, увидев, что он уже спустился к двум своим гостям, остановилась.
Первым к нему бросился Бен, а Баррет долго вытаскивал из кресла свое грузное тело. Во все окна лились потоки солнечного света и золотыми пятнами ложились на ковры. В таком ярком свете лицо Чарли походило на кусок сырой глины.
Он пытался что-то сказать, но не мог. С явным трудом он перевел дыхание и продолжал стоять на месте – жалкая фигура с неподвижно повисшими руками, опущенными плечами и дергающимся кадыком.
– Как ваша жена?
Чарли повернулся к Бену. Шея покраснела, а глиняное покрытие лица стало приобретать странную пурпурную окраску. Глаза вылезли из орбит, и на заледеневших белках расплылась сеть красно-синих кровяных сосудов. Когда он наконец заговорил, его голос был стальной булавкой, пронзившей неопровержимый документ:
– Моя жена мертва.
В нем закипала ярость. Он поднял кулаки, словно собираясь ударить Бена, но тут же их опустил, и руки снова беспомощно повисли по бокам. Наступила не просто тишина – всех сковал мороз и все замерзло навсегда: мебель навсегда останется на тех же местах, краски никогда не станут блеклыми, ничто никогда не покроется пылью, солнечный свет никогда не перестанет косыми лучами падать из окна, занавески никогда не будут задернуты, а Чарли, Бен и Баррет всегда будут стоять в этих же позах, словно скульптуры из мрамора или металла. Дом звенел от тишины, за которой было больше жизни, чем за любым звуком. Словно остановились часы и река перестала бежать по камням.
У Чарли совсем ссутулились плечи, он сделал несколько шагов вперед, двигаясь осторожно, как слепой. Подойдя к Бену, он протянул ему руку. Приняв это за сигнал, все снова начали дышать. Голова Баррета завертелась на шарнирах в высоком воротнике. Бен что-то взял из протянутой руки Чарли и, опустив глаза, стал это что-то разглядывать.
А Эллен сказала:
– Но она ничем не болела. У нее просто была головная боль.
Чарли еле добрался до кресла и свалился в него. Бен пошел за ним следом и остановился перед ним, будто защищая его от всех.
– Самоубийство? – спросил он, глядя на коробочку, которую дал ему Чарли.
Эллен услышала это слово и с возмущением бросила Бену:
– Самоубийство! Как вы можете говорить такое? Откуда вы это взяли?
Баррет открыл было рот, пытаясь что-то сказать, но Бен остановил его, подняв руку и призывая к молчанию.
– Вы, должно быть, сошли с ума! – закричала Эллен на Бена.
– Нет, меня это просто не удивило, – только и мог сказать он в ответ. Вышел в холл и плотно закрыл за собой дверь, прежде чем снять телефонную трубку.
А на кухне Мэри мыла посуду и что-то напевала. Баррет вытащил из кармана сигару, посмотрел на нее, посмотрел на Чарли и сунул обратно. Эллен тихими шагами, ступая только по коврам и обходя участки паркета, не застеленные ими, пересекла комнату и приблизилась к Чарли. Она не заговорила с ним и не тронула его рукой, а стояла рядом, опустив голову и положив правую руку в перчатке на спинку кресла, обшитого узорчатым полотном, выбранным Беллилией, когда она приехала из Колорадо уже как миссис Чарльз Хорст.
