Рядом с Кривич, взявшей себе правую сторону, нарисовался Рюмин. На левой, переругиваясь негромко и зло, включились в работу двое его парней. Альтшуллер — ей, почему-то, нравилось мысленно произносить его фамилию полностью — был, казалось, сразу везде. Отвратительный смрад «пентарекса» лез в ноздри, отчасти перебиваемый вонью экскрементов: должно быть, туалета в лаборатории то ли не было вовсе, то ли пленники опасались им воспользоваться. Оглушительная тишина давила на уши.
Казалось, прошла вечность. На деле — Лана потом не поленилась просмотреть запись — не более трёх минут. В проёме появилась Таня, подняла забрало (стали видны глубокие, исковеркавшие лоб морщины), буркнула:
— Порядок, можно выводить, — и привалилась к стене.
Отпустивший Лану Солдатов дал отмашку, и внутрь устремились бойцы. Вскоре десятка полтора наскоро обысканных сотрудников станции выстроились у противоположной стены коридора. На нежданных спасителей они взирали со страхом — наверняка проистекающим из связанных за спиной рук, рисковать никто не собирался — и надеждой. Раскрывать рот они пока не рисковали. К лучшему ли?
— Локи, — негромко позвал Солдатов, впервые воспользовавшись позывным, — здесь не двести сорок семь человек…
— Здесь даже не сорок семь, — поморщилась Лана. — И закладка почти наверняка не одна. А планы станции врут, как крысы. Но я в нулях, Солджер. Клятый «пентарекс»… меня сейчас на поле лаванды сунь, я не почувствую.
Солдатов повернул голову, посмотрел куда-то за спину мрины.
— Не я, — прозвучал в кольце на ухе Ланы голос Тима. — У меня нюх как у обычного человека. Тина?
— Я чую только взрывчатку, — несколько виновато проговорила доктор Танк. — Только взрывчатку и только здесь. И не чуяла ничего вообще, пока не прорезали дверь.
Лану бесила собственная очевидная бесполезность. Вот разве что…
Слегка задев плечом не успевшего посторониться десантника, одного из тех, кто играл при спасённых роль то ли охранника, то ли конвоира, она шагнула вперёд. Прошлась, вглядываясь в лица, вдоль куцей шеренги, туда и обратно. Остановилась перед одним из мужчин, пожилым, благообразным. Заговорила на интере:
— Ты! Покажешь, где остальные.
— Я не… — проблеял он, глядя на неё почти с ужасом.
Зеркала у Ланы при себе не было. Но просто по тому, как ощущалась кожа на лбу, скулах и вокруг губ, она понимала, что «шкура», уже отпустившая голосовые связки и мышцы тела, с лица пока не сошла. Так что зрелище чудом избежавшему гибели бойцу кабинетного фронта досталось ещё то. Почему-то мрине не было его жалко. Совсем.
— Знаешь, — уверенно бросила она. — И покажешь. Сейчас. Если не хочешь молить о смерти от взрыва как о манне небесной. Ну?!
— Меня… — дядечка попятился бы, но за спиной у него была стена коридора. Его стоявшие слева и справа коллеги брызнули в стороны, как осколки стеклянной кружки, с размаху брошенной об каменный пол. — Меня убьют!
Спата вылетела из левых ножен, упёрлась в кадык…
— Тебя уже убили, придурок! — прошипела взбешённая кошка. — Тебя убили, ты мёртв, ты стоишь у врат рая, а на пути у тебя архангел с огненным мечом!
Она слегка надавила, под острием спаты набухла капля крови, жертва пискнула, как попавшая в когти птица, но деваться ей было некуда.
— Я — твой Микаэль, — продолжила Лана. — И только от меня зависит, куда ты попадёшь в своём незапланированном хозяевами посмертии. А мне уже надоела и эта история, и эта станция, и все вы. Оптом и в розницу.
Она не лгала сейчас, ни единым словом. И дядечка понял это. Клинок у горла вообще способствует пониманию, цинично усмехнулась Лана про себя, глядя, как её собеседник в сопровождении конвоира делает на подгибающихся ногах несколько шагов в сторону. Вот он остановился. Вот покосился на стянутые за спиной кисти — немедленно подскочивший Альтшуллер разрезал пластиковую ленту; тут же подошла Тина, что-то вколола, промассировала запястья. Вот он поднял правую руку, с кажущейся бессистемностью принялся водить пальцем по стене, сначала — уверенно, потом — всё более суетливо, затравленно оглянулся:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Не… не срабатывает!
— Резак! — скомандовал Солдатов.
Помочь с определением точного местонахождения двери Лана не могла, а их подневольный проводник, назвавшийся Уильямом Джаддом, кибернетиком, похоже, никогда не обращал внимания на такие мелочи. Поэтому проём был прорезан несколько не на месте, и внутрь пришлось протискиваться. Там так же воняло «пентарексом», и вошедшие первыми сапёры работали быстро и молча.
Что-то чудилось Лане в этом молчании. Что-то неправильное, скверное. Что-то, с чем ей совершенно не хотелось иметь дела. Ладно, всему своё время, разберёмся и с этим. Пока же следовало поплотнее пообщаться с рановато расслабившимся Джаддом.
Сунув спату в ножны, она извлекла из браслета снимки Андрея Сперанского и Дезире Фокс, и даже не успела задать вопрос — всё стало предельно ясно. Ещё секунду назад казалось, что побледнеть сильнее Джадд не может… смог.
— Где они?
— Я не знаю.
Рука в бронированной перчатке легла на рукоять спаты, и Джадд тонко, по-бабьи, завизжал на весь коридор:
— Я правда не знаю! Этот… он что-то говорил о Сиенском университете! А девчонка вообще пустое место, ни в какую работать не хотела, дурёху на релаксантах держали! И зачем только он её с собой потащил!
Лана выразительно покосилась на поднявшего забрало шлема Солдатова, убедилась в том, что он принял информацию к сведению, и снова обратилась к Джадду:
— Давно?
— Перед… перед тем, как нас…
Мрина хотела спросить что-то ещё, но тут Таня вышла в коридор. И выражение её лица было настолько странным, что Лана, прихватив Джадда за плечо, направилась к прорезанному проходу. Дождалась, пока выйдут сапёры, все, как один, такие же, как Кривич — словно пыльным мешком ударенные. Потом вывели сотрудников станции. Их опять было слишком мало, все вместе и до полусотни не дотягивали. И только потом лейтенант Дитц, следя за тем, чтобы обильно потеющий Джадд никуда не делся, пробралась внутрь. И обомлела.
Это помещение было куда больше первого. Продолговатые потолочные лампы давали тусклый красный свет, которому едва доставало силы превратить темноту в полумрак. Но и этого хватило.
Выпустив плечо трясущегося Джадда, Лана шагнула вперед и схватилась за голову, запуская пальцы в волосы. Левая перчатка ободрала ссадину на виске, но боль тщетно пыталась пробиться сквозь охватившие девушку изумление и… да, пожалуй, жуть. Потому что она увидела.
Увидела уходящие вглубь лаборатории ряды прозрачных двухъярусных цилиндров. И их обитателей. Крохотных по сравнению со взрослым человеком, но уже вполне готовых появиться на свет. Навскидку их здесь было — она прикинула — никак не меньше сотни. Вот один из малышей повернулся в своём вместилище, другой сунул в рот большой (и какой же маленький!) пальчик… проклятие, в списке объектов «Пиза Тауэр» не было лабораторий, работающих с человеческим материалом! А на практике, выходит, были?!
— Что это? — собственный голос доносился до неё откуда-то издалека.
— Л-лабораторные образцы, — пролепетал Джадд. — Испорченные, понимаете? От… отработанный материал!
Спата сама прыгнула в руку, Лана развернулась к своему провожатому…
— Дитц! — гаркнул протиснувшийся в лабораторию Солдатов. — Стоять!! Смирно!!!
Смирно или нет, но клинок она опустила. Джадд, застывший было в ожидании смерти, отступил на шаг и несколько приободрился.
— На хрен мудака! — гаркнул Солджер, и рядом с ним тут же нарисовался Рюмин.
Мгновенно оценил обстановку, протянул руку и, ухватив Джадда за шиворот лабораторного халата, небрежным движением огромной лапищи задвинул к себе за спину. Убедился, что тот в безопасности, и негромко, веско проговорил:
— Полегче, Дитц. Полегче. Здесь не Джокаста.
В голове бесновались перекрикивающие друг друга предки. Арон Крессар пытался диктовать ей вопросы и распоряжения, Бэзил Лазарев приказывал ему заткнуться, Лоран Хансен «растаскивал» их, рыча ругательства на архаичном мринге. Язык стал сухим и шершавым, горло перехватило.
