Томас хотел двинуться вслед за Жанеттой и попросить у принца помощи, но тут, поймав ветерок, развернулся один из флагов пониже, самый дальний от него, и Томас уставился на его полотнище.
На флаге голубое поле по диагонали пересекала белая полоса, и три желтых льва, стоящих на задних лапах, держали герб, украшенный тремя красными звездами с зеленой серединой. Томас хорошо знал этот герб, но не смел поверить, что Уильям Богун, граф Нортгемптонский, здесь, в Нормандии. Граф был наместником короля в Бретани, однако, несомненно, это был его флаг. Томас направился туда в страхе, что на развевающемся полотнище окажется не тот герб — похожий на графский, но другой.
Но это действительно был флаг графа, и палатка графа, в отличие от величавых шатров на пригорке, являла собой все то же сшитое из поношенных парусов сооружение. Когда Томас попытался войти туда, путь ему преградили шесть стражников в одеждах цвета графского окружения.
— Ты пришел исповедать его светлость или всадить стрелу ему в брюхо? — спросил один из них.
— Я бы хотел поговорить с его светлостью, — ответил Томас, с трудом подавив злобу, вызванную поведением бросившей его Жанетты.
— Вот как? А захочет ли его светлость говорить с тобой? — спросил стражник, удивленный притязаниями оборванного стрелка.
— Захочет, — ответил Томас с уверенностью, которой на самом деле не испытывал, и добавил: — Передайте ему, что здесь человек, взявший для него Ла-Рош-Дерьен.
Стражник поколебался. Он нахмурился, но тут полог шатра откинулся, и появился сам граф, голый до пояса, с мускулистой грудью, поросшей рыжими волосами. Он грыз гусиную ножку и посматривал на небо, словно опасался дождя.
Повернувшись к нему, стражник указал на Томаса и пожал плечами, снимая с себя ответственность за неизвестного сумасшедшего.
Заметив Томаса, граф несколько мгновений рассматривал его, а потом воскликнул:
— Боже! Ты принял сан?
— Нет, милорд.
Граф зубами оторвал от кости шмат мяса.
— Томас, верно?
— Да, милорд.
— Никогда не забываю лиц, а запомнить твое у меня есть особая причина, хотя я никак не ожидал увидеть тебя здесь. Ты пришел пешком?
Томас кивнул:
— Пешком, милорд.
Что-то настораживало в поведении графа: он словно не удивился встрече с Томасом в Нормандии.
— Уилл говорил мне о тебе, — сказал граф, — он все мне рассказал. Значит, Томас, мой скромный герой из Ла-Рош-Дерьена, стал убийцей, так? — мрачно проговорил он.
— Да, милорд.
Граф отбросил обглоданную кость, щелкнул пальцами, и слуга принес ему из шатра рубашку. Он надел ее и заправил в рейтузы.
— Господь милосердный, парень, ты ожидаешь, что я защищу тебя от мести сэра Саймона? Тебе известно, что он здесь?
Томас застыл в изумлении. Сэр Саймон здесь? А он привел Жанетту в Нормандию! Ей сэр Саймон вряд ли сумеет сильно навредить, поскольку она под покровительством принца, но он вполне сможет отыграться на Томасе. И сделает это с огромной радостью.
Заметив, как побледнел Томас, граф добавил:
— Он в королевской свите, поскольку я не хотел брать его с собой. Но он настоял на переводе, так как рассчитывает, что найдет в Нормандии больше добычи, чем в Бретани. Я бы сказал, он прав, но что действительно доставит ему радость, так это встреча с тобой. Тебя когда-нибудь вешали, Томас?
— Вешали, милорд? — тупо переспросил тот.
У него все еще голова шла кругом от известия, что сэр Саймон приплыл в Нормандию. И стоило проделать весь этот путь, чтобы встретить поджидающего его врага?
— Сэр Саймон тебя повесит, — с неприличным удовольствием проговорил граф. — Ты будешь задыхаться в петле, и не найдется ни одной доброй души, чтобы дернуть тебя за ноги и ускорить твой конец. Ты можешь проболтаться час, а то и два в страшных мучениях. А может быть, еще дольше! Помню, я повесил одного парня, так он промучался с рассвета до полудня и при этом умудрялся поносить меня. Так я полагаю, тебе нужна моя помощь, верно?
Томас с запозданием упал на колено.
— После Ла-Рош-Дерьена вы предложили мне награду, милорд. Могу я потребовать ее теперь?
Слуга принес из шатра табурет, и граф уселся, широко раздвинув ноги.
— Убийство есть убийство, — проговорил он, ковыряя в зубах.
— Половина людей Уилла Скита — убийцы, милорд, — заметил Томас.
Граф задумался над этим, потом неохотно кивнул.
— Но они помилованные убийцы. — Он вздохнул. — Хорошо бы здесь был Уилл. Я хотел взять его, но он не может покинуть Бретань, пока не загонит Карла Блуаского обратно в его клетку. — Он бросил сердитый взгляд на Томаса. — Если я тебя помилую, то наживу себе врага в лице сэра Саймона. Не то чтобы он и сейчас был мне другом, но все же зачем мне тебя спасать?
— За Ла-Рош-Дерьен, — сказал Томас.
— Да, тут я в долгу перед тобой, — признал граф. — В великом долгу. Мы бы выглядели большими дураками, если бы не взяли этот городишко, как он ни жалок. Но черт возьми, парень, почему ты не отправился на юг? В Гаскони куча ублюдков, которых следует убить. — Он посмотрел на Томаса, явно раздраженный необходимостью платить лучнику по долгам, и в конце концов пожал плечами. — Я поговорю с сэром Саймоном, предложу ему денег. Будет достаточно, если он сделает вид, что тебя здесь нет. Что касается тебя, — он помолчал, вспоминая свои прежние встречи с Томасом, — ты ведь тот парень, который не сказал мне, кто был твой отец, верно?
— Я не говорил вам, милорд, потому что он был священником.
Граф счел это прекрасным обстоятельством.
— Помилуй Бог! Священником? Так ты — чертов щенок, выходит так? В Гиени детей священников считают щенками дьявола. — Он осмотрел Томаса с головы до ног, и его снова позабавила драная ряса. — Говорят, что из щенков дьявола выходят хорошие солдаты и еще лучшие шлюхи. Полагаю, ты лишился своего коня?
— Да, милорд.
— Все мои лучники на конях, — сказал граф и обернулся к одному из стражников. — Найдите этому ублюдку вислобрюхую клячу, пока он сам не подыщет себе что-нибудь получше, а потом дайте камзол и отведите к Джону Армстронгу. — Он снова посмотрел на Томаса. — Ты поступаешь ко мне в лучники и, значит, должен носить мой герб. Ты мой солдат, щенок дьявола, и, возможно, это защитит тебя, если сэр Саймон запросит слишком много денег за твою ничтожную Душу.
— Я постараюсь отплатить вашей светлости.
— Отплати мне, парень, взятием Кана. Ты впустил нас в Ла-Рош-Дерьен, но тот городишко — ничто по сравнению с Каном. Кан — настоящее зло. Мы выступаем туда завтра, но сомневаюсь, что сможем увидеть стены изнутри еще месяц или больше. Если вообще увидим. Дай нам войти в Кан, Томас, и я прощу тебе дюжину убийств.
Он встал, кивнул в знак прощания и вернулся в шатер.
Томас не двинулся. Кан, думал он. Кан. Кан — это город, где живет мессир Гийом д'Эвек. Томас перекрестился, поняв, что это судьба. Судьба направила его стрелу из арбалета мимо сэра Саймона Джекилла и привела его к стенам Кана. Судьбе было угодно, чтобы он исполнил епитимью, наложенную отцом Хоббом. А Бог, решил Томас, забрал у него Жанетту, потому что она мешала исполнению обета.
Но теперь настало время выполнить свои обещания, ведь Бог привел Томаса к стенам Кана.
Часть вторая
Нормандия
* * *
Графа Нортгемптонского вызвали из Бретани, чтобы он послужил одним из советников принца Уэльского. Принцу было всего шестнадцать, но Джон Армстронг считал, что мальчик не уступит любому взрослому.
— У молодого Эдуарда все в порядке, — сказал он Томасу. — Он знает свое оружие. Может быть, он слишком упрям, но храбр.
В устах Джона Армстронга это была высшая похвала. Джону было сорок лет, он возглавлял отряд личных стрелков графа. Это был один из тех крепких простых людей, которых так любил Уильям Богун. Армстронг, как и Скит, пришел с севера Англии, и говорили, что он сражался с шотландцами с младенчества. Его личным оружием был фальшион — кривой меч с тяжелым, широким, как у топора, лезвием, хотя из лука он тоже стрелял лучше всех в отряде. Он также командовал шестью десятками хобеларов — легких конников с копьями, скакавших на косматых пони.
— Они довольно невзрачны, — сказал Джон Томасу, смотревшему на малорослых всадников, косматых и кривоногих, — но таких разведчиков еще поискать. Мы засылаем стаи таких негодяев на шотландские холмы разыскивать врага. Иначе — смерть.
Армстронг был при Ла-Рош-Дерьене и помнил заслугу Томаса, когда тот обошел городскую стену с реки. Поэтому он довольно охотно принял молодого стрелка. Он выделил новичку полный вшей хакетон — подбитый войлоком кожаный панцирь, способный выдержать несильный удар меча, — и короткий плащ с графскими звездами и львами на груди и крестом святого Георгия на правом рукаве. Хакетон и плащ, а также штаны и мешок для стрел, дополнившие экипировку Томаса, принадлежали раньше стрелку, умершему от лихорадки вскоре по прибытии в Нормандию.
