«Останетесь здесь как гостья…» Она больше походила на соловья в золотой клетке. И все это лишь потому, что он не хотел, чтобы Чарлз нашел его. Должно быть, что-то случилось у него в прошлом, раз он так не желал видеть никого из своей семьи. Он отказался от своего английского имени и жил теперь в шатре, как бедуин. Что бы там ни произошло, скорее всего в дело была замешана женщина, его любовница. Скорее всего она тоже была куртизанкой. Шахин не стал доказывать ей, что он хороший любовник. Он просто назвал ее двуличной, лживой шлюхой. Аллегра посмотрела на лунную дорожку, просачивающуюся в щели шатра. Ее слова задели что-то в нем. И это была не просто оскорбленная гордость.
Ее слова оживили его прошлое, на Шахина мгновенно нахлынули воспоминания. Но как бы то ни было, он еще сильнее укрепился во мнении, что она должна оставаться здесь. По крайней мере до тех пор, пока Чарлз не покинет Марракеш. Но в любом случае она была уверена в том, что он все равно бы ее не отпустил.
Его упрямая натура не хотела мириться с поражением. Ее сопротивление только укрепило его желание подчинить ее своей воле. Он решил соблазнить ее, чтобы она выбрала его. И почти добился успеха. Эта мысль приводила ее в ужас. Она не встречала ни одного мужчины, кроме Шахина, который бы так близко подошел к тому, чтобы сломать все ее оборонительные барьеры. Аллегра снова задрожала. Если бы она только могла уснуть, а затем проснуться и избавиться от этого кошмара.
Она чувствовала себя совершенно измученной, ее глаза закрылись. После смерти Артура она научилась одной очень полезной вещи — смотреть на ситуацию утром, а не вечером. Утром все казалось не так мрачно. Завтрашний день должен быть лучше сегодняшнего. Прежде всего она смогла избавиться от Нассара, а теперь ей предстояло справиться с гневом Шахина. Скорее всего для этого у него была причина. Аллегра заставила себя открыть глаза. Лунный свет заливал все вокруг. Она снова закрыла их. А когда открыла вновь, в щель шатра уже лился солнечный свет. Были слышны голоса, в лагере вовсю кипела жизнь.
Тихие звуки привлекли ее внимание — в шатер вошла молодая женщина с маленьким подносом в руках. Вслед за ней появился ребенок. Он нес кувшин, миску и одежду.
— Кушайте, пожалуйста.
Женщина показала рукой на еду и дружелюбно улыбнулась. Аллегра дружески кивнула ей.
Ребенок посмотрел на нее с неодобрением и раздражением. Помнится, Корделия в детстве смотрела точно так же, когда ее заставляли делать что-то, что ей не нравилось. Вспомнив об этом, Аллегра бросила на ребенка озадаченный взгляд. Его носик вздернулся вверх, и на Аллегру нахлынули ностальгические воспоминания. Ей вдруг очень захотелось домой, в Англию. Тем не менее она рассмеялась, когда мальчик презрительно фыркнул, а потом опрометью бросился из шатра. Женщина сказала что-то на своем языке, на ее лице было написано сожаление. Потом она махнула рукой, как бы извиняясь за поведение ребенка. Аллегра снова рассмеялась.
Бедуинская женщина облегченно вздохнула. Что ж, дети всегда остаются детьми, что-то вроде этого хотела она сказать. Затем, вежливо поклонившись, вышла.
В шатре запахло чем-то сладким, и Аллегра подошла к подносу, стоящему на низком столике. Она попробовала кашу с медом. Ее желудок требовательно заурчал, и она быстро съела это горячее сладкое кушанье. А затем приступила к гранату, который был разрезан на две половинки. Поев, Аллегра взяла мочалку и быстро обтерлась ею. Ей было приятно чувствовать себя освеженной. Через некоторое время она вышла из шатра в надежде, что найдет какой-нибудь способ уехать в Марракеш.
Шатер Нассара стоял поодаль от других шатров. А вот шатер Шахина располагался в самой гуще ему подобных. Она прошлась по лагерю, ее никто не остановил и не задержал. Те, кто попадался ей по дороге, вежливо здоровались и кивали.
Завернув за угол, Аллегра обнаружила там стоящих кружком мужчин, оживленно о чем-то беседующих. Среди них был и Шахин. Когда она увидела его, сердце подпрыгнуло в груди. Она не хотела так реагировать на этого мужчину, особенно теперь, когда он смотрел на нее холодно и презрительно. Значит, все еще сердился на нее. Аллегра почувствовала сожаление, что повела себя так и установила между ними невидимый барьер.
К ней снова вернулась тревога. Господи, какая же она дура! Этот барьер был единственной ее защитой, и она установила его, чтобы хоть как-то противостоять ему. Ей нужно было как-то выбираться из этой золотой клетки, чтобы не потерять себя. Она быстро отвернулась от Шахина, зашла за шатер, а потом побрела на окраину лагеря. Прошла мимо лошадей, которые по-прежнему стояли на том же месте, и их ноги были спутаны. Тяжело вздохнув, она продолжила свой путь.
Завернув за последний шатер, который стоял на самой окраине лагеря, она увидела большого чалого жеребца, жевавшего скудную растительность у себя под ногами. Животное почувствовало, что к нему приближается человек, вскинуло голову и посмотрело на Аллегру. Ей почудилось, что в его взгляде сквозило высокомерие. Казалось, он чувствовал себя королем всего мира. Она увидела, что жеребец прядал ушами.
Когда он понял, что никакая опасность ему не угрожает, снова опустил голову и с царственным безразличием продолжил жевать. Несколько минут она смотрела на то, как жеребец переходил от одного кустика травы к другому. В его движениях ощущалась недюжинная сила. Наверное, он мог бы обогнать ту лошадь, на которой Шахин ехал вчера.
Аллегра проигнорировала тихий внутренний голос, который предупреждал ее об опасности. Для нее не имел значения тот факт, что лошадь могла оказаться еще не объезженной. Она все-таки была искусной наездницей. Если она будет обращаться с этим жеребцом правильно, может быть, сможет с ним справиться и он подчинится ей. Нужно только сесть на него. Приободрившись от этих мыслей, она поискала глазами уздечку.
Не обнаружив ее, Аллегра быстро вернулась к тому месту, где стояли остальные лошади, и взяла то, что ей было нужно. Потом вновь подошла к жеребцу, который еще не ушел со своего места, так как его ноги были спутаны. Ей в голову пришла мысль, что она в чем-то схожа с ним.
Как и она, он тоже был пленником — веревка мешала ему вырваться на волю. Приближаясь к нему, она заговорила мягким и спокойным голосом. Так обычно обращаются конюхи со строптивыми лошадьми. Жеребец громко фыркнул, и Аллегра тут же остановилась. Когда он снова начал есть траву, она двинулась дальше и подошла к нему совсем близко. Он вскинул голову и взглянул на нее.
Аллегра протянула руку и погладила его по морде. Жеребец никак не прореагировал на это. Он потряс головой, но не отошел от нее, и Аллегра быстро начала надевать на него уздечку. Он снова затряс головой и зафыркал, но, по всей видимости, это его не обеспокоило.
