с неизменной короткой стрижкой и в лёгких кроссовках. Аэлита, когда освобождалась от своих повседневных забот, накидывала своё то самое невесомое платьишко и даже спала в нём, потому что у них, может это странно, не было с собой почти никакого багажа. Мелочи, вроде зубной щётки, пасты, расчёски, мыла парень материализировал откуда-то из своего невидимого склада, как и продукты, которые ребята кушали, когда оставались наедине. Он хотел достать для неё другие наряды, но она категорически не просила у него ничего лишнего.
— Тутти, ты так смешно говоришь!
И вот, по обыкновению, разражается своим громким прекрасным смехом. Эта девчонка слишком много смеётся. И без видимой причины. У неё благотворное влияние на здоровье: ничего особенного не делает, а больные выздоравливают, раны затягиваются, улучшается эмоциональный фон. Мы со Стэнли не можем понять, это произошло после её инициации, или и до этого была такой, или это просто совпадение? Третье тоже не стоит исключать. Она ведёт себя абсолютно обыкновенски. Правда, количество энергии поражает. Крепкие солдаты, и те бывает корчатся от усталости, и необходимо строго выверять график смен, чтоб никто не окочурился прямо тут, под солнцем. Но Аэл хоть бы хны. Её маленькое светлое лицо в любое время дня было озарено такой добродушной неунывающей улыбкой, которая не только подавляла злобу у озлобленных, а как будто придавала сил и вытаскивала за шкирку из захватившего было отчаяния.
Сейчас разберёмся! Сейчас всё порядок будет! Дай-ка сюда эту тряпку! А этот малой почему сопли до моих ботинок пустил?! Конечно, ведь надо поиграть! А ты, бабушка, давай следи, чтоб я кашу не пересолила! Солд, замена! Воды попей, покушай, поспи! Ничего, я вообще-то натуральный тяжеловес, зверюга! (Солдом она называла любых служащих низшего звания).
— Ты совсем не загорела.
У самого Тутти кожа и до этого была обветренной: он много путешествовал.
— О, это чудодейственный эффект моего крема! Ха-ха-ха! (никакой косметики и в помине не было, она оставила даже свои бальзамы для губ и старенький карандаш для век и бровей).
Правда, временами она смотрелась в треснутое зеркало у общего рукомойника, и сама же отворачивалась от собственного взгляда. Её глаза теперь всегда отдавали зеленью. Мужики уважали эту миниатюрную, но стальную девушку из специального миротворческого корпуса. Таких работников по зонам было очень мало, но если их выделяли, то все втихаря радовались. Они не имели никакого снабжения и оборудования на первый взгляд, но превосходно осуществляли организацию по улучшению обстановки на местности. Сразу налаживалась связь, материальное обеспечение, поставка медикаментов и всего другого по необходимости. Никто по существу не мог точно сказать, кто их направляет и финансирует, да и некогда было подозревать тех с виду обычных людей, которые так помогали в трудную минуту. Тем не менее, нет нет и всматривались в Аэл, например, когда она переодевалась и высвобождала из-под армейского головного убора свои длинные волосы и весело озиралась, потирая ладони и предвкушая какую-нибудь вкусняшку. Всяк готов был поделиться с ней с сушкой, пряником, лапшой быстрого приготовления и даже виски. Она, ничего, брала какой-нибудь донат в пакете, или засохшие мармеладки, но никто, всё-таки, не осмеливался подкатить к ней по-конкретному: это же была машина, которая таскала бетон и мешки на своих статных, но стройных плечах. Спасатель первого класса. Такой только на губной гармошке можно сыграть и леденцами собственного приготовления (плавили из сахара) угостить.
Сможет ли Арсен сделать их когда-нибудь карими. Или с цветом глаз изменилась вся моя судьба.
— Если ты будешь встречаться со мной, то тебе в будущем можно будет не заниматься всем этим.
— Ха! Что будем делать в таком случае?!
Аэлита шаловливо взглянула на инструктора, отчего тот весь напрягся и даже отругал себя про себя, что теряет правильный набор слов в её присутствии. Тутти кашлянул и нервно посмотрел в сторону, напуская на себя важность, присущую снаружи простовыглядящим, но многосложным и богатым изнутри.
— Что-нибудь поинтереснее. Мы можем вместе ездить повсюду, я научу тебя тому, что может потом пригодиться. Рытье выгребных ям, сомнительное питье и уход за нуждающимися — это не твой предел. Ты достойна большего.
— Чего например?! Сидеть дома и жарить тебе плов, в придачу смотреть за оравой отпрысков Сантаны и менять им подгузники?!
Зелёный принц был возмущён до глубины души.
О чём только думает эта малявка?! Жениться?! В таком молодом возрасте? Дети? Что за бред! Может, дело в том чуваке, её гражданском муже? За всё это время она не подпустила его ближе своих ног. Где было разрешено укладываться спать. Аэл дразнила его, как будто не была против его чувств, но порой так впивалась глазищами, что вызывала ощущение того сосания под ложечкой, какое может породить самая твоя строгая учительница, делающая тебе выговор, или мать, поймавшая за безобразием. Такой барьер. Как по маслу, а потом резко: Стоп!
— Я — наследник Лавшики, недооценивай меня, куколка.
— Вау, какая птица! Поделишься зарплатой?!
И снова безудержный смех. Снова Тутти готов грызть себе локти, чтобы объяснить себе, почему он, спокойный невозмутимый, весь закипает из-за этой маленькой зеленоглазой бестии.
Аэлита же перед тем, как провалиться в сон, думала об Арсене. На это ей выделялось всего несколько коротеньких минут, потому что утром, днём, вечером — было некогда и нельзя — другим надо уделить внимание, а ночью она и раньше засыпала со скоростью света, а сейчас и вовсе отрубалась так, что страдающие бессонницей не поверили б, что такие создания существуют.
Арсен, я действительно выросла на несколько сантиметров. И мы сравним наши бицепсы, когда я приеду к тебе. Мои руки, конечно, остались прежними метелками, но устроим армрестлинг и посмотрим кто кого! Пацаны называют меня терминатором, громилой Эй, зверюгой или могучим Илией. Всё одно и тоже. Только Тутти и знает моё имя. Тутти — нормальный. И, Арсен, теперь у меня есть женственность. Раньше мужчины не смотрели в мою сторону, либо считали за своего. Сейчас что-то изменилось. И я сама стала какой-то неправильной, распутной что ли. Мне нравится, когда украдкой провожают взглядами, как будто желая притронуться к моему телу или лицу. И я в ответ смотрю на них с благодарностью и как будто потом мы всё это обустроим как надо. И это твоя Аэлитка. Я вру, не переставая. И свою ложь считаю самой чистой правдой. Скажу Тутти, что он милый и по-правдашнему так думаю. Мне нравится, когда он, считая, что я уже сплю, осторожно гладит мои ступни и колени. Ох, Арсен, зачем тебе я такая сдалась отныне?!
