Дальше Мок уже не слушал, морской ветер снова зашумел в его голове. Сколько же изворотливости в этой девке! Ведь гороскоп она составила сама. Видно, хочет, чтобы добряк Мок пожалел ее, пригрел у себя на груди, вынул из сточной канавы кусок дерьма и осушил поцелуями, окружил любовью! «Вот здорово будет, если мы поженимся, родим четверку прелестных отпрысков, от нее они унаследуют красоту, а я буду ходить по улицам Бреслау и гадать, кем мне приходится каждый встречный и поперечный. Вот мы на балу; кто-то представляет ее некоему хлыщу: "Супруга советника полиции Мока". – "Мы, кажется, знакомы". Вот мы на ипподроме в Хартлибе, сидящий рядом со мной игрок показывает моей жене язык, и кончик у языка загибается…»
Завыл ветер, и Мок с силой шлепнул по столу ладонью. Блюдца подпрыгнули. Проститутка, сидевшая поодаль, покосилась на них и уткнула нос в чашку.
– Не читай больше этой ерунды, – тихо сказал он. – Устроим себе прощальный бал. Втроем.
Эрика сложила гороскоп Мока вчетверо и поправила шляпку.
– Кто будет третьим?
– Не третьим, а третьей, – прошипел Мок. – Твоя знакомая, что сидит с нами на веранде.
– Пожалуйста, не надо. Я не могу на это пойти, – ледяным тоном ответила Эрика и вдруг расплакалась.
Мок закурил новую сигару и засмотрелся на местную проститутку. Та приподняла голову, трусливо улыбнулась ему.
– Я не делила тебя ни с кем на протяжении трех недель. – Эрика быстро успокоилась, провела кружевным платочком по носику. – Пусть все останется как было.
– Двух недель, – поправил ее Мок. – Если не хочешь, пакуй вещи. – Он достал бумажник из кармана. – Вот деньги на билет. Я заплачу тебе за все. Сколько составляет твой гонорар?
– Я тебя люблю, – спокойно сказала Эрика, встала с места и подошла к сидящей невдалеке девушке.
Между ними состоялся краткий разговор.
– Мы ждем тебя в дамской раздевалке. Это ее место свиданий. – Эрика обняла девушку за талию, и они вместе спустились по ступенькам на пляж.
Ветер рвал из рук искалеченный зонтик. Вскоре они оказались на дорожке, ведущей к раздевалке. Проститутка открыла дверцу первой кабинки, и обе девушки скрылись в ней.
Мок расплатился с официантом, вышел на пляж. Ветер и нудный дождик разогнали отдыхающих, мелкобуржуазная совесть Мока немного успокоилась. Он постоял, осмотрелся вокруг, потом быстро пробежал через пляж, поднялся по ступенькам, прошел по залитому морской пеной мостику над волноломами и зашел в кабинку. На скамейке, дрожа от холода, сидели две обнаженные женщины. При появлении Мока они принялись ласкать и тискать друг друга. Гусиная кожа покрывала их бедра и плечи. Эрика поцеловала девушку, не отводя взгляда от Эберхарда. Холод проникал через щели в досках. Чайки над морем надрывались от крика. Эрика ела Мока глазами, проститутка жестами манила его. Никакого эротического возбуждения Мок не испытал.
Достав из кармана брюк банкноту в сто марок, он протянул ее проститутке и тихо произнес:
– Это тебе. Одевайся и оставь нас одних.
– Благодарю вас, добрый господин, – сказала девушка с сильным померанским акцентом, натянула на себя белье, разгладила складки платья…
И они остались одни.
– Зачем ты велел ей уйти, Эби? – Эрика не стала одеваться, только прикрылась платьем. – Под конец нашего медового месяца… мы ведь скоро расстанемся навсегда… объясни, почему ты ее отослал… Скажи, что не хочешь ни с кем делить меня в эти счастливые курортные дни. Солги, что любишь меня…
Мок открыл рот, чтобы сказать правду, но кто-то забарабанил в дверь раздевалки. С облегчением вздохнув, Мок открыл. Перед ним стоял служащий гостиницы. Чуть поодаль мерзла проститутка в туфлях на перекошенных каблуках.
– Вам телеграмма, милостивый государь, – произнес служащий, с интересом скосив глаз в темноту кабинки.
Мок протянул ему мелочь и с треском захлопнул дверь. Присев рядом с Эрикой, он распечатал телеграмму.
«НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ ЗПТ ВАШ ОТЕЦ НЕУДАЧНО УПАЛ ЛЕСТНИЦЫ КВАРТИРЕ ТЧК СОСТОЯНИЕ ТЯЖЕЛОЕ ТЧК ОН БОЛЬНИЦЕ ТЧК ЖДУ ТЕЛЕФОНА МАКСА ГРОЧЛЯ ТЧК КУРТ СМОЛОР».
20. IX.1919
Все явились вовремя. Точность – один из принципов нашего братства, вытекающий из уважения к уходящему времени, к неизменным законам природы. «Deus sive natura»,[70] – писал Спиноза и был абсолютно (par excellence![71]) прав.
Однако к делу.
Благодаря некоторым из наших братьев, блеснувшим эрудицией (источником ее, несомненно, был мифологический словарь-лексикон Рошера), мы очень много узнали об античных мстительницах – смуглых, облаченных в черные одежды эриниях. Эти богини мщения, как мы узнали от брата Экхарда из Праги, скрываются в утреннем тумане или парят в черных грозовых тучах. Их волосы и одеяния сильно наэлектризованы. Как пишет Плутарх, «огнь метался в их змееподобных локонах и одеяниях». Злобный лай этих «сук Стикса» сводил с ума, их ядовитое дыхание отравляло прораставшее зерно, их бичи хлестали презревших законы природы. (Как это великолепно согласуется с нашей доктриной Natura Magna Mater!!!) Когда законы природы нарушаются наиболее дерзко? Когда убивают дающую жизнь, убивают мать – вот вывод брата Экхарда. Из данной этики природы и выросло известное античное представление об эриниях как о богинях мщения.
После доклада брата Экхарда из Праги разгорелась оживленная дискуссия. Прежде всего речь шла об универсализме эриний. Брат Германн из Марбурга задал вопрос: являются ли эринии свободными существами или они связаны с конкретной жертвой? Ведь Гомер сообщает о том, продолжал брат Германн, что после самоубийства Иокасты, матери Эдипа, его преследуют не эринии «как таковые», а эринии его матери. У Эсхила Ореста терзали сперва эринии его зарезанного матерью отца, и только потом, когда Орест отомстил своей матери, мужеубийце Клитемнестре, появились эринии Клитемнестры. Одни, эринии Агамемнона, принуждали его сына, Ореста, мстить за смерть отца, другие же, эринии Клитемнестры, истязали убийцу матери. Таким образом, эринии, как утверждает брат Германн, суть частицы данной конкретной души, а не свободные универсальные сущности. Доказательство брата Германна выглядело убедительным, и никто не вступил с ним в полемику.
Попросив слова, я поддержал вывод о том, что после принесения в жертву отца нашего заклятого врага мы освободим конкретных эриний, имеющих отношение к душе старика. Я добавил, что, по-моему, появление эриний Иокасты, преследующих Эдипа, определенно свидетельствует, что преследуемый вовсе не обязан убивать собственноручно (ведь Иокаста-то совершила самоубийство!), но что на нем обязательно должна лежать вина (как на Эдипе!). Это основополагающий принцип материализации эриний!
Мне аплодировали, затем собравшиеся приступили ко второму вопросу, поставленному в докладе брата Экхарда из Праги. Могут ли эринии мстить и за отцеубийство, не только за убийство матери? Мастер доказал обоснованность положительного ответа на этот вопрос, процитировав соответствующие места из Гомера и Эсхила о том, как эринии Лая, убитого своим сыном Эдипом, преследуют убийцу. Следовательно, отцеубийство также является надругательством над законами природы. После выступления Мастера все стало предельно ясно: принесение в жертву отца нашего заклятого врага – целесообразно. Однако отец должен пребывать в уверенности, что гибнет из-за своего сына. Мы заставим его поверить в это перед смертью – это были мои слова, – подобно тому, как я внушил покрытой лишаями блуднице, что ее смерть далеко не случайна.
Тут взял слово брат Иоганн из Мюнхена и обратился к вопросу, из-за которого мы все здесь, собственно, и собрались. Мы намеревались принять окончательное решение, основываясь на античной литературе. Ведь существовали три эринии – Алекто, Мегера и Тизифона, – значит ли это, что необходимо принести три жертвы, каждая из которых соответствовала бы «характерным» чертам данной эринии? Большинство ответило на этот вопрос отрицательно. Во-первых, рассуждал брат Иоганн, тройственные и индивидуализированные эринии появляются только у Еврипида, то есть во времени они оторваны от древнего знания, от изначальных (и находящихся ближе всего к истине!) представлений; во-вторых же, в позднейшей литературе (в основном древнеримской!) эринии смешиваются и одна занимает место другой. Например, у одного автора персонификацией «неумолимой ревности» является Мегера, у другого – Тизифона. Это недвусмысленно показывает, что наша вторая, а возможно, и третья жертва стали бы жертвами, принесенными наугад, без должных обоснований, то есть излишними.
Последнее слово было за Мастером. Он поддержал точку зрения Иоганна из Мюнхена и поручил мне принести в жертву лишь отца нашего заклятого врага.
После ухода братьев мной овладело раздражение. Мастер не дал мне высказаться! Я не смог поведать, что эринии не обязательно являются частицами душ только родителей. В «Трахинянках» Софокла эринии преследуют Деяниру, которая случайно убила своего любовника, Геракла! В «Электре» того же автора эринии должны отомстить за супружескую неверность! И вот мое решение: я убью любящую нашего величайшего врага, я заставлю ее перед смертью осознать, что она гибнет по его вине, из-за него! Тогда я освобожу не только эринию его отца, но и эринию влюбленной в него женщины! Таким образом, я довершу начатое, направлю на него двойную месть эриний. Их зловещий гимн зазвучит у него в голове и, подобно пению тирольских снежных фей, сведет его с ума. Тогда он непременно отправится за помощью к оккультисту и наконец постигнет истину и осознает свою ошибку!
