Егор дернул шефа за рукав:
— Интересная! Точно она!
— А из 3-го отдела что, неинтересная? — спросил Октябрьский.
— Дело вкуса, товарищ старший майор. Есть любители, кто худых уважает. Но лично я считаю, что баба, то есть женщина, должна быть в достатке. — Лейтенант показал округлыми жестами, что он имеет в виду.
— Не из шифровального! — крикнул Дорин. — Наша — которая неинтересная!
Но шеф уже сам понял — сорвался с места, пришлось догонять.
Третий отдел НКГБ ведал обысками, арестами и наружным наблюдением. В кабинет начальника, майора Людвигова, Октябрьский ворвался без стука, коротко разъяснил суть дела, и майор, человек грузный, немолодой, стал хватать ртом воздух.
— Ты мне только с инфарктом не бухнись! — прикрикнул на него Октябрьский. — За то, что шпионку прошляпил, после ответишь, и не мне — Наркому. А сейчас дело, Людвигов, дело!
Через несколько минут на столе появилась папка — личное дело сержанта госбезопасности Петракович Ираиды Геннадьевны, 1913 года рождения, сотрудницы отделения НН (наружное наблюдение). С карточки на Егора смотрели хорошо знакомые глаза, только не враждебно прищуренные, как в подвале, а испуганно вытаращенные — именно так обычно глядят на фотографа в момент вспышки.
— Артистка, — заметил Октябрьский по поводу снимка. — Дурочку валять умеет.
Дело пролистал наскоро, без интереса, и захлопнул.
— Ладно, легендой мы потом займемся. Что скажешь про нее, Людвигов?
— Да плохого ничего, непосредственным руководством характеризуется положительно. Универсалка — это, сам знаешь, редко бывает: может под студентку работать, под колхозницу, под дамочку. Тебе лучше с начальником отделения потолковать, — хмуро ответил майор. — У меня несколько сотен сотрудников. А она точно шпионка?
— Ты про это вон у Дорина спроси, — подмигнул Егору шеф. — Чего она там с тобой на койке делала, пока ты связанный лежал? Ладно-ладно, после расскажешь. Давай, Людвигов, зови свою красотку. Будем ее брать.
— А может, лучше установить слежку, выявить контакты? — рискнул предложить Дорин.
Октябрьский почему-то взглянул на часы, мотнул головой.
— Брать. И сразу трясти. Каждая минута на счету.
Людвигов уже набрал номер, буркнул в трубку:
— Стенькин? Сержант Петракович твоя сотрудница? … Она на месте? … Пришли-ка ее ко мне… Да нет, не по службе. У меня тут парторг сидит. Есть мнение твою Ираиду к работе в стенгазете привлечь… Ага, пускай дует сюда, да поживей.
Егору шеф велел встать за большим несгораемым шкафом, сам вынул из кобуры пистолет, сунул сзади за ремень. Майор тоже приготовился — спрятал свой ТТ под газету.
— Ничего, с одной бабой как-нибудь справимся, — резюмировал Октябрьский.
Минуту спустя в дверь постучали, и голос, от которого у Дорина непроизвольно сжались кулаки, спросил:
— Товарищ начальник, вызывали? Сержант Петракович. Разрешите войти?
— Входи, Ира, входи, — добродушно поманил ее Людвигов, откидываясь на спинку стула.
Майор совершенно переменился. Нервозности как не бывало, лицо так и лучилось мягкой улыбкой.
Вассер-Петракович взглянула на незнакомого командира, вытянулась по стойке «смирно». Дорина не заметила — он оказался у нее сзади.
Есть на свете справедливость, думал Егор, глядя на прямую спину своей мучительницы.
Октябрьский с любопытством разглядывал молодую женщину. Руки держал сзади — должно быть, на рукоятке.
— Bleiben Sie stehen, Wasser, — медленно произнес он. — Endlich treffen wir uns.[11]
Егор приготовился броситься на шпионку, скрутить ей руки, но Петракович не шелохнулась.
— Извините, товарищ старший майор, — удивленно скачала она. — Это по-немецки? Я на курсах польский учила.
Шеф чуть повел подбородком в сторону Дорина — тот понял.
Вышел из-за сейфа, прошептал (говорить не мог — горло перехватило).
— Ну здравствуй, сука!
Она дернулась в его сторону, и тогда, пока не опомнилась, он крепко взял ее за кисти рук, а ногами наступил на носки сапог, чтоб не брыкалась.
Глаза Вассер полезли из орбит, челюсть отвисла — любо-дорого поглядеть. Узнала погорельца.
Шеф подошел сзади, быстро обшарил арестованную, прощупал швы и воротник.
Женщина не мигая смотрела Егору в глаза, зрачки остекленели. Все ее тело тряслось крупной дрожью.
— Всё, майор, — приказал Октябрьский хозяину кабинета. — Вы мне больше не нужны.
Людвигов безропотно вышел.
Тогда шеф снова обратился к шпионке:
— Wir sollten keine Zeit verlieren. Wollen wir reden?[12]
Ох как хотелось Егору, чтобы Вассер задергалась, попробовала сопротивляться. Уж он бы ей показал пару-тройку болевых приемов, не посмотрел бы, что женщина. Тем более никакая она не женщина, а ядовитая фашистская гадина.
Даже нарочно хватку ослабил, чтоб могла вырваться.
Но Вассер стояла неподвижно, обмякнув всем телом. Уже и не дрожала. Будто окоченела.
Глава тринадцатая
Полёт сокола
Допрос происходил здесь же, в кабинете начальника 3-го отдела. Октябрьский не стал тратить времени на конвоирование арестованной в следственный корпус — просто вызвал оттуда стенографиста и двух специалисток по личному досмотру.
Шпионку раздели донага и обыскали уже не наскоро, а как положено, но тайников ни в одежде, ни на теле не обнаружили.
Церемониться не стали — мужчины из комнаты не выходили и не отворачивались. Егор смотрел на голую Вассер в упор, всем своим видом демонстрируя, что она для него не человек, а мерзкая, склизкая гадина. Знал, что мстительность чувство недостойное, но все равно было приятно. Октябрьский тоже не сводил с задержанной глаз, но и старшего майора явно интересовали не женские прелести. Прикидывает, чем пугать, догадался Дорин.
Вопросы шеф начал задавать еще до того, как арестованной позволили одеться, и с этого момента допрос прерывался всего однажды. В половине одиннадцатого Октябрьский позвонил в приемную Наркома, сообщил, где находится, и попросил немедленно дать знать, как только вернется Сам.
С точки зрения Егора, Вассер вела себя неумно, во всяком случае для агента такого уровня.
По-немецки говорить отказалась, утверждая, что не знает языка.
На вопрос про настоящее имя, ответила «Ираида Геннадьевна Петракович».
Когда спросили, с какого времени является сотрудницей Абвера, стала клясться, что советская патриотка и член КИМ.
Заявила, что Егора никогда раньше не видела. Что ее с кем-то перепутали. Что она награждена двумя почетными грамотами за успехи в борьбе с врагами социалистического отечества.
В конце концов у старшего майора лопнуло терпение.
— Не валяйте дурака, Вассер! — хлопнул он ладонью по столу. — Что за детский утренник вы нам тут разыгрываете! Мы знаем, что руководство Абвера дало вам задание особой важности, напрямую связанное с так называемым «Планом 21», иначе именуемым «Барбаросса». Вы похитили нашего сотрудника, — шеф кивнул на Егора, — потому что нуждались в радиосвязи. Ход был дерзкий и даже блестящий, отдаю должное. Но признайте и вы, что игра окончена. Вы же профессионал. Умейте проигрывать, черт бы вас побрал! Меня сейчас не интересуют подробности вашего внедрения в центральный аппарат НКГБ, мне не нужны ваши связи, шифры и прочая мелочь. Вопрос только один: когда? Вы понимаете, о чем я. Откровенный ответ сохранит вам жизнь. Если же будете продолжать представление, мне придется использовать спецметоды. Вы знаете, что за этим дело не станет. Ну, я жду!
Тут не выдержал и Дорин.
— Не надо спецметодов, шеф, — попросил он. — Вы меня просто оставьте с этой фрау минут на пять, на десять. За эти 27 дней мы с ней невероятно сблизились, у нее не будет от меня секретов.
Видно, сказал он это убедительно — Вассер так и вжалась в спинку стула.
— Я не знала, что он сотрудник органов, — пробормотала она.
— Само собой, — кивнул Октябрьский. — Вы были уверены, что это Степан Карпенко. Но это ничего не меняет. Прекратите вилять, Вассер. Отвечайте на вопрос. Или я немедленно переправляю вас на Варсонофьевский, в Спецлабораторию. Вам ведь не надо объяснять, что это за место.
Судя по тому как побледнела арестованная, объяснения и в самом деле были излишни. Все сотрудники центрального аппарата слышали, что в Варсонофьевском переулке находится некий строго засекреченный объект, про который лучше не говорить даже между собой. Слово «Спецлаборатория» если и произносилось, то исключительно шепотом. Егор очень туманно представлял себе, чем там занимаются, но наверняка делами нешуточными, про них знать лишнего не рекомендуется.
Но и теперь Вассер молчала.
Подождав с минуту, шеф обратился к Егору:
— Не будем больше терять времени. Я сейчас везу эту упрямую медхен в Спецлабораторию. Там она мне быстренько всё расскажет. А ты с группой дуй к ней на квартиру. — Он заглянул в личное дело. — Оболенский переулок, дом 9, квартира 36. Это в Хамовниках, ну ребята найдут. Обыск, засада — всё как положено.
