Дариус поспешил зайти в дом и оглянулся внутри по сторонам. Это была большая мастерская, с одной стороны которой в камине ревел огонь, а рядом с ним, на лавке, лежали инструменты кузнеца.
Повсюду вокруг него было оружие. Оружие из железа. Оружие из стали. Оружие, подобно которому он никогда не видел. Дариус узнал, что если его поймают с таким оружием, то убьют. Из-за этого убьют и всю деревню.
Дариус протянул руку и положил ладони на рукоять самого лучшего меча, который он когда-либо видел. Его рукоять была изумрудно-зеленой, и лезвие имело изумрудно-зеленый оттенок, когда он его повернул. Дариус держал его высоко на свету.
«Возьми его», – сказал мужчина. – «Он предназначен для тебя».
Дариус рассматривал меч и увидел в нем свое отражение. Он больше не видел лицо мальчика, играющего с тренировочным оружием. Он видел лицо закаленного мужчины – мужчины, которого уже сформировало страдание, мужчины, который жаждет возмездия, мужчины, который готов стать настоящим воином, мужчины, который больше не является рабом.
Мужчины, который собирался стать свободным.
Глава тридцатая
Гвен практически безжизненно лежала на палубе корабля, ее тело казалось таким тяжелым, едва шевелясь, когда по ее запястью проползла крыса. Она открыла глаза, что далось ей нелегко, не в силах смахнуть ее с себя. Гвен чувствовала, что у нее горячка, каждая мышца в ее теле изнывала от боли, горела огнем. Она видела, что лежит лицом вниз на деревянной доске, ухом к древесине, и плеск волн о корабль эхом отдавался в ее голове.
Над ними, подобно покрывалу, раскинулось раннее утреннее солнце, и, лежа на палубе, Гвен приоткрыла глаза достаточно для того, чтобы увидеть все тела, разбросанные по кораблю. Она увидела сотни своих людей, но ни один из них не шевелился, они были слишком слабы для этого. Ей было невыносимо думать о том, что они уже мертвы. Она думала о ребенке, которого она оставила с Иллепрой, и молилась о том, чтобы девочка все еще была жива.
Гвен то теряла сознание, то приходила в себя, спокойное покачивание моря помогало ей бодрствовать. Хлопки врывались в ее сны и, подняв голову вверх, прищурившись, Гвен увидела мачту с одним-единственным парусом, хлопающим на ветру. Корабль бесцельно плыл по морю, им никто не управлял, он зависел от милости случайного ветра и морских течений.
Гвен чувствовала себя более чем истощенной, она не чувствовала себя так даже в то время, когда была беременна Гувейном. Ей казалось, что она прожила слишком много жизней, и часть ее понимала, что у нее больше нет сил для того, чтобы продолжать. Часть ее чувствовала, словно она уже прожила дольше положенного, и Гвен не знала, где найти силы продолжать, начать все сначала, даже если они когда-нибудь найдут Империю. Особенно без Тора, без ее ребенка, и со всеми ее людьми в таком состоянии. Если они вообще выживут.
Гвен позволила своей голове упасть на палубу, она казалась очень тяжелой, она была готова сдаться. Она пыталась держать глаза открытыми, но не не могла.
«Тор», – думала Гвен. – «Я тебя люблю. Если ты найдешь нашего сына, воспитай его хорошо. Пусть он помнит обо мне, пусть видит обо мне сны. Расскажи ему, как сильно я его любила».
Гвен не знала, как долго она пробыла без сознания, пока ее не разбудил отдаленный шум, доносящийся сверху. Это был одинокий крик высоко в облаках, который раздавался так далеко, что Гвен не была уверена в том, что ей не показалось.
Крик раздался снова, он был настойчивым, и Гвен смутно узнала, что он принадлежал животному, которого она знала. Он звучал так, словно пытался поднять ее.
Этот звук вторгался в ее сознание, не давая ей уснуть, ускользнуть, пока, в конце концов, Гвен не открыла глаза, узнав его.
Эстофелес.
Сокол Тора пронзительно кричал, не переставая, после чего нырнул вниз, пока Гвен не почувствовала, что он коснулся ее волос. Девушка подняла голову и стряхнула со своей руки крысу. Призвав на помощь все силы, она оттолкнулась и поднялась на одно колено.
Гвен с усилием поднялась на трясущихся ногах и схватилась за перила корабля. Она приложила все усилия для того, чтобы удержаться на ногах и выглянуть через перила.
Перед ней был вид, который она никогда не забудет. Перед ней находилась суша, наполняющая горизонт. Это была земля, подобно которой она никогда не видела: город, расположенный в море, в центре которого, в тумане, возвышались две огромные каменные колонны на сотни футов в небо, предвещая большой город, город сияющего золота, сверкающий на солнце подобно входу на небеса.
Море здесь пенилось, было светящимся красным, его светящаяся пена выстреливала в воздух. Это была береговая линия бесконечного разнообразия, с бесконечными очертаниями и ландшафтами, отчего Кольцо начало казаться крошечным. В этом небе были два больших солнца, а под ними надо всем повисло красное свечение, отчего эта земля была похожа на землю огня.
Испытывая восторг, Гвен в последний раз взглянула на нее, после чего от голода у нее закружилась голова, у нее была горячка, и она упала на палубу. Гвен лежала, чувствуя, как течение приближает их к суше.
Если они выживут, то вскоре будут там.
Империя.
Живые или мертвые, они до нее добрались.
Глава тридцать первая
Тор бежал на вершину горы, не отрывая взгляда от тех туземцев вдали, которые шли к вулкану и несли его сына. Тор хватал ртом воздух, продолжая бежать, его братья бежали позади него – так близко, практически в нескольких сотнях ярдов – решительно настроенные добраться до ребенка или умереть, пытаясь его спасти.
Соплеменники несли его сына над головами, на шестах, в плетеной колыбели с верхом, которая подпрыгивала вверх и вниз, пока они шли. Тор увидел тлеющий вулкан и понял, что они несут к нему Гувейна, чтобы принести его в жертву.
Сердце Тора разбивалось в груди, пока он призывал свои ноги бежать быстрее. Ему казалось, что каждый мускул, каждая клеточка его естества скоро взорвутся. Он бы все отдал за возможность полететь на Микоплес.
Тор знал, что он должен что-то сделать.
«ГУВЕЙН!» – закричал он.
Группа соплеменников обернулась и увидела Тора, отчего их глаза широко распахнулись от паники. Тор не стал ждать, он изо всех сил метнул копье, которое пролетело пятьдесят ярдов вверх на крутой горный склон. Он с удовлетворением наблюдал за тем, как копье вонзилось в одного из туземцев, который нес его сына сзади. Мужчина закричал и упал на землю.
Но остальные соплеменники восполнили нехватку и побежали, унося Гувейна все выше на гору. Тор погнался за ними, но у него больше не было копий, которые он мог бы метнуть.
«ГУВЕЙН!» – снова крикнул Тор, и его голос эхом разнесся над горами.
Тор продолжал бежать, осознавая, что он догоняет их, что он может двигаться быстрее, чем они. Он находился всего в семидесяти ярдах… шестидесяти… пятидесяти. Воодушевленный Тор побежал быстрее, ощущая уверенность в том, что он доберется до них вовремя. Он убьет каждого из них, спасет своего мальчика и принесет его к Гвендолин.
Находясь всего в тридцати ярдах, Тор приблизился достаточно для того, чтобы увидеть панику на лицах мужчин. Они уступали Тору в скорости – он бежал так, словно на кону находилась вся его жизнь. Он бежал как одержимый человек, настроенный более решительно, чем когда-либо в своей жизни.
Тор изо всех сил бежал по узкому горному перевалу прямо на краю скалы. Теперь они находились всего в десяти ярдах, достаточно близко, чтобы он начал вынимать меч, смог прыгнуть в воздух и начать убивать их. Тор опустил руку к рукояти своего меча…
И в эту минуту это случилось.
Вдруг у Тора под ногами возникло странное чувство и он начал терять равновесие. Тор посмотрел вниз и с ужасом увидел, что тропа начала разрушаться.
Не успел Тор отреагировать, как дорога поддалась из-за оползня и гигантской лавины. Тор почувствовал, что он скользит, после чего начал падать прямо вниз с крутого склона. Гора сменилась грязью, смягченной дождями. Он не мог контролировать свое скольжение по грязи, он скользил все быстрее и быстрее, на сотни футов вниз. Он кричал, и его братья скользили рядом с ним.
Тор развернулся, падая, и, подняв голову вверх, он увидел своего сына, который теперь был от него очень далеко, удаляясь с каждой проходящей секундой.
«ГУВЕЙН!» – закричал Тор.
Его крик эхом разнесся над горами снова и снова, это был крик отца, теряющего сына, человека, теряющего все, что у него было.
* * *
Гувейн чувствовал, что его тело подпрыгивает, пока туземцы несли его на вершину вулкана. Он прищурился от густого дыма, ему было трудно дышать. В его корзине было жарко, он плакал, не переставая, желая, чтобы его опустили вниз.
Гувейн услышал отдаленный крик, эхом отражающийся от гор, и узнал этот голос. Это был крик его отца.
Гувейн хотел быть с ним, хотел быть там, где он. Но крик стих, эхо таяло, и Гувейн понял, что он снова оказался один в этом мире, оставшись только с этими странными людьми, которые смотрели на него с ненавистью.
