— Понятно.
Сорок Два тоже уставился на мониторы, на которых светились таблицы, схемы, планы и формулы — самая интересная информация о строительстве, как общедоступная, так и выводы аналитиков, то есть ничем не подкрепленные предположения. Была там и спутниковая карта, светилась на втором справа экране — грандиозное строительство, вид сверху.
— В очередной раз убеждаюсь, что извне не пробиться.
Все объекты Станции связаны кабельной сетью, ни один, мать его за ногу, секретный бит не идет через беспроводные гаджеты — запрещено личным приказом Слоновски. «Балалайки» свои, с двойным шифрованием, перехватить сигнал можно, но получишь лишь абракадабру. К тому же у особо секретных людей в головах нет чипов. Связь с внешним миром тоже осуществляется по кабелю, что тянется до самого Мурманска, но подключаться к нему бессмысленно: придя на Станцию, он упирается в коммуникационный центр, серверы которого не имеют выхода во внутреннюю сеть. Вся информация проверяется едва ли не побитно и только после этого отправляется по адресу. Анахронизм, конечно, электронное письмо родственникам идет минимум сутки, зато машинисты Слоновски не пропустили внутрь ни одной дряни, говорят, на Станции даже о π-вирусе не слышали.
— Я ведь сказал, что ты будешь работать изнутри, — недовольно произнес Сорок Два. — Снаружи Станцию пытались ломать лучшие машинисты всех разведок мира, и все облажались.
А ведь когда-то пророку нравилось, если его человек плотно погружался в поставленную задачу, изучал не только то, что требуется сделать, но и всю сопутствующую информацию.
Все меняется…
Саймон опять хлебнул кофе и спокойно продолжил:
— Со взломом изнутри тоже не все гладко.
— Что ты имеешь в виду?
— Сеть кабельная, значит, машинисты могут отключить любую периферийную зону, и наша атака захлебнется в зародыше. — Хост пошевелил «мышкой», выделив на спутниковой карте один из объектов. — Это КПП «Восток», самая уязвимая из Кайфограда точка, подключенная ко внутренней сети Станции. Думаю, ее отключат задолго до того, как я в ней окажусь, или сразу, как только поймут, что я ломаю Станцию.
— Уверен, Дьявол это понимает и собирается провести тебя туда, где не отключат.
— Между КПП «Восток» и центральными объектами Станции два защитных периметра и неизвестное число других зон безопасности.
— Ты пройдешь, — уверенно произнес Сорок Два.
— Каким образом?
— Дьявол не посвятил меня в подробности плана.
— Тебе не доверяют?
— Это нормальная предосторожность.
— Понимаю.
Согласившись ломать Станцию, Саймон крепко задумался о том, кому же Сорок Два, по его собственному утверждению, продал душу. Что за благодетель подарил движению «Теки»?
В то, что пророк не знает своего Дьявола, Хост не верил: такие сделки анонимно не заключаются, и оплачивают их не только деньгами. Так что знает Сорок Два, знает, но говорить не хочет. Вот и получается, что это или одно из крупных государств, или какая-то корпорация.
Смешно. Рука об руку вступим мы в Эпоху Цифры… Смешно и противно.
Или все происходящее нормально? Ведь главное — Эпоха, ради наступления которой возможны любые тактические союзы?
Все изменилось. Все запуталось.
— Я тоже размышлял о плане Дьявола, — важно продолжил Сорок Два, — и пришел к похожим выводам: ломать Станцию следует глубоко изнутри. А значит, Дьявол задумал штурм.
— Мы пойдем по трупам?
— Других вариантов нет, Саймон, но ты не беспокойся — тебя будут беречь как зеницу ока.
Пророк проговорился. Он ни в коем случае не должен был говорить о штурме, потому что устроить настолько большой «бум!» могли только естественные враги нейкистов — власти или верхолазы. Пророк проговорился, и Хост немедленно зацепился за произнесенные слова.
— Кто Дьявол, Сорок Два? Кто нас ведет?
— Нас ведет Поэтесса, — резко ответил пророк.
— Ты понял, о чем я спрашиваю, — продолжил давить Хост. — Кто наш союзник? Китайцы? СБА? Исламский Союз?
— Какая разница? — Циничный ответ погасил пыл Хоста, Саймон скривился и вновь уткнулся в кружку с кофе. Но Сорок Два понимал, что не может просто оборвать неприятный разговор — Хост не тот человек, к тому же он готовится к важнейшему заданию. Понимал и очень жестко продолжил: — Или ты веришь мне, Саймон, или не веришь, вот в чем все дело. Если ты считаешь, что я продался, что отказался от идеи, скажи это сейчас. Не мне скажи — себе. А потом встань и уйди.
Удар достиг цели: Хост смутился.
— Я…
— Если ты хоть на секунду усомнился во мне, если решил, что я перестал бороться за Эпоху Цифры, за уничтожение аппарата подавления, встань и уйди. Я не буду тебя держать и не буду тебя преследовать. Ты мой друг и ты мой брат. Ты устал, ты перестал верить в меня, я пойму. — Пауза. — Ну?
Крыть нечем. Подозрения, сомнения, недоверие — есть. Но на вопрос: продолжает ли Сорок Два нести идеи Поэтессы — Саймон мог ответить только утвердительно. Да, мать его за ногу, продолжает. Сорок Два изменился, Сорок Два стал жестче и высокомернее, стал злым, но он упрямо тянет нейкизм вперед, в свою Эпоху Цифры.
«А может, когда он говорил, что продал душу, он не лгал?»
— С кем ты договорился?
— Ты уже догадался: с одним врагом против другого врага.
И по тону, которым Сорок Два произнес эти слова, Саймон понял:
— Тебе тяжело.
— Чертовски. — Пророк отвернулся. — Но какое, нейрошланг тебе в задницу, это имеет значение? Мы идем вперед, все остальное — детали.
В маленьком кабинете тихо гудели коммуникаторы. На всех экранах отражается техническая информация, и лишь на самом левом немножко реальности: перестрелки, поджоги, демонстрации и смерти. Мир, мать его за ногу, устал и хочет «синдина». Но от «синдина» он тоже устал, только еще не знает об этом. Мир вообще не знает ничего, кроме того, что ему плохо. И мир прислушивается к цифровому пророку, потому что он вроде бы знает, как быть.
— Мы идем вперед.
— Прости меня, — тихо произнес Хост.
— Я должен держать это в себе, чтобы вы остались чистыми, — так же негромко ответил Сорок Два, — чтобы на вас не легла грязь. Я сделаю все для наступления нашего мира: пойду на любое преступление, совершу любую подлость, убью, обману, изнасилую, но это — мои грехи. Вам достаются розы, мне — шипы. Это честно. — Пророк помолчал. Но и Хост не посмел нарушить наступившую тишину. — Спасибо, что ты понял, брат, для меня это очень важно.
Снова друзья? Да, похоже — снова друзья. И Саймон почувствовал облегчение и радость, потому что любил этого невзрачного, усталого, подлого, высокомерного, лживого и искренне верующего пророка. Потому что восхищался его преданностью раз и навсегда выбранной идее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
