— Именно Европы? Ведь писаки утверждают, что они приплыли откуда-то вообще издалека…
— Смею вас заверить — именно Европы. Нигде больше такого высочайшего уровня образования получить невозможно. Даже более того скажу — вероятно, перед этим они получили образование у лучших учителей. И обучались персонально. После — элитные школы типа Британского Итона. И завершение — Университет никак не ниже Кембриджа или Гейдельберга.
— Чем же тогда объяснить их южный новоросский акцент?
— Только учителями. Вероятно, кто-то из выходцев из Новороссии обучал этих господ языку.
— Но они точно не наши?
— Абсолютно точно! Стоит их послушать хотя бы пять минут, как это становится совершенно и непреложно ясным. Ну не говорят так по-русски! Да ещё их сильно выдаёт изобилие в речи иностранных слов. Причём не таких, как мы часто присовокупляем, например, из французского. А из очень многих языков, и преимущественно английского. Очень много научных терминов, но если послушать нашего инженера и их — разница видна отчётливо. Даже термины они произносят часто очень иначе.
Больше того скажу! Они на каждом шагу демонстрируют полное незнание реалий Империи. То, что у каждого в крови. Они часто даже правильно обратиться не могут. И… интересное наблюдение смею отметить: со всеми они говорят как с равными или как с теми, кто им безусловно и по статусу обязан подчиняться. Это говорит только о том, что они выходцы из высокого сословия. Возможно, титулованные особы.
— А имена? Они действительные?
— Нет, Владимир Михайлович. Как мне представляется — псевдонимы.
— Могут ли это быть некие из разведки? Английской например? Ведь вы говорите, что у них в речи много английского?
— Думаю, Владимир Михайлович, что… нет. Слишком уж… нагло себя ведут. Так разведки не поступают. Тем более, что всегда на виду у всех.
— И чем сейчас заняты эти господа?
— Заняты они тем, что ищут дом, который бы хотели купить для постоянного проживания. Также ищут большие сараи или им подобные строения типа складских. И обязательно с прилегающими к ним полем. Этим занимается тот, кто называет себя доном Руматой. Второй же налаживает знакомства с профессорами и прочим учёным людом.
— Очень странные интересы и сочетания. А что они собираются тут сделать у нас? Не говорили?
— Гм, вы будете смеяться, Владимир Михайлович, но они, как говорят, хотят сделать механическую птицу и начать летать на ней по воздуху.
— Почему же! Не буду смеяться. — Доброжелательно усмехнулся начальник охранного отделения. — Господа решили посрамить профессора Можайского. Ведь у него сие дело закончилось крахом, хотя… усилия чуть не завершились успехом. Может этим удастся.
Докладывающий кивнул и продолжил.
— Называют, сей аппарат двояко. По-русски это звучит как «самолёт», а на их тарабарском языке, который они изредка употребляют — «пепелац». Отмечаю, что знатоки грузинского языка утверждают, «пепела» в их языке — мотылёк.
— Так может они и грузинский знают? — Тут же заинтересовался начальник.
— В этом знании пока не замечены. Но в том, что иногда употребляют некий неизвестный никому язык — совершенно точно.
— Прям полиглоты какие-то… Но, а в отношении вольнодумства сии господа никак не отметились? — перешёл к более насущному, господин начальник охранного отделения. — Политикой не балуются?
— Вот тут, всё тёмно, Владимир Михайлович. Сразу же отметились весьма резкими суждениями относительно Британской короны. Их послушать, так англичане прям исчадия ада какие-то.
— Может личные обиды?
— Возможно и так. Но они, по документам, приплыли к нам аж из Перу. И вот это, по-моему, самое подозрительное.
— Уж не думаете, что они из Парагвая? — усмехнулся начальник. — Парагвайские шпионы?
— Не исключаю, ваше сиятельство! — совершенно серьёзным тоном заявил собеседник. — Всё-таки парагвайский реваншизм хоть и в анекдотах, и шутках… Откуда-то они к нам явились! Но во всём остальном, тщательно избегают разговоров на политические темы. Особенно о Российских политических дрязгах.
— Хорошо! Продолжайте наблюдение.
* * *
Процессия во главе с бричкой братьев Пономаренко, растянулась метров на триста. Второй ехала бричка нагруженная недавно собранным и испытанным на стенде двигателем, вместе с нехитрой конструкцией из шёлка и дюралевых труб. И только вслед за ними ехали брички с фотографами — этих потащили всех, до кого удалось дотянуться и кого удалось уговорить поехать. Дальше ехала кучка репортёров, разных газет. А самой последней, тащилась бричка с целым кинооператором. Этот мастер оказался единственным на весь Санкт-Петербург. Наобещали ему три короба, плюс ещё тележку. Так что сей славный муж, взяв кинокамеру и все свои запасы плёнки отправился в дальнее, для него, путешествие — за город. На поля.
Журналисты же все двинули по своей воле и даже благодарили, что их предупредили о предстоящем «действе всемирного значения». Так как раньше братья уже зарисовались как поставщики не хилых скандалов и сенсаций, тут им верили на слово. А то, что нагнали таинственности, ещё больше разжигало ажиотаж и любопытство всей пишущей братии. Последнее, кстати, не пустое обобщение.
Вместе с журналистами увязались какие-то писатели с поэтами. То ли за вдохновением попёрлись, то ли за компанию, то ли специально, учуяв запашок «исторического события». Но так или иначе, толпа получилась славная. Прохожие, которые шныряли по улицам, даже останавливались провожая необычную процессию. Также как и жандармы.
Радовала и погода.
С утра установилась ясная, солнечная погода, с лёгеньким ветерком. А это означало, что никаких особых противопоказаний для испытаний аппарата не предвидится.
— Куда едем? — полюбопытствовал Василий, так как к выбору места он был непричастен. Всё выбирал и искал Григорий, по его детальнейшим объяснениям и планам.
— Помнишь, в Питере, в наше время, было такое поле как «Воздухоплавательный парк»? — ответил Григорий на санскрите. Предосторожность весьма кстати, так как извозчик, нанятый ещё с вечера, проявлял недюжинное любопытство, пытаясь понять что же такое братья удумали учинить.
— Припоминаю… По песне.
— Вот у нас будет свой «Парк» и своя песня. Там рядом какие-то поселяне живут, но это мелочи. Главное есть место, где твоему пепелацу разогнаться.
— Это хорошо. — блаженно ответил Василий, перед этим целый месяц убивший на беготню по разнообразным заводам и мастерским. Чего только не наслушался Григорий от него за это время. Даже нечто типа «малого загиба»[9] пришлось услышать из его уст. И самые мягкие эпитеты были «криворукие» и «тупоумные». Но, кажется, все перипетии сборки, наконец-то позади. И теперь, после испытаний на стенде движка, эпопея по знаменитому пари с англичанином, подходила к концу.
— А ты уверен, что полетит? — несколько помявшись спросил Григорий. Уже чисто для острастки.
— Да куда он денется?! — несколько расслабленно заявил Василий. — Копия почти один в один с тем, который у меня в сарае. Ну, тот что ТАМ остался. Единственно что двигатель менее мощный. А нам достаточно даже просто от земли оторваться и метров двадцать по воздуху пролететь…
— Всего? — недоверчиво спросил Григорий.
— Всего! Достаточно просто с разгону подпрыгнуть на два метра. — у Райтов в нашей реальности было тоже самое. Сначала двадцать метров пролетели. И сейчас они во всех энциклОпедях. Я почему и тащу тут кучу корреспондентов, чтобы удостоверить и задокументировать.
— А кино есть?
— И кино есть. Кроме нашего, разумеется. Свою телекамеру я, естественно никак не «уволю». Тем более на такое событие. На неё будешь снимать ты.
— Ладно. Как-нибудь разберёмся. Она там и на автомате всё снимет.
Поле было большим. С одной стороны стоял лес, с другой подступали дома разрастающегося города, даже какая-то церквуха каменная виднелась. И ещё были какие-то совершенно деревенского вида домишки, стоящие отдельно, какие-то большие постройки, но там было что-то военное и к нему решили не приближаться вообще. Во избежание неприятностей.
А в общем — то, что надо. Поле достаточно ровное и было куда разбежаться. Так что оценив простор, Василий удовлетворённо крякнув, приступил к выгрузке летательного аппарата.
К этому времени подтянулись и газетчики с фотографами. Праздные писатели, вместе с тут же появившимися будто ниоткуда зеваками, стали чуть в сторонке, с любопытством наблюдая, что же это тут собирается такое.
В свёрнутом виде мотодельтаплан представляется для непосвящённого эдаким, странной конструкции, трёхколёсным мотоциклом. Наверное, и наблюдатели подумали об этом же. Благо уже успели на излёте века девятнадцатого насмотреться на разных чудаков и откровенных придурков, изображающих из себя «Великих Изобретателей».
