Моей жене понадобятся правила. Расписание. Где будут прописаны ее занятия до того момента, как она не округлится из-за моего ребенка. И прямо сейчас мне следовало работать над этим. День и ночь напролет. Пока не сделаю Айви своей во всех смыслах. Но чем дольше она оставалась в доме, тем труднее было помнить о плане.
Я не знал, что хотел доказать, избегая Айви. И ради кого я это делал: для себя или нее?
Я погрузился в работу, уставившись на стену из мониторов в своем кабинете. Я разбирал данные и изучал их, пока не готов был потерять сознание. Все это время ко мне заходила Мерседес, желая измотать своими вопросами.
Однако сон ко мне так и не пришел, и я отправился бродить по ночным коридорам особняка. У двери Айви я затормозил. Я не раз стоял здесь, уперев ладонь в дерево и обдумывая наш последний с Айви разговор. Я открыл перед ней свои карты, и теперь она знала, чего я добивался.
Сбежит ли Айви, как только я повернусь к ней спиной? Или останется и будет сражаться?
Я не знал.
Сегодня же я, наконец, сдался и коснулся пальцами ручки на ее двери. Войдя внутрь, я увидел Айви у камина. Она свернулась калачиком в кресле и листала книгу. Увидев меня на пороге, Айви подняла голову и хмуро посмотрела мне в глаза. Она была бледна, бахрома ее нижних ресниц отбрасывала темные тени. Вместо обычно гладких волос, некоторые ее локоны буквально кричали об отчаянии, выбившись из прически. Она больше не могла находиться в плену.
Мне вдруг показалось, что прошла целая вечность с тех пор, как наши глаза в последний раз встречались. Айви тоже это почувствовала?
Она продолжила изучать меня и, наконец, положила книгу на колени, ожидая, что я озвучу причину своего появления.
– Начиная с завтрашнего дня ты можешь свободно передвигаться по особняку. Можешь ходить везде, кроме комнат персонала, моего кабинета и спальни.
Айви выпрямилась, и с ее плеча чуть скатилась черная лямка ночной сорочки.
– А что насчет бассейна?
– Бассейн под запретом, пока не заживет твоя татуировка. Как минимум две недели.
Она сдвинула брови, услышав мои слова, но все же кивнула.
– Тебе нужно здесь освоиться. Скоро нам предстоит вместе посещать мероприятия. Мерседес побудет тут, чтобы ввести тебя в курс дел. Она обсудит с тобой твое расписание и покажет особняк.
– А если я откажусь? – прищурилась Айви.
– Ты уже знаешь ответ на этот вопрос, – у меня зудели пальцы схватить Айви, а член мгновенно затвердел от одного намека на ее неповиновение.
Казалось, она тщательно обдумала мои слова, прежде чем разочарованно покачать головой.
– А что насчет колледжа?
– Эта часть твоей жизни осталась в прошлом. Теперь ты моя жена. И будешь тратить время на то, чтобы сделать что-нибудь полезное «Обществу».
– Например?
– Например, вынашивать моих детей. Предлагать свою помощь, где это необходимо. И что наиболее важно, радовать меня.
– Дети? – эхом повторила она, смотря на меня в ужасе.
– Только не говори, что даже не думала об этом, – усмехнулся я.
– Но ты же сказал, что хочешь моей смерти.
Эти слова отдались внутри горечью.
– Что ж, мы найдем время и на то, и на другое.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Айви не ответила, и мне это не понравилось. Я хотел слышать ее голос, знать, о чем она думала.
– Когда я смогу навестить свою сестру? – вдруг спросила она. – А отца? Я вообще смогу увидеть семью?
– Если будешь хорошо себя вести, то получишь эту привилегию уже на этой неделе.
Айви напряглась, когда в воздухе повисла моя невысказанная угроза, но после некоторых размышлений, похоже, пришла к какому-то выводу. В ее глазах застыла решимость.
– Отлично. Я буду делать то, что ты просишь, а потом увижу отца и Эванжелину еще на этой неделе.
Ее настойчиво желание увидеть эту мразь, ее отца, вызвало раздражение. Но сделка есть сделка. Если Айви хотела встреч с семьей, я дам ей возможность заслужить это.
– Подойди ко мне.
Она медленно поднялась с кресла и сделала первый шаг, разминая затекшие ноги. Я качнул головой и указал на пол.
– На коленях.
Айви стиснула зубы и замерла, размышляя, стоило ли оно того. Однако спустя несколько секунд опустилась на колени и поползла ко мне.
Вид ее покорности оказался так соблазнителен, что потребовалась вся моя сдержанность, чтобы стоять на месте и дожидаться, пока Айви окажется передо мной. Затем я запустил пальцы в мягкие локоны и приподнял ее подбородок. Потерся членом о щеку Айви прямо через ткань брюк, и жена издала какой-то мучительный звук.
– Надеюсь, твой визит того стоит, – я опустил бретельки с ее плеч. Они потянули за собой ткань, обнажая грудь Айви.
Ничто не доставит мне большего удовольствия, как наблюдение за Айви, когда она изо всех сил будет пытаться принять в рот мой член. Но с этим придется подождать до другого раза.
Расстегнув молнию на брюках, я высвободил свою плоть, и Айви широко распахнутыми глазами уставилась на покачивающегося перед ней монстра.
– Погладь его, – скомандовал я, сильнее впиваясь в ее волосы. – Гладь, пока моя сперма не зальет твою грудь. И если ты меня удовлетворишь, я рассмотрю твою просьбу.
Айви подняла руку и обхватила ладонью член. Я прикрыл глаза, расслабляясь от ее прикосновений. Я сказал, что ей нужно было заслужить поход к семье, и Айви приняла это. С каждым новым движением руки она будто рушила мою итак трещавшую по швам сдержанность.
Айви то сжимала меня, то нежно скользила, доставляя такое удовольствие, как никто раньше. Женщины и прежде делали для меня нечто подобное, но сейчас я никак не мог вспомнить, когда это было и с кем. Перед мысленным взором стояла лишь Айви. И когда я кончил ей на грудь, а неоспоримое доказательство моего удовольствия стало капать с ее сосков, сделка была оформлена. Однако когда я посмотрел на Айви, ожидая увидеть ее унижение, то встретил мягкий взгляд из-под ресниц. Поддавшись порыву, я провел рукой по ее груди, собирая сперму, а затем размазал ту по губам Айви. Даже заставил облизать мои пальцы. Только тогда я решил дать ей желаемое.
– Для начала только один визит, – сказал я, засовывая член обратно в брюки. – С остальным будем исходить из твоего поведения.
Айви
На следующее утро, когда Антония принесла завтрак, я уже была одета. Она стала единственной, кто удерживал меня от безумия в этой комнате последние несколько дней. Я знала, сколько прошло дней только потому, что отмечала их на бумаге, которую нашла внутри стола. Я начала вести учет на второй день пребывания здесь, когда Антония принесла мне завтрак. Может, со стороны это покажется глупым, но даже три дня, которые я провела взаперти, оставили свой отпечаток.
