— С Асами-сан все будет в порядке.
— …Откуда ты знаешь?
— Я верю в кое-что, во что ты, наверно, не можешь поверить и что тебя раздражает.
Я сжал руку сильнее.
— Я верю, что нет такого отчаяния, которое нельзя вылечить повседневной жизнью.
Я вдруг заметил, что ее пальцы тоньше, чем я думал. Нет, не только пальцы. Все тело Марии очень хрупкое. В отличие от ее характера.
— Поэтому с Асами-сан все будет хорошо, даже если «Неделя в трясине» будет уничтожена. Не может быть, чтобы ее ждало только отчаяние!
— …Ты хочешь, чтобы я в это поверила? — прошептала она.
Я так и думал, что она эту мысль отвергнет.
Я что хочу сказать: она ведь ищет «шкатулку». Она просто не может принять меня, верящего в повседневную жизнь, и одновременно искать «шкатулку», которая повседневную жизнь разрушает.
Но я все равно верю в повседневную жизнь.
— Ей просто надо найти на что надеяться.
— …Что?
— Я согласен, Асами-сан предстоит испытать отчаяние. Но даже в отчаянии можно найти надежду! Как минимум одну надежду я знаю.
— Какую?..
— Есть человек, для которого Асами-сан дороже всего. Разве это не может стать ее надеждой?
Я заметил, что на лице ее проступила слабая неуверенность.
— …Конечно, это сработало бы, но только если бы ничего не было. Но Асами из-за того, что случилось, отправится в тюрьму, и надолго.
— Но даже в этом случае, если эти двое объединят усилия, у них все будет хорошо. Если только они поймут, как они дороги друг для друга, у них все будет хорошо! Или ты не согласна?
— …
— Может, я только воображаю, что понимаю Асами-сан. Есть еще час, принадлежащий [Рико Асами]. Ты еще можешь убедиться в ее чувствах, прежде чем принять решение! …Нет, просто убедиться мало — пожалуйста, помоги ей найти надежду. Я уверен, надежда есть.
Я стиснул ее руку еще чуть сильнее.
— Ты правда можешь принести ей реальное счастье, не иллюзорное!
И с этими словами я разжал пальцы. Мария не отводила взгляда от своей руки.
— …Эмм, сейчас ведь Золотая неделя, да?
Услышав мои неожиданные слова, Мария подняла голову и изогнула бровь.
— Из-за этого всего нам некогда было насладиться выходными, правда? Но, это, завтра тоже выходной, так что, эмм…
Я закрыл глаза, собрал всю свою решимость и сказал:
— Так что, эмм… давай завтра сходим куда-нибудь. Эээ… точно, давай вместе поедим клубничный торт. Ты говорила, ты его любишь, верно?
Мария широко раскрыла глаза. Она по-прежнему была вся напряжена, но сейчас ее щеки чуть смягчились, как будто это напряжение было ненастоящим.
— Ха-ха… что ты сейчас сказал?
— Т-ты не хочешь?
— …Это будет означать, что ты каждый день Золотой недели проводил со мной, ты в курсе?
— Э? И что, с этим какие-то проблемы? — переспросил я, склонив голову набок. Мария почему-то неловко улыбнулась.
— Проехали.
— Мм? Ну так что, обещаешь?
Обещание.
Когда я произнес это слово, ее губы вновь выпрямились в линию.
Мария опустила голову, размышляя о смысле подобного обещания. Наконец она открыла глаза. Рот ее теперь был расслаблен; приподняв уголки губ, она произнесла волнительно, но мягко:
— Обещаю. Я о б е щ а ю т е б е з а в т р а, в к о т о р о м м ы с м о ж е м с п о к о й н о н а с л а д и т ь с я к л у б н и ч н ы м т о р т о м.
Да, теперь мне не о чем больше тревожиться.
Я спокойно ждал последнего переключения.
5 мая (вторник) 23:00
Ничего не закончилось.
Мария Отонаси пообещала, что я никогда больше не переключусь в это тело, — но ничего не закончилось.
Я почему-то стояла посреди школьного двора, но вокруг не было ничего, кроме тьмы. Я знаю, что школа совсем рядом, но ничего не вижу. Ничего. Ничего рядом нет.
Лишь я и Рико Асами стоим друг перед другом.
Ничего не понимаю. Что происходит? Куда делась Мария-сан?
— Давно не виделись, — раскрыла рот стоящая передо мной Рико Асами.
Я приподняла бровь. Что-то не так?
— Ху-ху, похоже, ты не узнаешь меня в таком виде. Я «0»!
— Э?
Явно другой тон голоса, чарующая улыбка, на какую я никогда не была способна. Да, правильно, этот человек — действительно «0».
— А почему ты тут в виде Рико Асами?.. И где Мария-сан?..
«0» на мой вопрос лишь улыбнулся и молча подошел ближе. От него исходила какая-то мощная аура; я инстинктивно шагнула назад.
— Кадзуки Хосино сказал, что даже в твоей повседневной жизни есть место надежде!
С этими словами он протянул ко мне руку. А затем запустил пальцы мне в рот.
— А-гг?..
— Хотя быть ее там не может.
Пальцы Рико Асами забегали у меня во рту. От моей слюны они намокли. Эта слюна на ее пальцах на вкус была, как раздавленное насекомое.
— Потому что ты так легко чувствуешь вкус самой себя, — продолжил такой похожий внешне на меня «0», — и э т о — в к у с г р я з и.
…Да, это правда на вкус как грязь.
Горько, невыносимо горько — не могу больше терпеть. Хотя это вроде бы тело Кадзуки Хосино, грязь начала распространяться, медленно, словно вирус. Мое тело становится черным. Оно окрашивается в цвет греха. Грязная грязь переполняет меня, оскверняет меня.
«0» вытащил пальцы у меня изо рта. Я упала на колени. Грязь внутри меня колыхнулась.
— Твое отвращение к самой себе неизлечимо. Тебя… — и меня едва не стошнило, когда он произнес следующее слово, — …человек, которого ты ненавидишь больше всего. А значит, грязь внутри тебя так и останется навсегда.
«0» положил руку мне на плечо. Я подняла голову и увидела лицо Рико Асами, которое совершенно не хотела видеть.
— Не может быть никакой надежды, если ты даже от собственной грязи избавиться не можешь.
Это-то я знаю.
Не найти мне счастья в повседневной жизни, никак. До сих пор его не было. Так почему должно появиться сейчас, когда я запятнана преступлением?
Рико Асами больше нет.
— Н е п р а в д а.
Я обернулась на донесшийся сзади голос, все еще стоя на коленях.
Там, тяжело и часто дыша, стояла Мария Отонаси. А рядом с ней — брат. Брат, для которого я больше не сестра.
— Ты управилась быстрее, чем я ожидал.
— Какого черта ты это делал с [Рико Асами], «0»! — яростно выкрикнула Мария Отонаси.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
