— Что тут ужасного? Будь он так отвратителен, он спал бы один. Судя по слухам, это бывает не часто.
— Власть делает привлекательными даже уродов, — гнул свое Олимпий.
— Женщины ложились с ним в постель задолго до того, как он обрел власть, — настаивала я.
— Он старый!
— Ему пятьдесят два.
— Разве мало?
— Он способен проплыть милю в полном вооружении. Это, по-твоему, старость? Много ты знаешь молодых людей, способных на такое? Сам-то ты сможешь?
— Нет, — нехотя признал он. — Значит, ты твердо решила сделать это?
— Я готова сделать это, если будет необходимо. Улавливаешь разницу?
Он сидел, надувшись, как ревнивый любовник.
— Так вот, мне нужен твой совет. Желания зачать бастарда у меня нет. И я слышала, что существуют травы… снадобья…
— Да, — пробормотал он. — Есть одно растение из Кирены — сильфион. Его сок используют как раз для этого. А на крайний случай — мята болотная, действует безотказно и растет повсюду. Ты, как я понимаю, хочешь, чтобы я дал тебе снадобье?
— Да, и не только это. Мне нужно кое-что еще. У нас тут армейский лагерь, а где армия, там и проститутки. Я хочу поговорить с самой искушенной из них. В общем, с царицей блудниц.
— Одна царица с другой? — решился пошутить он.
— Да. Мне необходимо кое-что узнать.
— Ну что ж, — сказал он, поразмыслив. — Думаю, я знаю, кто сумеет тебе помочь.
— Похоже, Олимпий, — заметила я, — ты знаешь ее так хорошо, что дашь личную рекомендацию!
— Я пришлю ее к тебе сегодня ночью, — хмуро буркнул мой врач.
— За что Цезарь будет тебе бесконечно признателен, — беззаботно обронила я.
Олимпий фыркнул. В тот момент он был опасно близок к тому, чтобы утратить чувство юмора.
Я уже потеряла надежду дождаться обещанной гостьи, переоделась в ночное платье и в тусклом свете чадящих масляных ламп читала «Комментарии» Цезаря, пытаясь понять, что он за человек. К сожалению, они написаны в нарочито обезличенном стиле, и автор даже не называл себя по имени, как сторонний наблюдатель. Неужели он настолько замкнут? Для моей затеи это не сулило ничего хорошего.
Но тут у входа в шатер что-то зашевелилось, а потом Ирас просунула голову и сказала:
— Там какая-то женщина, она назвалась Иехошебой. Говорит, что явилась по вызову к царице.
— Впусти ее, — распорядилась я, мигом сообразив, кто такая эта Иехошеба.
Я решила не переодеваться и едва успела набросить легкое покрывало, как передо мной предстала эта особа, воистину достойная титула царицы блудниц.
Прежде всего, она была красива как богиня изобилия: по сравнению с обычной женщиной она обладала всеми атрибутами красоты в избытке. Казалось, что волосы у нее вдвое гуще, цвет их вдвое более насыщенный и глубокий, локоны завиты вдвое плотнее. Черты лица поражали изысканной утонченностью, изумительно ровные зубы блестели, как жемчужины. Ее тело скрывала одежда, но по одним лишь очертаниям, равно как по великолепной коже и идеальной форме рук, я могла догадаться, что и оно безукоризненно.
— Благодарю тебя за то, что пришла, — сказала я. — Всегда приятно увидеть прекрасное произведение природы.
Она и впрямь казалась таковой.
— И мне хотелось увидеть тебя вблизи, — отозвалась она с подкупающей простотой.
«Да, подкупающая простота», — отметила я. Надо запомнить.
— Мне нужна твоя помощь, — напрямик заявила я. — У тебя немалый опыт в том, в чем я совершенно несведуща. — Я помолчала и продолжила: — Речь идет об искусстве заниматься любовью с мужчинами.
— Рада слышать, что ты признаешь это искусством, — отозвалась она. — Ведь многие полагают, что если любовью занимаются все подряд, то это и доступно любому в равной мере, и учиться тут нечему. Ничего подобного! Ходить тоже умеют все, но не на каждого приятно смотреть.
— Расскажи мне, — потребовала я. — Расскажи обо всем.
Я не могу пересказать все ее слова. Большинство их основано на здравом смысле. Не раздеваться в холодном помещении. Не допускать прерывания акта. Не заговаривать о посторонних делах. Не заводить речь о других женщинах. И никогда, никогда не спрашивать: «Ты любишь меня?» Второй наихудший вопрос: «Ты придешь ко мне снова?» Такие вопросы задают только дуры.
— У каждого мужчины есть представление об идеальной женщине, и ты должна заставить его увидеть в тебе свою мечту, — учила она. — Сложность состоит в том, что идеальный образ для конкретного мужчины найти не так-то просто. Зачастую мужчина и сам не различает его, лишь неосознанно тянется к своей мечте. Чтобы разгадать загадку, мало ума, нужна особого рода одаренность. Великие куртизанки были гениально одарены именно в этой области. Они видят нечто, сокрытое в глубине души другого человека, извлекают тайное на свет, придают ему форму. Такова магия любви. Не думай, будто секрет обольщения в мастиках, благовониях или каком-нибудь любовном зелье. Истинное волшебство — умение выманить тайное желание на поверхность и вдохнуть в него жизнь. Но помни: оживляя сокровенное, творя это чудо, ты преображаешь не только мужчину, но и себя. Значит, не исключено, что ты тоже полюбишь. Ибо и мужчина способен пробудить твою сокровенную мечту. Такая возможность есть всегда.
— А случалось ли это когда-нибудь с тобой? — спросила я вдохновенную проповедницу любви.
— Нет, — честно призналась она. — Но ведь всегда веришь, что будет в следующий раз!
Куртизанка откинула голову и рассмеялась манящим, обманчивым, чарующим смехом, а потом указала на мои сундуки:
— Дай мне взглянуть на твои наряды. Помни: это твои инструменты!
После ее ухода я почувствовала еще большую растерянность. Раньше я полагала, что проблема лишь в моем неведении, что я овладею искусством обольщения, когда мне расскажут о нем. Теперь же поняла: любовная наука не в пример сложнее обычных ремесел и для успеха в ней необходим особый талант. Может быть, нужные задатки во мне имеются, но до встречи с Цезарем я никак не успею их развить. Я ощущала себя жертвой, обреченной на заклание.
Глава 12
Я знала толк в изысканном убранстве и к выбору ковра отнеслась с особым вниманием — Цезарь должен был оценить мой дар. Я озаботилась сравнением достоинств пурпурной нити Каппадокии с золотой нитью Аравии и прочими, столь же весомыми вопросами. Я выбирала ковер целый день, а все потому, что в глубине души старалась подальше отодвинуть неизбежное — встречу с Цезарем. Но затягивать дело до бесконечности было невозможно.
Теперь ковер, упрятанный в чехол, лежал у моих ног, я сидела с понурым видом в рыбацкой лодке, а Аполлодор, стараясь держаться на безопасном расстоянии от берега, налегал на весла и направлял суденышко на запад. К Александрии.
