Могилы Казимира и Феди разделялись двумя проходами. Стоя у открытой ямы, Ева пританцовывала от холода под веселого и торжественного Моцарта. Носильщики спешили, гроб спускали быстро и молча. Напротив разноцветная толпа заливала под музыку водкой яму для Феди.
Чисто и пронзительно запела женщина, потом опять играли скрипки.
Далила первой бросила комья земли, толкнула плечом оцепеневшую Еву.
Казимира быстро и как-то судорожно зарыли замерзшие носильщики, а возле могилы Феди только начались торжественные речи.
Ева с Далилой пошли к дороге. Разглядывая быстрым профессиональным взглядом шоферов в некоторых иномарках, Ева вдруг чертыхнулась, остановилась и вернулась к одной из машин.
На заднем сиденье пытался спрятаться, отворачиваясь, свободный художник Стас Покрышкин.
— Это же ты! — воскликнула Ева в его кислое лицо, когда он опустил стекло.
— Оправдан! — Стас нервничал. — Оправдан, совершенно невиновен.
— Ну, так уж и совершенно. Чего сбежал тогда?
— Я по личным мотивам уехал из страны. Искал себя. Накапливал вдохновение.
— И что ты делаешь на похоронах, накопив вдохновение? — Ева стояла наклонившись к открытому окну. Пританцовывала рядом Далила, иногда теребя ее за одежду. Стас молчал, глядя мимо Евы. — Свободный художник с оркестроподобной ориентацией, использующий шизофреника Ангела Кумуса, познакомься. — Она повернулась к Далиле и кивнула на Стаса. — Скажешь, что здесь делаешь, или пригласить в отделение?
— Я приехал с Натальей, женой Феди. Мы друзья. А вас я попрошу по моему поводу не беспокоиться. Перед законом чист. Если вы считаете, что я вам чем-то обязан, позвоните, поговорим по-дружески. Я в Москве всего два дня, Ангела не видел. Полная квартира оструганных кольев. Есть отличный коньяк. Я вас не боюсь, вы мне интересны только как социально гипертрофически развитая личность и, как следствие этого, — хозяйка красивого, отличной тренировки тела. Я бы вас слепил. У вас голова египтянки. — Стас протянул обалдевшей Еве визитную карточку. На зеленом фоне золотом шли письмена на русском и английском.
Ева дошла до теплого автобуса, так и сжимая в руке кусочек картона.
— Он стал совсем другой! — воскликнула она трясущейся Далиле.
В закрытые двери постучали.
Никитка с трудом поднялся по высоким ступенькам, впустив клубы холодного воздуха.
— Итак, — сказал он, усевшись, — вы живы и здоровы и полны творческого накала! Три — два!
— Как? — Еве показалось, что она ослышалась.
— Я сказал — три — два, я веду. — Никитка смотрел весело.
— Ладно, ты ведешь, потому что?.. — Ева дернула Далилу, которая ходила от окна к окну, осматриваясь. — Успокойся и сядь, я с оружием, если что — всех перестреляем, а последняя пуля тебе.
— Я веду, потому что ты протащила через границу кучу наркоты. И сделал это я.
— Понятно, значит, ты. И что, от скуки или с деньгами поиздержался?
— Адвокатишка меня разозлил. Ну очень раз-з-зозлил. Такую кучу денег у Феди взял, а работы — ноль. Федя, когда приехал в Стамбул, пошел к Капе, адвокату, и нанял его т-те-бя найти. Т-тебя и Слоника. Адвокат столько денег запросил, сколько даже у Феди никогда с собой не бывает. Пришлось взять со счета Хамида. Когда т-ты Федю пришила, я пошел к адвокату и сказал — пусть вернет деньги. Он — ерепениться, еврей, что с него взять! Тогда я обозлился, говорю, не хочешь по-хорошему, отправишь со своими девочками наркоту. И это уже по своему усмотрению, кто из них повезет, а кто отвлекать внимание будет.
— Адвокат заставил меня провезти три килограмма крахмала, потому что ты это ему велел? — Ева не верила.
— Про кэ-кэ-рахмал не знаю, а таблетки мои в журнале он взял. Я в аэропорту тебя не видел, решил, что тебя пришили-таки, а вот ее видел! — Никитка показал рукой в перчатке на Далилу. — Я так понял, что вы девочки сознательные, из аэропорта сразу побежали в милицию. Ну, хорошо я тебя наколол?
— Подожди, не понимаю, ты что, все это затеял, чтобы увеличить счет?
— Ды-да нет, не только. Журнальчик вернете? Или уже подшили к делу?
— Это все бред! — громко заявила Далила. — Мне адвокат ничего не говорил, я вообще не знала, что везу!
— Фактически ты провезла наркотик, на тебя заведено дело. Я пока занят — похороны, проблемы с разделом территории, а вот потом очень внимательно твое дело отслежу. Тебя обыскивали, когда ты в органы прибежала? Наверняка слезы, крики радости, а обыска-то и не было! Дело, оно завершения требует.
— Нет никакого дела! Ева, скажи!
— Есть дело, — сказала Ева, — секретарь прав.
— Я его убью, — шепотом проговорила Далила.
— 3-з-зачем меня убивать, я только дергаю за ниточки, не хочешь — не дергайся.
— Я адвоката убью!
— Это по-пожалуйста, только его отстрельщик раньше убьет. Кстати, Ева Николаевна, что там у нас насчет отстрельщика, он в безопасном месте? Или охотится за тобой?
— Он пока сидит. — Ева только теперь почувствовала холодный приторный страх и отвращение. Все было в работе, но так ее еще не подставляли.
— Сидит, значит. Ну и ладно! Подведем итоги? Вы возвращаете мне журнальчик, я говорю спасибо. Вы не возвращаете мне журнальчик, я не против, только будете мне должны. Придет время, я напомню про должок. А дело это заведенное отслежу, можно будет чего-нибудь добавить при случае.
— Ты знал, что мы сразу потащим наркотик в отдел, ты же знал! — Ева с трудом сдерживалась, чтобы не наброситься на Никитку.
— Да нет, — секретарь широко и белозубо улыбнулся, — я иногда смел помечтать, что вас обнаружат на таможне и посадят, вот это была бы настоящая хохма, праздник души, можно сказать! Ну, попрощаемся?
— Ты объявил мне войну, ты это понимаешь? — поинтересовалась Ева.
— Да? А я думал, что у нас спортивный турнир. Пока я веду! — Никитка постучал в дверь автобуса, когда она открылась, повернулся и помахал рукой.
— П-пока, девочки.
— Застрели его немедленно! — Далила стала трясти Еву. — Здесь, на кладбище!
— Ну да, размечталась! И тебя пришлют меня тестировать, да? Успокойся.
— Как я могу успокоиться, он же в любой день может подложить наркотик, позвонить, а на мне уже есть провоз!
— В этом провозе нас было двое. Ладно, извини меня.
— Что еще случилось?
— Ну извини, я плохо себя вела. Я тебе не верила. Мне надо отдохнуть.
— Это ты про наручники? — Далила глубоко вздохнула, успокаиваясь. — Да ладно, даже интересно. «Это моя женщина!» — передразнила она Еву. Смеха не получилось. Обе грустно улыбнулись. — Мы что, теперь здесь жить будем? — Далила показала рукой в окно. Мимо автобуса один за другим отъезжали шикарные машины.
Послышался пронзительный звук милицейской сирены. Автомобили притормозили.
К автобусу подкатил заляпанный гаишный «форд». Из него вышел Валя Мураш и постучал по автобусу.
Далила вышла первой.
— У вас все в порядке? Я насторожился — вроде сходка здесь, притормозил всех.
Слушай, может, прошвырнуться у них по багажникам? — Мураш показал Еве на застывшую шеренгу. — То-то железа нагребем!
— Не надо. Скажи, чтобы до города ехали сзади. — Ева спрыгнула в снег и пошла к «форду».
Через полчаса медленной «экскурсионной» поездки со скоростью не больше тридцати Мураш не выдержал:
— Хватит эскорта или еще прокатимся?
— Да черт с ними! — Ева махнула рукой.
— Нет, красиво же едем! — Далила смотрела в заднее стекло. Она насчитала на спуске четырнадцать машин. Они строго, одна за другой, плелись за гаишным «фордом».
Мураш нажал на газ, «форд» рванул радостно и плавно к зажженной огнями Москве.
Мураш привез женщин в небольшое казино на Ленинском. Тускло светилась синяя надпись на желтом фоне, холодный ветер прогнал с улицы всех прохожих. Внутри, за массивной дверью со швейцаром в ливрее, было тоже немноголюдно. Пахло дорогими сигарами и цветами.
— О черт! — Мураш споткнулся и стукнул себя по лбу. — Мужики сказали мне приготовить цветы для вас! — Он показал букеты в огромных напольных вазах.
— Мы любим розы! — заявила Далила, сдерживая дрожь. Она так и не согрелась. — А что мы здесь будем делать? И где они, эти мужики?
— Это такой закрытый клуб для своих, все будет очень уютно, вот только цветы!..
— На улице у ресторана продают в киоске. — Ева кивнула на дверь. — Эй, я люблю розы, и чтобы розовые были, обязательно розовые!
— Я мигом, пройдите вон туда, за портьеру, там дверь, вас ждут.
— Я — сначала в туалет, — сказала Ева, когда Мураш убежал.
В туалете она достала косметичку и за десять минут разукрасила себя под изумленным взглядом Далилы. Вытащила из сумки туфли на тонком каблуке.
— Поминки так поминки, — сказала она в свое обработанное лицо в зеркале и провела быстрым языком по кровавой помаде. — Запрячешься? — предложила она Далиле, протягивая косметику.
— Нет, спасибо, еще разревусь и потеку.
