Бескорыстная помощь? Все умышленно, тщательно спланировано и устроено в угоду своим низменным страстям и никак иначе.
— Ну, и не приезжал бы! В гробу я видала такую помощь. Святые лики, как же я тебя ненавижу!!!
Глава 15. Лейя Сойлер
Рейна Франциска любила повторять: "Не узнав горя, не узнаешь и радости". С Лейей произошло все то же самое, подтверждая правильность указанного изречения. Судьба подкинула пряник, жди кнута в самом прямом смысле из всех возможных.
Когда — то давно мать жалила ее крапивой по голым ножкам за детское вранье и прочие мелкие провинности. Два раза наказал отец, стегая через одежду, что было не так больно, но все равно не приятно. За побег Кайя остался маленький шрам под левой лопаткой: Кристофер переусердствовал и кнут распорол платье, оставляя на теле белесый рубчик.
Родительская мера, предпринятая три дня назад по степени физических и моральных страданий, оказалась способной переплюнуть масштабы замыслов иного садиста. Нет, ударов назначили только семь, но в какой обстановке они совершились повергло в шок и выбывало из равновесия чудовищной жестокостью.
Вернувшись в крепость с Фальком, она шмыгнула в комнату под колючим взглядом отца. Легла с улыбкой на губах, прокрутив сотни раз разговор в деревенской избе, смакуя, перебирая подробности и рождаемые ими ощущения. Интуиция, ты не спала! Ты гнала вперед, побаловав обжигающей встречей. Кто-то там, наверху, ее услышал! Фантазии наполнились новыми, выразительными красками, прогоняя по кругу каждое слово и жест, отмеченный сознанием. Образы вторгались в чертоги воспоминаний, сметая шаткие опоры рациональности и самосохранения, воздвигнутые прозорливым разумом. Решение пришло легко: довериться судьбе и отпустить его. Живой и здоровый — вот главное. Пусть растоптанный и измученный, пусть далеко! И пусть она опять одна, с догорающим пеплом вместо сердца.
Скупая заря занималась над морем, прорывая толщу клубящихся низко туч, не сулящих ничего примечательного, когда протяжный гудок и чей-то тревожный клич известили о всеобщем построении на тренировочной площадке.
Натянув оделяло до подбородка, замерла прислушиваясь к звукам, доносившимся из коридора. Шаги. За ней. Ожидала расплаты, но не такой скорой и дикой.
— Лейя, проснись! — в дверь постучалась Франциска, сбивая голосовые связки на нервный полушепот.
— Да, я уже встала.
Девушка вскочила, попутно сунув ноги в ледяные туфли, и настежь распахнула дверь, предчувствуя худое.
— Доброе утро.
— Навряд ли это утро будет добрым, моя шайна. Беда. — Взволнованная женщина прижала к груди ладони, пытаясь усмирить участившееся сердцебиение и отсрочить неминуемое, грозящее своей подопечной. — Собиралась позвать тебя на завтрак, думала обойдется — не обошлось. Все в сборе и ждут на плацу. Кристофер велел передать идти прямо так, в сорочке, не мешкая.
— В рубахе?
Голую на мороз! Публичное наказание! Вот что он приготовил! Унижение холодом, болью, наготой.
— Помутился разумом, изверг! — рейна сбивчиво пояснила. — Вчера под вечер вернулся из Астры, успел до снегопада. Алира Штейн настолько слаба здоровьем, что, как нарочно, опять потеряла сознание. Скалон не смог привести ее в чувство. Хвалились — тебя нет. Давай искать. Караульные развели руками, мол, уехала без доклада. Допрашивали их, но тщетно. Ветер стих, лорд послал вооруженные отряды прочесывать округу и близлежащие деревни. Думали, попала в беду: мало ли в снегу увязла или заблудилась. Уже решили — только чудо поможет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Рейна замолчала перевести дух. Отдышавшись, продолжила.
— Стемнело, вернулся рыжеволосый, важный и гордый, что привез тебя. Хвала небесам! Ох уж этот Фальк, скромности ему точно забыли отмерить! После их разговора комендант был готов придушить любого, кто попадется под руку, значит, вина твоя тяжела. Что этот рыжий нахал ему рассказал? Где вы были? Опять лечила в деревне?
— Правильно догадались. Желание спасти сильнее страха.
— Упрямая. Никакие уговоры не действуют. Кому помогла — то хоть скажешь?
— Простому человеку, — обтекаемо ответила та.
С улицы донесся грубый голос отца и слаженное приветствие брэйдов своего командира.
— Поторопись.
— Ступайте, поняла. Франциска, я не боюсь, правда. Я справлюсь.
— Эх, милая. — Рейна покачала головой, — Святые лики тебе в заступники! — махнув рукой, она удалилась, мыча себе нос что-то вроде молитвы.
Отец решений не меняет, уговаривать, увещевать бесполезно. Проще покориться, чтобы все прошло как можно скорей.
Вопреки указанию, Лейя все же застегнула платье, накинув полушубок, обулась в меховые сапоги и так, с распущенной косой и непокрытой головой шагнула в утреннюю зимнюю стужу.
Обогнув дом отца, она прошла на половину гарнизона. Большего унижения трудно представить: на девушку уставились сотни пар глаз солдат, выстроившихся в шеренгу, среди которых быстро обнаружился главный виновник ее позора. Он смотрел в упор, блуждающей улыбкой намекая, как она ошиблась, отвергнув сделку.
«Держи, ты предпочла мои ласки боли и унижению!»
В ответ кинула взгляд полный презрения и превосходства.
«Тошно! Лучше так, чем с тобой».
Рядом с рыжим крепко стиснув челюсти, стоял, бледный, как мел караульный, накануне открывший главный ворота. Несомненно, придет и его черед, но сейчас ее накажут первой, открыто, не таясь, перед бессовестно глазеющими брэйдами. То-то потеха!
Фигура отца в плаще и огромной меховой шапке, покрытой инеем, утратила прежнюю стать, лицо заметно осунулось, но хватка была сильна: гордый профиль, поджатые губы, ярость в глазах.
— Семь ударов!
— Папа, не надо крайностей! Я же не маленькая! — метнув глазами злую молнию возмутилась она и замерла подле грязных досок скамейки. Иногда для наказаний использовался позорный столб, к которому привязывали руки специальной петлей, но сегодня оно пройдет лежа.
На скулах мужчины заходили желваки, лорд двинулся на дочь с неистовым напором и решимостью.
— Дрянь! — хлесткая пощечина едва не сбила с ног. Все вокруг закружилось и поплыло. Унылый вид замка покачнулся, сливаясь с мрачными башнями и насупленным небом в единую серую массу. Сцепив до хруста зубы, выпрямила спину и коснулась холодными пальцами ноющей щеки. Дернув за воротник, комендант одним рывком вытряхнул дочь из шубы, отбрасывая прочь. Затем, бесцеремонно потянул за шиворот платья и сорочки, от чего ткань захрустела, пройма затрещала, а пуговицы разлетелись в разные стороны.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я велел явиться в рубахе, а не рядиться в платья, — зло прошипел он, обнажая девичий стан по пояса. Реагируя на холод кожа мгновенно покрылась мелкой сыпью, колени задрожали, и девушка едва не рухнула от накатившего страха и абсолютного бессилия против стальных лап отца. Прикрылась руками, смутившись под цепкими взглядами неподвижных, как истуканы, солдат Истерроса, хотя многие из них виновато отвели глаза, понимая тяжесть ситуации. Все догадывались, что наказание вменяется за позднее возвращение в крепость, но о конкретной провинности, как она полагала, знали только Фальк, отец и молодой караульный, пустивший ее за ворота. Подозрение коснулось Скалона, которому Арья по просьбе сестры с вечера вернула лекарства и инструменты. Лейя представила какую гримасу состроил лекарь от безмерно дерзкой выходки молодой шайны.
