Капитан Табберт решил вмешаться в спор каролинов. Он был уверен в своих аргументах. Он поднялся, одёрнул камзол и выступил вперёд.
– Господа, позвольте сказать и мне. Вы не против, Курт? – Табберт вежливо посмотрел на фон Вреха, и тот благосклонно кивнул. – Господа! Вы все пришли сюда, в Тобольск, своими ногами, и по себе знаете, насколько велика Россия. Королю Карлу будет трудно победить такую страну, и война закончится ещё очень нескоро. В эти годы нам всем потребуется русский язык. Следовательно, давайте возьмём на себя труд изучения этой речи и не будем лишать наших детей преимуществ знания своего соперника.
– Блестяще, мой Табберт! – фон Врех похлопал в ладоши.
Каролины сдержанно гомонили, обсуждая слова Табберта.
Лейтенант Сванте Инборг, начальник артели, которая строила новый дом для Гагарина, степенно вынул трубку из-под седых усов и спросил:
– Господин секретарь Дитмер, если русский губернатор так богат, что строит школу, не захочет ли он построить себе ещё один дом?
Люди вокруг лейтенанта Инборга добродушно засмеялись. Каролины по-хорошему завидовали артели Инборга, потому что губернатор щедро заплатил за свой дворец, а многие работники и сейчас выполняли заказы господина Гагарина: корнет Юхан Бари и лейтенант Густав Горн, ювелиры, изготовляли оправы для драгоценных камней, которые покупал Гагарин; корнет Юхан Шкруф делал серебряную посуду; ротмистр Адольф Кунов и лейтенант Карл Леоншельд рисовали игральные карты; ротмистр Георг Малин вырезал шахматные фигуры и формы для лепнины; корнет Эннес Бартольд печатал краской узоры на холщовых обоях для дома губернатора.
Фон Врех снова поднялся на ноги и поправил шпагу.
– Друзья, позвольте считать вопрос с русской школой разрешённым. Как ольдерман нашей общины, я назначаю комиссию по реорганизации школы: полковник Арвид Кульбаш, капитаны Юхан Табберт и Отто Стакелберг, фэнрик Георг Стернгоф и наш пастор Габриэль Лариус. А теперь совместно вознесём молитву о здоровье и победе короля Карла.
Каролины поднимались и снимали шляпы. Собрание закончилось.
Секретарь Дитмер, попрощавшись с офицерами, направился к своей двуколке, стоявшей поодаль на улице, и его догнал Лоренц Ланг, совсем юный лейтенант инженерного корпуса. Он даже повоевать не успел – попал в плен вместе со штабом. Лоренц искренне восхищался положением Дитмера при губернаторе и не видел никакой иной карьеры, кроме как у русских.
– Господин секретарь, – взволнованно спросил Ланг, – вы узнали?..
– Да, господин Ланг, – покровительственно улыбнулся Дитмер, забираясь в двуколку. – Господин губернатор сказал, что вы вполне можете поступить на русскую службу, но для этого должны дать присягу.
– А вы давали присягу? – почему-то обиделся Ланг и покраснел.
– Я не на русской службе, – с достоинством ответил Дитмер. – Я на службе у князя как частного лица.
Дитмер стронул лошадь и поехал, оставив смущённого Ланга одного.
Каролины расходились. Бригитта, присев, трясла Цимса, чтобы привести его в чувство и забрать домой. Цимс мычал и отталкивал жену. Бригитта раскраснелась, тонкая прядь волос выбилась из-под чепца. Ренат не выдержал.
– Я помогу, – сухо сказал он.
Он шагнул к Цимсу, крепко ухватил его под мышку и рывком вздёрнул на ноги. Бригитта поддерживала мужа с другой стороны.
– Отпусти меня!.. – захрипел Цимс. – Я устал, шведская шлюха!..
– Простите его, господин юнкер, – непроницаемо сказала Бригитта.
– Опомнитесь, солдат! – негромко и яростно рявкнул Ренат.
– Дальше я справлюсь сама, – сказала Бригитта.
– Я помогу довести до дома.
– Это близко, господин юнкер.
– Кто он? – не соображая, хрипел Цимс. – Кого ты подцепила, шлюха?
Бригитта и Цимс, действительно, квартировали неподалёку от Панина бугра. Они жили на большом русском подворье в тесной каморке рядом с коровником. Ренат дотащил шатающегося Цимса до нужных ворот и заволок солдата во двор. Посреди двора стояла корова; сидя на лавочке, её доила русская баба. Она недовольно оглянулась на Рената, Бригитту и Цимса.
– В стойло свою свинью кидай, девка, – сказала она.
Ренат и Бригитта свалили Цимса на сенную подстилку в коровье стойло. Ренат отряхнулся, вышел и в знак благодарности кивнул бабе у коровы. Бригитта оправила чепец и фартук и направилась проводить Рената.
Ренат остановился на улице у ворот, он хмурился и не глядел на Бригитту. Ему не хотелось расставаться с ней, но повода, чтобы задержаться, он никак не находил. Бригитта поняла замешательство молодого офицера.
– Благодарю вас, господин юнкер, – сказала она, рассматривая Рената.
– Юхан Густав Ренат. К вашим услугам, фру Цимс.
– Я знаю, как вас зовут. Ведь мы вместе шли сюда, в Сибирь.
– Я тоже вас помню, фру Цимс, – неохотно признался Ренат.
Бригитта устало улыбнулась и сделала некое подобие книксена.
– Бригитта Кристина, солдатская жена.
Ренат поколебался и всё-таки заглянул Бригитте в глаза.
– Почему вы терпите такое обхождение супруга?
Бригитта не опустила взгляда.
– Потому что Цимс моя единственная опора, – твёрдо сказала она.
– Однако называть вас продажной женщиной…
Теперь Бригитта отвернулась. По этой окраинной подгорной улочке редко проезжали даже телеги, и улочка заросла весёлой травой. Белая коза с козлятами щипала траву под массивной оградой из лежачих брёвен. Вечернее солнце щедро окрасило широкие скаты крыш в медовый цвет. Над крышами поднимались крутые зелёные откосы, а над ними в небе сияли кроны деревьев, будто на кручах Стенсхувуда. Но здесь был не Стенсхувуд, не родной Сконе, не Швеция. И этот молодой офицер – всего лишь скучающий мужчина, для которого русский город Тобольск – самое тяжёлое испытание.
– Потому что я и есть продажная женщина, господин Ренат, – спокойно ответила Бригитта. – Цимс – уже мой третий муж. Я выхожу замуж ради своего благополучия. Всего хорошего, господин штык-юнкер.
В это время капитан Табберт и Курт фон Врех ехали на дрожках к дому ольдермана: фон Врех пригласил Табберта на поздний обед. Фон Врех жил довольно богато – ему пересылали деньги из поместья в Халланде. Дрожки неспешно катились по кривым улицам мимо сплошных сибирских заплотов, словно в неглубоком жёлобе с утоптанным дном и деревянными стенами. Навстречу попадались телеги водовозов с бочками и служилые с саблями на боку. По краю улицы тянулись дощатые вымостки на плахах; по ним, чтобы не мешать повозкам и всадникам, шли горожане: бабы с коромыслами, бородатые мужики в рубахах и шапках, татары в цветных халатах. Только мальчишки и собаки бегали, где хотели, не признавая никаких правил.
