Например, буддисты учат, что каждый человек в течение своей жизни способен существовать в одном или нескольких из «Десяти миров». Эти миры упорядочены иерархически: инстинктивные, генетически запрограммированные находятся внизу, а управляемые сознанием — наверху. Человек, решивший провести всю свою жизнь в подчиненных страстям шести нижних мирах, не способен реализовать свой потенциал и оказывается полностью зависим от внешних сил. Лишь «Четыре благородных мира» позволяют в полной мере реализовать человеческую сущность. Вот они в порядке их следования: обучение, реализация, бодхисаттва (сострадание и альтруизм) и последний — состояние будды, т. е. абсолютная свобода и постижение конечной истины. Эта буддистская иерархия основана на мысли о том, что идеальное направление человеческого развития связано с дифференциацией (т. е. освобождением от генетического и социального детерминизма благодаря развитию способности контролировать собственные побуждения и страсти) и интеграцией (т. е. состраданием, альтруизмом и в конечном счете слиянием собственной с трудом добытой индивидуальности с сущностной гармонией Вселенной).
Несмотря на разные акценты и различия в метафорах, объясняющих, почему что-то одно хорошо, а что-то другое плохо, великие моральные системы всего мира в основном согласуются с буддизмом{109}. Зороастрийцы Персии, индийские йоги, христиане и мусульмане могли бы осознать и одобрить концепцию развития в направлении сложности, если бы в их силах было приподнять завесу майи, созданную историческими случайностями, и отбросить внешние различия их вероучений. Но к сожалению, большинство верующих людей, увязнув в культурных иллюзиях, считают свою мораль правильной в смысле отражения не универсальной гармонии, а именно христианской, мусульманской или индуистской. Иными словами, используя буддистскую метафору, они заключены в нижних мирах и принимают случайные элементы своих верований за сущностные.
Современная психология близка к основным идеям традиционных религий{110}. Предлагаемое ею понимание образцового человеческого поведения подчеркивает важность освобождения от инстинктивных реакций, от эгоизма, а затем от конформизма по отношению к социальным стандартам и излишнего индивидуализма. На высших уровнях своего развития независимая личность сочетает собственные интересы с интересами все более широких социальных групп. Эта общая схема нашла свое выражение в иерархии потребностей Маслоу, теории развития эго Джейн Ловингер, теории морального развития Лоуренса Кольберга, типологии защит Джорджа Вэйланта и большинстве других теорий, рассматривающих возможности развития более сложной человеческой личности. В этих теориях прогресс рассматривается как освобождение человека сначала от власти генов, затем — от культурных ограничений и в конечном счете — от личных страстей.
Все этические системы, религиозные или психологические, суть попытки задать направление эволюции, переориентировать мысли и действия от прошлого к настоящему. Прошлое, определяемое инстинктами, давлением традиций, личными пристрастиями, всегда будет иметь большую силу. Будущее, строящееся на представлениях о более свободной, сострадательной, превосходящей наши непосредственные потребности жизни, непременно слабее, поскольку является абстракцией, образом того, что может быть. Все возможное, новое, креативное всегда более эфемерно, чем проверенное и истинное. Реалисту легко посмеяться над непрактичным идеалистом, направляющим свою психическую энергию на «бессмысленные» голубые мечты, ведь реалист знает, что имеет дело с конкретными вещами, присутствующими здесь и сейчас. Без реалиста нам было бы не выжить. Однако не вкладывая свою жизненную энергию в более сложные цели, мы не смогли бы эволюционировать.
Развитие в направлении большей сложности требует от нас создания соответствующего морального кодекса, который будет управлять нашими решениями. Этот кодекс, принимая во внимание мудрость традиции, должен, тем не менее, черпать силы в будущем, а не в прошлом. «Добром» он должен считать максимальное развитие индивидуального потенциала вкупе с достижением наивысшей социальной и экологической гармонии. Но как мы увидим в следующем разделе, сформировать такой кодекс не так-то легко.
РЕГУЛИРОВАНИЕ ЧИСЛЕННОСТИ НАСЕЛЕНИЯПожалуй, как прежде, так и теперь самая важная для нашего вида нравственная проблема — приведение в соответствие численности населения и количества ресурсов. На данный момент эта проблема имеет три аспекта: перенаселение, постоянно растущее неравенство между богатыми и бедными и уничтожение естественной среды обитания. Ключевой вопрос здесь — можно ли и каким образом регулировать количество и качество будущих организмов. В свете такой дилеммы представляется особенно затруднительным создание морального кодекса, основанного на максимизации личной свободы и социальной гармонии.
Большинство людей с понятной настороженностью относятся к вмешательству в природное равновесие, когда человеческое общество, пренебрегая естественным отбором, препятствует размножению одних организмов, поощряя к увеличению численности других. Конечно, мы вмешивались в жизнь животных и растений с незапамятных времен, возделывая землю и занимаясь животноводством, и с каждым годом контроль человека над «материей жизни» лишь возрастал. Генная инженерия существует едва ли несколько десятков лет, а мы уже мечтаем о будущих возможностях, которые откроет нам эта технология. Гораздо менее радужная перспектива — идеи евгеники в приложении к человеку, когда некоторые индивиды получат возможность решать, кому жить и размножаться, а кому нет.
В некоем смутном, не вполне осознанном виде человечество практиковало евгенику на протяжении всей своей истории. Довольно отчетливо проявлялось ее отрицательное направление, когда одни племена или нации всеми силами старались истребить другие. Геноцид — не современное изобретение. И хотя прежде подобные деяния не подкреплялись нацистской или коммунистической идеологией, они основывались на столь же устойчивых стереотипах и предрассудках. Орды Тамерлана или Чингисхана не испытывали угрызений совести, убивая сотни тысяч жителей покоренных земель, поскольку не считали людьми тех, кто не пьет молоко их кобылиц. Европейские захватчики Северной Америки считали себя вправе стрелять в туземцев, поскольку те не были крещены. Маори, несколько столетий назад приплывшие в Новую Зеландию и истребившие местное население, теперь требуют защиты от белого колониализма. Точно так же на юго-западе США потомки испанских завоевателей Центральной Америки сами превратились в «коренных жителей» и заявляют о всевозможных правах первенства, принадлежащих им, а не английским захватчикам.
Однако геноцид — не единственная историческая форма евгеники. Похищение сабинянок — драматический, но отнюдь не единичный пример проявления другой ее стороны: увеличение воспроизводства одних индивидов за счет других. Как гласит легенда, когда Рим начал превращаться в сильное и процветающее поселение, к семи холмам вокруг переправы через Тибр стали стекаться предприимчивые молодые мужчины из соседних племен. А женщин почти не было. И вот однажды римляне устроили большой праздник, на который пригласили своих торговых партнеров — сабинян, живших в горах к востоку от Рима. После оргии римляне умыкнули сабинянок, которые со временем родили детей — наполовину римлян, а не чистокровных сабинян. На протяжении человеческой истории нечто подобное в различных вариациях наверняка повторялось тысячи раз.
Наконец, в наше время евгеника проявляет себя в праве на размножение. Кому будет разрешено воспроизвести информацию своих хромосом и передать ее в будущее? Сегодня право обзаводиться потомством единодушно признано за каждым. Совсем недавно подруги заключенных-смертников протестовали против нарушения их права рожать детей от убийц, также выдвигались коллективные иски от имени людей с явными психическими отклонениями, чье право на размножение было ограничено. Однако на чем основано это предполагаемое «право»? Является ли оно правом естественным, т. е. необходимым условием существования, таким как дыхание, или это соглашение, вытекающее из общественного договора, который включает как права, так и обязанности?
Утверждение, что природа гарантирует каждому взрослому индивиду право произвести потомство, явно не соответствует действительности. Будет индивид размножаться или нет, определяется не просто его желанием, или «правом» на размножение, а потенциалом экосистемы, а также — у групповых видов — нуждами группы. Немногие рыбы, рептилии или птицы видят свое потомство взрослым. У многих млекопитающих правом спаривания обладают лишь те, кто находится на вершине иерархии доминирования. У приматов самцы зачастую вынуждены оставаться холостяками. И хотя большинство самок вынашивают детенышей, потомство субдоминантных матерей по большей части гибнет молодым, нередко от рук других самок. Такое поведение объясняется не «животным» бессердечием, а необходимостью группы обеспечить свое выживание в полной непредвиденных угроз среде.
