Беседа проходила в его апартаментах, где прохладный воздух и запах фиалок обеспечивал кондиционер.
— Куда вы отвезли девушку и как с нею расстались? — спросил следователь.
— Я даже не знаю, с чего начать, — помолчав, сказал Щеглов.
— Давайте с момента вашего приезда в Крым. Да и расскажите немного о себе. Кем вы доводились Донцовой Елизавете?
— Она была моей… Ну, подругой, как еще сказать?
— Можно еще сказать — невестой.
— Нет, ни в коем случае. Мы встречались. Я взял двухнедельный отпуск. Она поехала со мной. Я нашел этот отель по объявлению, и мы сняли номер.
— Почему она уехала?
— Да уехала-то она совсем недалеко. Просто мы поссорились. Я ей предложил снять другой номер в этом же отеле, но она не захотела. Тогда я решил подыскать другое место. Она собрала вещи, и мы поехали, не имея четкого плана действий. На гурзуфском пятачке увидели толпу квартирных хозяек. Лиза не хотела уезжать, далеко, потому что ей нравился здешний дикий пляж.
— Вы часто бывали с ней на этом пляже?
— Разумеется. Вот я и нашел ей жилье здесь, в деревне.
— В котором часу это было?
— Утром, часов в одиннадцать, я не смотрел. Я отвез ее на новое место, и мы распрощались. Она пошла устраиваться, а я поехал в Ялту. Там есть шахматный клуб, знаете? Я, честно говоря, большой любитель.
— Больше вы не видели девушку?
— Нет. Я провел время в клубе до вечера. Затем приехал сюда.
— Проводите нас на ту квартиру, куда вы перевезли девушку, — предложил Пилипенко.
Когда все трое вышли на улицу, следователь вдруг замер, глядя в угол автостоянки. Он перемахнул через барьер и присел на корточки, разглядывая что-то на земле.
* * *
Темно-синий «Вольво», лавируя в узких улочках, довез их до места за несколько минут. Это была хорошо модернизированная халупа, сдававшаяся по-дорогому, — с отдельным входом, душем и прочими удобствами. Именно это новое жилье Щеглов и снял своей девушке, и именно здесь ей так и не удалось пожить.
Хозяйка узнала Щеглова и приветствовала его широкой улыбкой, какой обычно одаряют многообещающих клиентов.
— А вашей подруги нет дома, — сказала она.
— Я знаю, — хмуро ответил Щеглов.
Пилипенко достал из сумочки ключ и показал хозяйке, другой рукой предъявил удостоверение следователя. С дамской сумочкой-чебуреком под мышкой он выглядел комично, но хозяйке не пришло в голову улыбнуться.
— О боже! — только и воскликнула она, поскольку ей, как и ее более преуспевающей коллеге из отеля, не составило труда сопоставить слухи об ужасном убийстве на пляже с исчезновением своей квартирантки.
— Вам не стоит сюда входить, — следователь обернулся к. Щеглову. — Я буду вам очень признателен, если вы подождете нас в своей машине.
Когда они остались одни, Жаров с нетерпением спросил друга:
— Что ты там такое нашел на стоянке?
— Еще один наблюдательный пункт. Некто весьма уютно устроился в тени туй, даже доску приспособил. Я еще сверху, с лестницы, заметил набросанные на земле окурки.
— «Ирбис»?
— Он самый.
— И что можно увидеть с той точки?
— Две вещи. — Пилипенко нагнулся к двери, вставляя ключ в замок. — Саму стоянку и окна номера, в котором жила девушка.
Место, куда Щеглов привез свою подругу, было двухкомнатной квартирой с лоджией, ванной и маленькой кухней. Посуда чисто вымыта, разложена по полочкам, ловит солнечные лучи из окна. Ясно, что девушка ни разу не воспользовалась кухней, и эта бликующая обстановка сделана самой хозяйкой при генеральной уборке после предыдущих жильцов. Помойное ведро также чистое, с аккуратно расправленным черным пакетом для мусора.
В спальне стоят два тугих чемодана, в кресле — раскрытая сумка. Несколько носильных вещей — летние платья, шорты, блузки — в беспорядке валяются на полу. Ощущение такое, что девушка примеряла их перед зеркалом, вставленным в дверцу шкафа, и почему-то долго не могла выбрать, во что одеться.
Пилипенко нагнулся и выудил из груды вещей длинный красный поясок.
— Странно, — произнес он, играя пояском, натягивая и отпуская его. — Поясок есть, а платья нет.
— Может быть, оно где-то в этих чемоданах? — предположил Жаров.
— Вряд ли. Хотя, конечно, это можно проверить.
Он поднял чемодан, поставил на кровать и раскрыл. То же самое проделал и с другим чемоданом.
— Вещи сложены как попало, похоже, девушка собиралась в спешке… Ну, разумеется, красного платья здесь нет, да и кому придет в голову упаковывать платье и поясок отдельно.
Вещи в чемоданах лежали самые обыкновенные, правда, их было чересчур много — начиная с десятка разноцветных блузок и футболок и кончая вычурным эротическим бельем — черным, белым, розовым…
— Если учесть, что девушка приехала только на две недели, то она имела возможность переодеваться чуть ли не два раза в день. Гм… Два вечерних платья. Актриса, а не девушка. Или… — следователь замолчал, укладывая вещи обратно в чемодан.
— Что — или?
— Потом скажу. Есть одна мысль, и я ее проверю немедленно.
— Может быть, ты думаешь то же, что и я? — спросил Жаров.
— Это вряд ли.
Жаров не стал уточнять, боясь, что друг поднимет его на смех. В самом деле, почему бы не предположить, что эти вещи принадлежали не одной, а двум девушкам? Жаров вспомнил ту, другую, найденную за автобусной остановкой в Мисхоре…
Когда они спустились с веранды и снова сели в машину Щеглова, следователь спросил его:
— В чем была причина вашей ссоры?
— Вряд ли это имеет отношение к делу, — холодно ответил Щеглов, включая зажигание.
— Это, положим, мне решать, — сказал Пилипенко. — Ответьте на вопрос и считайте его официальным, хотя я вас пока и не задержал.
— Задержать — меня? По какому праву? — Щеглов вывел машину в переулок, делая вид, что внимательно следит за извилистой дорогой. — Впрочем, я расскажу, никакой тайны тут нет. Дело в том, что… Лиза думала, что я… В общем, она поставила вопрос ребром. Так они часто делают, знаете?
— Не понимаю, о чем вы говорите, — сказал Пилипенко.
Жаров, в отличие от своего друга, понимал. На определенном этапе отношений женщины часто пускают в ход своеобразный шантаж.
— Это началось сразу, как только мы вылетели из Москвы, — продолжал Щеглов. — Раньше у нас были свободные, ни к чему не обязывающие отношения, но тут она, наверное, посчитала, что совместное путешествие — это нечто очень серьезное. Вот и стала у нее созревать такая мысль: либо мы женимся, либо расстанемся. И дальше — больше. В конце концов вчера это стало совершенно невыносимым, и я выбрал один из вариантов. Мы расстались немедленно, и я отвез ее сюда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
